Пережившим тридцатилетие посвящается...

               

     Февраль. Серо- жёлтые дома, чёрные деревья, небо неопределённо- серого цвета и совершенно не понятно,  что делать с пустотой вокруг себя. Она, как крыса, сидящая внутри, постепенно изъедает мысли и чувства. В этой пустоте нет места для посторонних: она твоя.
Усталость и скука, неизвестность и ожидание- то, что убивает быстрее всего.         Если хочешь покончить с собой,  не надо лезть в петлю или крошить свой череп о мостовую: достаточно, просто, впустить в свою жизнь этих четырёх троллей. Они всё сделают за тебя. Не успеешь оглянуться, как горизонт сойдётся в одну точку, а тебе останутся лишь смутные воспоминания о  несбывшемся.
      В одном южном городе, охваченном агонией зимы, когда недолгие бесснежные заморозки сменились сырым ветром и фонтанами дорожной грязи, вырывающимися  из-под колёс забывших свой истинный цвет машин, случилась эта история.
                1.
     Ей хотелось чем-то занять себя… или хотя бы оглушить. На ум ничего не приходило. Если бы только была  возможность на время превратиться в домашнее животное, или, просто, побыть флегматичным растением на подоконнике, то она незамедлительно согласилась бы. Но её кредит в банке житейских чудес был невосполнимо исчерпан. Оставалось пережить действительность.
     Когда-то очень давно её душили и взрывали изнутри самые разные, но по-своему замечательные чувства. Ей хотелось неземной бесконечной любви, идеального брака с красивыми праздниками и тихими семейными вечерами, совершенного  материнства с тихими прогулками в парке и работу, которая востребовала бы все её таланты. Как и глубоко презираемая  ею Наташа Ростова она смотрела на себя глазами окружающих, пытаясь представить ход их мыслей, любя себя их глазами. От этого рождалась масса иллюзий, болезненная утрата которых немного возвращала её к реальности. Но! Жизнь была прекрасна!!! В той жизни было чудесное детство с летними поездками, тихое сидение в кресле-качалке, когда за окном тихо постукивал осенний дождь, прогулки под пушистым снегом с кем-то невероятным и нежным. Там были потери и слова, окутанные сахарной ватой младенчества, значение которых она так остро осознала лишь недавно. И самое главное: в апреле неизвестно откуда в городе возникал безумный аромат весны, вызывавший смешанное желание бесконечной жизни и всеобъемлющей любви. И тогда  хотелось, щурясь ресницами, смотреть на солнце, плакать, смеяться, спасать мир и целоваться одновременно.
     Тогда ожидание и неизвестность были, как подарок на день рождения: не знаешь, что в коробке, но ничего плохого там быть не может... А сейчас был февраль: утром она шла на работу, вечером возвращалась домой. Дома была кухня - это постоянно неудовлетворённое существо, эгоистично требующее её присутствие. За пренебрежение собой оно мстило пустыми полками холодильника, которые, в свою очередь, вызывали негодование другого обитателя дома, который вот уже много лет  соседствовал с ней, являясь  законным супругом. Свои права на полный пансион он с поразительным упорством  отстаивал на протяжении всей совместной жизни, не изобилующей разнообразием красок и событий. Он тоже уходил на работу и возвращался с неё, подчиняясь однажды заведённому порядку, гарантирующему  неприкосновенность его прав и свобод. Этот стандартный набор каждодневных благ включал в себя ритуальный поход в гараж, предполагающий неизбежную встречу с членами «Клуба однополых единомышленников», сопровождающуюся употреблением пива на территории гаражного кооператива (вероятно, этот напиток обладал особыми вкусовыми свойствами именно в вышеописанной ситуации). Там, дойдя до экстаза от тестостерона и горячительных напитков, мужчины начинали делиться друг с другом самым сокровенным. Наибольшей популярностью пользовались, словно разыгранные по нотам, столкновения с сотрудниками ГАИ. Здесь было всё: и фантастически алчные, но недостаточно умственно развитые блюстители закона, и не в меру лихие, но, на удивление, умные и находчивые члены вышеупомянутого клуба. Второе место в списке избранных тем занимал смысл всей мужской жизни, заключавшийся в прогрессе мировой автопромышленности. С поразительным постоянством обсуждались последние новости этой отрасли мировой экономики, недоступные по цене, но от этого ещё более сладкие, как восточная девушка, калым за которую не удастся собрать даже за всю жизнь, проведённую в нечеловеческих трудах и нечеловеческом же голоде  и лишениях. Когда чувства были совсем растрёпаны, приходила очередь поднять женский вопрос. Тема начинала развиваться вяло и лишь по мере узнавания описываемых семейных коллизий в дискуссию вступали всё новые свежеобездоленные супругами мужские особи. Услышав всё это, посторонний наблюдатель должен был бы немедленно предложить выступавшим переименовать своё собрание  из « Клуба однополых единомышленников» в «Братство чудом спасшихся». Они могли бы упиваться друг другом бесконечно, но ближе к полуночи, гнусные чудовища, гнездящиеся в их домах, начинали надоедливо трезвонить по телефону, призывая своих подопечных вернуться на место истязания.
