Еще одна трагическая биография

– Если я сам назову себя конченным эмпиристом, прессе нечего будет обо мне писать. А это трагично для славы.

Славы у публичного творца Дениса не было, но был Кодекс публичного творца: держать себя в тех рамках, которые способен описать выпивший критик вечером накануне сдачи. Кодекс содержал так же восемь страниц пояснений.

– Искусство, как известно, стремится сбыть художника, а художник сбить цену на краски. Это не циничная (зачеркнуто) нигилистичная расчетливость, это объективная константа наподобие магнитной, которую люди обречены принимать или вольны не замечать, но она работает безотносительно их внимания. Итак, я родился в бедной семье, четвертым по счету ребенком, поэтому никто вокруг, кроме моей сестры, не ощущал и капли умиления. Когда мы с ней немного подросли, впрочем, умиление сменилось любопытством издевательства, и раз уж так вышло, что сестра была старше, в роли лаборанта выступала она, и эта внезапная забота лаборанта о кролике оказалась, пожалуй, единственной известной мне в детстве. Я просто хочу сказать, что никто не баловал меня, ребяческие капризы умирали раньше, чем успевали возмутиться, это было совершенно точно серое  детство, чрезвычайно обремененное бытовой глупостью, потому что яркое детство обязано быть обремененным глупостью сказочной. В свою очередь, невыносимо удаленной от той тесноты, где приходилось расти.

Вырезанный фрагмент.

– Знаете, что у меня самое любимое в творчестве Бродского? То, что он в двух разных эссе написал, будто на бумаге нельзя повторяться. Эта перманентная насмешка над искусством, сопровождающая весь мой творческий путь, вряд ли, право, берет свои корни в детстве. Скорее виноват период ложного венчания, как я это называю.

В возрасте примерно двадцати двух лет Денис познал горечь расставания и безответной любви.

– Безответность порой больше прочего соответственна. Я возносил Ее к звездам, на словах, разумеется, но позже решил, что для каждой женщины есть свое соотношение восхищений, понимаете? Количество комплементов, например, в день, необходимое для Ее довольства к количеству, необходимому для подозрения. Причем, это ведь ясно, что математик не может быть романтиком, просто правдивое восхищение, по мнению некоторых, интуитивно угадывает коэффициент. На мой же взгляд, практичнее недохвалить, такая женщина, во-первых, чувствительней к сюрпризам, во-вторых, дает время. Перехваленная же исчезает сразу. Как и все, я понял это слишком поздно, а сопутствующее эмоциональное разорение оказалось более примитивным и низменным, чем его описывала лирика рифм, я абсолютно не был готов к такой простоте и ясности! И раз уж настоящее искусство связано с большой любовью и только с ней, правильно сделать вывод, что и настоящее искусство нуждается в идеализировании, чтобы вообще существовать, поэтому я не могу ему верить. 

Публичный творец Денис не успел найти себе публику до того, как кризис реализации нашел его.

– В одной канадской ленте герой говорит, что ему не суждено написать великий роман, поэтому остается лишь заниматься сексом. Эта реплика, я отчетливо помню, повергла меня тогда в страшное уныние: величие показалась абсолютно чуждым и давно растасканным по крупицам хитрыми людьми, а секс каким-то тоскливым утешением. Подумать только, ведь и секс может быть сублимацией! Вряд ли жизненный успех, во всяком случае для мужчины, сам по себе является навязанной ценностью. Возможно, навязан некий его подвид, выражение, но сама жажда как-то отметить свое существование, стремление к достижению, органическая. И оно вышло за рамки обычного доказательства пригодности в процессе размножение и выращивания потомства, когда стало важнее для разума, нежели само размножение, ну или сравнилось с ним.

Однажды Денис узнал, что смертельно болен и скоро покинет этот мир.

- Смерть внутри социума требует шутки, внутри разума - нелепого оправдания, а среди природы в целом ей не нужно ничего, даже смирение. Может быть, привычка умирающего оглянуться на свою жизнь - это только способ отвернуться от пропавшего во тьме будущего? Я не знаю, что сказать.