     Источая пивные испарения, он просматривал телевизионную программу новостей и, отметив про себя наличие дома жены и собаки, произносил: «Я пошёл спать». Эта фраза, извлечённая из подсознания, завершала очередной день совместной жизни людей, пообещавших друг другу «…быть вместе, пока смерть не разлучит нас».               
 

     Привычно начавшееся утро не предвещало ничего нового. Она очнулась под омерзительный звук нахального будильника и, совершив над собой привычный акт утреннего надругательства, встала с кровати. Шипящий кран с тёплой водой, привкус зубной пасты и холодок утреннего крема на лице заставили её смириться с реальностью. Поставив на газ чайник и исполнив бутербродную рапсодию при помощи не слишком острого ножа, она приступила к самому изнуряющему утреннему действию - побудке остальных жителей квартиры. Только один из них - старый пегий пёс - просыпался безболезненно и мгновенно: неутолённый голод гнал его в кухню. Проснувшись, он щурился на неё старческими слезящимися глазами, сонно зевал и потягивался. От соответствующих породе болезней и от старости он лишился слуха и стыда, от чего беззастенчиво гадил, не обращая внимания на гневные окрики хозяев. Но эта собака была замечательным существом, и это спасало её от неминуемой расправы.
      После быстрого завтрака и нехитрого лицемерия, называемого утренним макияжем, она выбежала на улицу и поняла, что опаздывает. Всю свою сознательную жизнь, сколько себя помнила, она опаздывала. Это было, как наваждение, как проклятье: в этом была её суть. Вначале необъяснимый страх перед ожиданием и неуверенность в его положительном исходе вынуждали её к этому. Потом она потеряла контроль над ситуацией и жила в постоянном цейтноте...
      …Вот уже десять минут она стояла на дороге в нерешительности: мимо проносились нафаршированные людьми маршрутки и автобусы: был час-пик. На обочине стояло несколько частников, поглядывающих на желающих уехать несытыми глазами дорожных флибустьеров. Но прибегнуть к их услугам никто не торопился. Из задумчивости её вывела несшаяся откуда-то музыка. Она оглянулась и увидела стоявшую рядом «девятку». Из опущенного окна на неё с интересом таращилась пара жизнерадостных глаз. Она на мгновение оцепенела: не то что бы она отвыкла от мужского внимания, просто, утро было слишком раннее (это было не её время), а взгляд был слишком откровенным. Смутившись всем этим, она отвернулась…
      …В машине было тепло и сильно накурено. Денис оказался студентом 2-го курса. Он без умолку говорил и всё так же беззастенчиво рассматривал её. На какое-то мгновение её насторожило его полное невнимание к происходящему на дороге, но как-то сама собой пришла уверенность в том, что с ним ничего плохого, просто, не может случиться. Успокоившись, она достала сигареты и закурила, чего никогда не делала в семейном лимузине. Она думала о чём-то своём под аккомпанемент его энергичного монолога. Ей было спокойно и уютно. Машина остановилась. Наверное, где-то в глубине души ей хотелось продолжать слушать этот голос, ставший привычным, окунуться в его жизнь, так непохожую на её собственную. Автоматически она достала кошелёк и тут же впервые ощутила его прикосновение: он положил свою ладонь на её руки. В ней что-то дрогнуло, она подняла глаза и испугалась. Больше не было сказано ни слова.               
   На работе кипели всё те же страсти: сотрудники делили жизненные блага, вырывая, их друг у друга из рук. Она закрыла дверь, пытаясь погрузиться в текущие дела, но как не старалась, сосредоточиться, так и не смогла. Осознав тщетность предпринимаемых усилий, решила отнести уже отработанные отчёты в архив. По пути ей встретился Дима, местный Жигало, не знавший поражений и отказов:
     -Ну что, Ксюша? Как обычно, сразу после работы ко мне?-  привычно спросил он.
     - Как обычно, нет,- рассеянно ответила она.
     -Ничего. Я терпеливый. Но сильно не затягивай: иначе рискуешь застать меня не в самой лучшей форме.
     Эти диалоги, происходящие каждый день на протяжении 6 лет, обычно вызывали у неё улыбку, но сегодня она серьёзно посмотрела на Диму и спросила:
     -Как дома?
     Дима пожал плечами.
     -Ладно, ещё увидимся,- ответил он и как-то ссутулившись, пошёл по коридору в сторону курилки.                                Ксеня давно задавала себе вопрос о том, что должна чувствовать женщина, муж которой так открыто ей изменяет. Диминой жены никто не видел и даже вездесущая Раиса Михайловна (очень старая дева, обладающая неограниченным доступом к конфиденциальной информации)  ничего вразумительного сказать не могла. Всё таинственное обречено на повышенный интерес, и заинтригованная публика использовала самые изощрённые методы внутренней разведки. Но обычно такой общительный и словоохотливый  Дима ничем не облегчил участь поджариваемых на костре собственного любопытства сослуживцев. Со временем все успокоились и оставили семейную жизнь этого « приятного во всех отношениях парня» в покое…Дима действительно был очень приятным собеседником, надёжным другом и изумительным любовником. О последнем Ксеня знала лишь понаслышке, но из надёжных источников. В остальных его качествах она имела счастье убедиться лично. С Димой всегда было легко и просто: не надо было изображать благодушие и притворяться ангелом. В его глазах ты была такой, какой  видела себя в зеркале, оставшись одна. Ксеня хотела и могла говорить с ним о чём угодно. Наверное, поэтому между ними никогда не могло быть ничего другого: эти отношения и так были предельно интимными. Она ни за что на свете не согласилась бы рискнуть этим бесценным даром мужской дружбы ради сомнительной интрижки. Вероятно, Дима чувствовал это и его попытки сближения прекратились после их первого разговора по душам. Он был с ней искренен и нежен, а свои Донжуанские амбиции реализовывал на случайных знакомых и молоденьких институтских практикантках.
     Проводив Диму взглядом, она вернулась в свой кабинет, забыв зайти в архив. В мыслях у неё царил полный беспорядок. Там смешались  утренние ощущения, странная реакция Димы на её вопрос, как - будто вырвавшийся из подсознания, и совершенно непонятная тревога. Она чувствовала между всем этим какую-то связь, но проанализировать была не в состоянии. Так прошёл день. Когда она всё в той же растерянности собиралась домой, раздался телефонный звонок:
     -За тобой заехать?- Услышала она голос мужа.
     -Да,- автоматически сказала застигнутая врасплох Ксеня. – Я уже освободилась.
     Она заторопилась. Холодный февральский воздух немного освежил её и успокоил. Она посмотрела вверх и увидела тяжёлые облака, готовые то ли расплакаться неправедным зимним дождём, то ли облагодетельствовать землю очищающей белизной  снега. Бледно просвечивающий силуэт Луны не освещал небо, а скорее наоборот, подчёркивал угрюмость вечернего пейзажа. Ксеня вообще часто смотрела на единственный спутник, которым силы мирозданья наградили Землю. В серебристом блеске Лунного диска была какая-то завораживающая притягательность. Ещё в детстве эта планета потрясла её воображение: вызывать движение океанов, влиять на сексуальную жизнь земных существ, заставить писать о себе стихи и выть в свою честь способно не каждое космическое тело.
    Опуская взгляд с неба на Землю, она поняла, что за время её отсутствия  здесь что-то изменилось. Ксеня обнаружила, что прямо напротив неё появилась утренняя «девятка». Дальше всё происходило, как на замедленной киноплёнке: в тот момент, когда в  салоне «девятки» включился свет, сообщая об открывающейся двери, к обочине припарковалась машина мужа. В этот момент всё встало на свои места, логические связи были восстановлены: задавая свой вопрос Диме, она мысленно ставила себя на его место, а Виктора (мужа) на место его обманутой жены.
     Не дожидаясь кульминации и не глядя в сторону Дениса, Ксеня направилась к машине мужа и быстро села. Они уже трогались с места, когда в её окно постучали. Она повернулась и увидела улыбающееся лицо Дениса. Испугаться у неё, просто, не было времени. Она опустила стекло, и его знакомый голос ворвался внутрь салона:
     -Извините, девушка. Вы здесь работаете?
     -Да,- быстро ответила она.
     -Просто у меня небольшая проблема: я должен был встретиться  на проходной с вашим сотрудником, но опоздал. Завтра я уезжаю, а мне позарез нужно с ним увидеться. Телефона его я не знаю….
    -Что Вы хотите?- нетерпеливо вмешался Виктор.
    -Вы не могли бы помочь мне увидеться с ним сегодня?- спросил Денис всё с той же улыбкой, совершенно не замечая возникшего напряжения. – Я обратился к охраннику, но он сказал, что ничего о личном составе вашей конторы не знает.
     -Кто Вам нужен?- спросила Ксеня    
     -Владислав Станиславович Никитский. Он занимается макетами.
     Ксеня вопросительно посмотрела на мужа. Слушая это гениальное враньё, она успела овладеть своими эмоциями. Посмотрев в сторону ярко освещённого холла, Виктор недовольно поморщился.
     -Не знаю, зачем тебе это нужно…Тебя проводить?
     -Не надо. Я быстро.
     …Когда они очутились в пустынном коридоре, окружённые ватной тишиной помещения, покинутого людьми, Ксеня спиной ощутила перемены, произошедшие в Денисе. Она остановилась и обернулась навстречу его взгляду. Он  задумчиво смотрел на неё.
     -Я не знаю, как тебя зовут,- тихо произнёс он.
     -Ксеня. Но мне показалось, что для тебя это не так уж и важно.
     -Ты ошиблась.
     Её поразили его глаза: они были немыслимого серо- зелёного цвета, словно усыпанные золотистыми искрами. Вдруг эти глаза приблизились, и она ощутила его губы. Поцелуй был невероятным, хотя она почти не отвечала. На мгновение Ксене показалось, что она теряет сознание. На самом деле она просто начала тонуть в этом серо- зелёном океане. Денис не закрывал глаза. Казалось, он  впитывает её в себя. В его губах была такая  сила и нежность, эти губы столько обещали, что сопротивляться им было, просто не возможно…Он сам отпустил её.             
     -Я должен тебя увидеть. Завтра.
     Всё было так естественно, что ей даже в голову не пришло спросить: «зачем»  или дрожащим голосом сообщить ему о том, что у неё ЭТО впервые. Уровень происходящего между ними автоматически отменял всякие условности и лицемерие. В этом была сама природа (или проведение, если хотите). Ксеня кивнула.
     -Завтра в пять я буду ждать тебя  в «Кристалле»,- сказал Денис.- Постарайся не опаздывать, вспомни «Аленький цветочек»: бедняга сильно настрадался.
     Ксеня снова кивнула, и, не оборачиваясь, пошла к выходу. Ей казалось, что мир должен измениться, но ничего не произошло, и она поняла, что всё просто встало на свои места. Случилось то, что должно было случиться: всё это было запланировано свыше. По дороге домой она о чём-то говорила с мужем, но, оставшись одна, словно онемела. Если бы кто-то увидел её в этот момент сидящую на диване с одним сапогом в руках, он смог бы читать в её глазах. В ней не было раскаяния и угрызений совести. Ей казалось, что она только что родилась или очнулась от глубокого забытья, обнаружив, что находится именно там, где и должна находиться. Посидев так немного, сняв, наконец, второй сапог, новорождённая пошла на кухню. Ксеня с удивлением обнаружила, что, несмотря на экстремальную ситуацию, приготовление ужина не тяготило её. Чистя картошку, она думала, что если притча о вечном поиске человеком своей второй половины – правда, то произошедшее с ней сегодня однозначно доказывает существование бога на небе и справедливости на земле.


                4.
     Утром она проснулась, охваченная давно забытым желанием прожить предстоящий день. На работе время прошло быстро, но как-то мимо неё. Она поняла, что больше не боится пустоты, её жизнь обрела новое наполнение. Даже неведение будущего не пугало её. Возвращаясь мысленно во вчерашний день, Ксеня с удивлением обнаружила, что, назначая встречу, Денис избавил её от сомнительного удовольствия встречи за углом и маскировки на заднем сидении машины. Вероятно, он обладал врождённым чутьём, так как предположить расчётливую опытность в столь молодом человеке было трудно. Несмотря на то, что она очень ждала сегодняшний вечер, ей почему-то не пришло в голову особенно тщательно приводить себя в порядок, хотя выходу предшествовал особенно пристальный взгляд в зеркало. Ксеня хотела оценить свои активы. Зеркало равнодушно отразило тридцатилетнюю женщину: достаточно эффектную, с правильными чертами лица и янтарно- карими задумчивыми глазами. Она недавно подстриглась, поэтому волосы лежали идеально. То, что не удалось увидеть в небольшом настенном зеркале, никогда не вызывало её беспокойства: тело сохранилось само собой без диет и фитнеса, удивляя саму Ксеню, любившую перекусить перед телевизором ближе к ночи. В холле она столкнулась с Димой: он занимался устройством сегодняшнего вечера, обескураживая своим обаянием очередную жертву.
    - Уже уходишь?- спросил он.
    -Да. Решила уйти пораньше, голова разболелась,- почему-то сказала Ксеня.- До завтра.
     -Тебя подвезти?
     -Не надо. Пока.
     Она направилась к выходу. Дима проводил её пристальным взглядом, в котором соединилось удивление, интерес и тревога. Он подумал, что может, надо было её задержать, но тут проявила беспокойство его собеседница, лишённая внимания. Переключившись на неё, он решил отложить разведывательную операцию на завтра.


                5.
     « Кристалл» был достаточно демократичным ночным клубом средней руки, одним из первых появившийся в городе около десяти лет тому назад. Ксеня ходила сюда ещё студенткой. Хозяину этого заведения удавалось, сохраняя стиль и общую направленность, избегать инфляции во времени. Сюда ходили совсем молодые люди (те, кто поспокойней) и публика постарше. Здесь была неплохая кухня, приятная музыка и универсальный интерьер. Напротив входа висели крупные часы, выполненные в стиле хай – тек. Когда Ксеня зашла, они показывали ровно пять часов: наверное, впервые в жизни она не опоздала. В это время в «Кристалле» практически никого не было. Она снова подумала, что место и время Денис тоже выбрал безошибочно, не создавая ей лишних неудобств. И только теперь Ксеня занервничала по-настоящему. Ей захотелось уйти, исчезнуть, оставив всё, как есть: свою спокойную, скучную жизнь; их  семейный диван, на котором так привычно и обыденно проходили вечера; их совместно  нажитых друзей; и, наконец, самого Виктора, который по сути своей был неплохим человеком и ничего плохого за эти десять лет ей не сделал. Она понимала, что сегодняшний вечер непоправимо изменит всё это. Ей стало страшно. И в тот момент, когда она почти решилась, за спиной раздался голос Дениса:
     -Если сомневаешься, уходи сейчас. Потом я тебя не отпущу.
     Ксеня вздрогнула: он слышал её мысли. Она обернулась и внимательно посмотрела на него. Его лицо было напряжено до предела, но глаза ничего не выражали: серо-зелёный океан превратился в холодное стекло зеркала, в котором Ксеня видела только себя и свои сомнения. Она подошла ближе и сказала:
     -Мы совсем не знаем друг друга. Возможно мы слишком разные…
     -Если бы это было так, то сегодняшний вечер был бы невозможен. Я не причиню тебе боли.
     -Наверное, это уже не важно. Я слишком долго вообще ничего не чувствовала,- устало сказала Ксеня.
     -Я всё исправлю. Пойдём.
     Они пересекли зал, и в самом углу за барной стойкой Денис открыл небольшую дверь. Там оказалась плохо освещённая лестничная площадка.
     -Куда мы идём?- спросила Ксеня.
     -Домой.
     Они поднялись на один этаж, вновь оказавшись перед дверью, которую Денис по-хозяйски открыл ключом. Свет включился автоматически.
     -Ты здесь живёшь?- Спросила Ксеня.- Почему?
     -Это моё наследство. Год назад отец умер, оставив мне эту квартиру.
     -А другой вход сюда есть?
     -Нет. Это служебное помещение «Кристалла». Клуб тоже принадлежал отцу. Он был на нём помешан: из-за этого они расстались с мамой.
     -Ты хочешь сказать, что «Кристалл» тоже твой?- спросила неприятно удивлённая Ксеня. Неожиданная состоятельность Дениса насторожила её.
     -Да,- глухо буркнул Денис,- это моя головная боль. Не знаю, что с ним делать.- Он помолчал, потом добавил: - Но я что-нибудь придумаю. Проходи.
     Квартира производила приятное впечатление. Ксеня подумала, что тот, кто занимался интерьером, имел сходные с её собственными представления о комфортном жилье и чувстве меры. Увидев стоявшую на столике фотографию, она взяла её в руки, чтобы рассмотреть, но в этот момент на пороге появился Денис:
     -Тебе здесь нравится?- спросил он.
     -Да. Именно об этом я сейчас и думала.
     -Я тоже любил бывать здесь в детстве: тихо, спокойно. Ты подходила к окну?
     Денис подошёл к окну. Ксеня встала рядом. То, что она увидела за дымчатой  паутиной органзы, удивило её не меньше, чем всё остальное, произошедшее с ней за последние сутки. Отсюда, почти из центра города, каким-то чудом была видна река, фрагмент набережной и купола полуразрушенного монастыря на противоположном берегу.
    -Как?!- только и спросила она.
    -Я сам не знаю. Счастливое стечение обстоятельств.
     Они смотрели на тёмную зимнюю реку, на крыши старых домов, на мерцающие за рекой монастырские кресты, вонзающиеся в свинцовое февральское небо, и присутствием друг друга излечивались каждый от своего одиночества. Они как будто завещали своё прошлое этой промозглой умирающей зиме. Ксене показалось, что она замёрзла, потом её начал бить озноб, потом сами собой потекли слёзы. Денис обхватил её голову, глядя на эти закрытые плачущие  глаза, и прижал к себе, словно пряча от кого-то. Она подняла лицо и потянулась к нему, открыв их собственную вечность, в которой не было места ни времени, ни пространству…
     …Был момент, когда ей казалось, что она умирает, но его настойчивые и одновременно невероятно нежные губы говорили ей о том, что жизнь только начинается. Она полностью доверилась его сильным, чутким рукам, прислушиваясь к тяжёлому еле сдерживаемому дыханию. Его любовь была, как молитва в её честь. Ксеня чувствовала его волосы, тяжёлыми прядями падавшие на её лицо, вдыхала запах его влажной кожи, пропитываясь его молодостью. Каждое  движение этого ещё незнакомого ей тела было откровением. Она неслась в могучем водовороте, называемом людьми страстью, понимая, что выбраться из него уже невозможно. В своей нежности Денис был похож на  изголодавшегося умного хищника, который всеми силами сдерживает себя от окончательного убийства своей жертвы, продлевая её жизнь, полностью подчинённую его воле. Временами Ксене хотелось плакать от бессилия и опустошённости. Он безошибочно чувствовал это и останавливался, давая ей прийти в себя. В эти моменты она слышала его тихий голос и приглушённый смех, но смысл сказанного ускользал от неё. Потом всё повторялось.       
     То, что происходило между ними, было совершенно. Они были одним существом, жили одним дыханием, с каждым мгновением всё полнее растворяясь друг в друге. Ксеня уже не понимала, существовала ли она до сих пор и что ей делать после всего этого.   
    … Когда она очнулась от короткого забытья, то увидела лежащего рядом  Дениса: он спал, подложив руку под голову. Не шевелясь, стараясь не разбудить его своим дыханием, она смотрела на него, поражённая произошедшей метаморфозой: хищник исчез, уступив место ребёнку. На его лице лежала печать безмятежности, присущая только спящим детям, сон которых не омрачён тяготами прошедшего дня. Ксеня встала, оделась и пошла на кухню, надеясь найти там кофе и сигареты. Сварив кофе, она вернулась в зал и подошла к окну. Если « идеальный момент», предсказанный Сартром, существовал, то это был он. Казалось, что, наконец, получены ответы на все вопросы и принято самое важное решение. Она обрела то, что давно потеряла надежду найти. «Два дня, которые потрясли мир»,- улыбаясь подумала Ксеня. Окружающий мир неузнаваемо преобразился. Казалось, что эта престарелая планета, измождённая страданиями и страстями существ, населяющих её, сбросила груз миллионов прожитых лет и начала писать свою историю с чистого листа. Небо изменило свой цвет, воздух очистился, став первозданно прозрачным, шум города обрел новое звучание. Она положила ладонь на холодную твердь оконного стекла, пытаясь ощутить вибрацию внешней жизни. Ксеня не могла представить, что ей нужно будет когда-нибудь покинуть эту комнату, Дениса и вернуться в привычный круг каждодневных обязанностей, называемый жизнью. Она вернулась в комнату, села на край кровати и наклонилась к Денису. Она не могла с уверенностью сказать, был ли он по-настоящему красив, но то, что она видела, сводило её с ума. Его лицо с крупными не слишком правильными чертами несло на себе неоспоримую печать мужской чувственности, его тело было безупречным. Его голосом говорила сама природа, его глазами смотрела сама любовь. Ей не хотелось думать о том, что ожидает её в будущем. Для  столь прагматичной женщины это могло означать только одно: разум отступил под натиском сильного, ранее неведомого ей чувства, которое требовало от неё полного отречения от прошлого. Осознание этого переключило её мысли на менее приятную перспективу разговора с Виктором. У неё не было угрызений совести, как у любого по-настоящему счастливого человека, но неизбежность объяснения с ним была мучительна. Она боялась банальностей и не знала, что будет говорить. Из этих тяжёлых раздумий её вывел проснувшийся Денис:
     -Ты давно встала?- спросил он чуть хрипловатым после сна голосом.
     Ксеня испытующе посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся. Даже по своему небогатому опыту Ксеня знала о феномене посткоитального сна у мужчин. Смертной женщине не суждено узнать, какое таинство совершает Морфей с её партнёром после секса, но это краткое забытьё в корне меняет его настроение и взгляд на отношение полов не в лучшую сторону. Денис оказался счастливым исключением из этого общечеловеческого правила. В его взгляде было столько любви и нежности, что ей снова захотелось плакать. Что бы не выглядеть слабонервной идиоткой, она отвернулась.      
      -Мне нужно идти,- сказала Ксеня, сознательно не произнося слово «домой».
      Денис сосредоточенно посмотрел на неё потемневшими глазами. Повисла долгая напряжённая пауза, выдержав которую, он произнёс:
     -Я не могу тебя отпустить. Давай я съезжу к тебе, поговорю с ним.
     -Нет, я должна всё сделать сама. Я ждала тебя всю жизнь,- тихо добавила Ксеня.- Подожди и ты немного.
     -Хорошо. Во всяком случае, я отвезу тебя, уже поздно.
     -Довези меня до остановки, дальше я сама.- Она встала и начала одеваться.
     И он, и она ощущали почти физическую боль от расставания в этот момент, но оба понимали, что это неизбежно.


                6.
     Виктор был уже дома. Он сидел на диване, погрузившись в мир международных новостей. Ксеня переоделась и села рядом. Её приход был отмечен дежурным поцелуем и традиционным  вопросом « как дела?». Откинувшись на спинку дивана, она подумал, что так и не узнала человека, рядом с которым прожила двенадцать лет. Вначале она думала, что он просто не торопится впускать её  в свой мир, не достаточно доверяя. Она обижалась, мучилась сознанием их взаимной отчуждённости, пытаясь всеми мыслимыми и немыслимыми способами разрушить разделяющую их прозрачную стену. На все её попытки Виктор отвечал недоумением по поводу причины происходящего, ледяным спокойствием и намёками на необходимость посещения Ксеней хорошего врача - мозговеда. Он не хотел обременять себя грузом её эмоций и чувств. В его сознании находилось место исключительно рациональным понятиям, имевшим практическое значение для его жизни. Постепенно к ней пришла уверенность, что внутри у него вообще ничего нет. В результате полного отсутствия взаимопонимания их брак медленно, но верно разрушался, и Ксеня сделала последнюю попытку его реанимировать, ухватившись за спасительную мысль о ребёнке. Однако это принесло ещё более страшное разочарование: она оказалась безнадёжно бесплодной (вернее эта форма бесплодия была излечима, но необходимая сумма была немыслимой). Она никогда не забудет этот солнечный октябрьский день, когда пожилая женщина с мужскими усами и усталым взглядом гинеколога  равнодушно сообщила, что вселенскими планами  проведения её материнство не предусмотрено. Приговор был подписан. Она ощутила себя калекой, наказанной природой за какие-то страшные грехи. В ней проснулось чудовищное по своим масштабам чувство вины перед мужем. Ей казалось, что она обманула его, как обманывают на базаре, продавая заведомо бракованный товар. Реакция Виктора на эту новость её потрясла. Либо в нём заговорило великодушие, либо он просто не нуждался в потомстве, но он сказал: «Значит не судьба», привязав её к себе чувством вины и благодарности. Они продолжали жить вместе, проходя один за другим круги жизни. Ксеня успокоилась, вооружившись житейской мудростью. Она могла бы снова его полюбить, но ему это не было нужно. «Пусть всё остаётся так, как есть»,- решила она. Так прошли последние десять лет. И вот сейчас она сидела, не решаясь сказать то, что положило бы всему этому конец. Она не могла даже предположить, как Виктор отреагирует, но понимала, что не хочет его ранить.
     -Ты меня любишь?- услышала она собственный голос и поняла, что произнесла первую бессмысленную банальность.
     -Конечно,- последовал незамедлительный ответ.
     -Нам нужно поговорить,-  более решительно сказала Ксеня.
     Виктор повернулся. Он давно не слышал этой многозначительной фразы, которая предваряла их давние скандалы. Он помрачнел, предвидя рецидив изматывающих истерик. За всю свою почти сорокалетнюю жизнь он так и не понял, чего хотят женщины, почему они не могут просто жить рядом, а непременно норовят проникнуть в твои мысли и чувства, посягая на неприкосновенность жизненного пространства. Ксеня, в свободном состоянии отличавшаяся независимостью и широтой взглядов, поселившись рядом в качестве жены, оказалась такой же захватчицей, как и все остальные особи женского пола, превращая их совместное существование в ад. Но несколько лет назад с ней что-то произошло, она успокоилась, перестала  беспричинно кричать и плакать. В доме стало тихо, жизнь, наконец, наладилась. И вот теперь, спустя столько лет, неужели всё начинается сначала?! Не теряя надежды на благополучный исход разговора, он спросил:
     -Что случилось?
     -Мне нужно от тебя уйти,- неуклюже построила ответную реплику Ксеня.
     -Куда?- не понимая, ответил вопросом на вопрос Виктор.
     -Я встретила другого человека…вернее не встретила, а …Мне нужно к нему... Я ухожу от тебя.
     -Куда?- недоумённо переспросил он.
     -К нему. Он ждёт меня. Прости, но моей вины здесь нет. Я старалась…Я не думала, что так бывает.
     Виктор смотрел на неё, стараясь понять, что происходит. Он не знал, что говорить, что делать в этой ситуации. Он не верил ей. Ксеня была в чём-то важном не похожа на остальных женщин и это «что-то» служило для него  пожизненной гарантией её верности. За столько лет он ни разу не усомнился в ней, он даже не предполагал такой возможности. Между ними как будто  действовало негласное джентльменское соглашение о недопустимости наличия «третьего элемента», которое соблюдали обе стороны. И сейчас он отказывался верить её словам, относя их на счёт полнолуния или критических дней женского календаря. Успокоив себя, он попытался улыбнуться и обнять Ксеню, но, поймав её взгляд, остановился.
     -Кто?- глухо спросил он.
     -Ты не знаешь.
     -Дима?- брезгливо спросил Виктор. Его всегда раздражал этот тип, напоминающий своими повадками холёного породистого кобеля.
     -Конечно, нет, ты же сам понимаешь. Витя, всё к лучшему,- добавила она, взяв его за руку.- Мы давно устали друг от друга, просто не было причины признаться в этом. У меня нет обиды на тебя, я привыкла к тебе, но мне нужно уйти. Я могу быть по-настоящему счастлива. Когда ты останешься один, у тебя тоже появится возможность всё изменить. Не пренебрегай ею.
     -Но я не хочу ничего менять. У меня и так всё было неплохо,- раздражённо сказал Виктор. До него постепенно начинал доходить смысл происходящего. Ему нашли замену и сейчас сообщают об этом, как об увольнении по выслуге лет. Сначала на него накатила волна негодования по поводу её вероломной измены, затем он ощутил боль от предательства, сменившуюся какой-то беспомощной обидой и ощущением собственного бессилия что-либо изменить.
     -Ты уверена, что это то, ради чего можно всё разрушить?- спросил он, удивляясь своему вопросу, который прозвучал, как просьба. Сколько себя помнил, он никого ни о чём никогда не просил. Смутившись этим, он добавил:- Я хочу сказать, что… Уверена ли ты, что не пожалеешь о своём решении?
     -Не знаю, что будет дальше, но жалеть, точно не буду. Прости,- отводя глаза, тихо сказала Ксеня.
     Виктор взял сигареты и пошёл на кухню. Она осталась сидеть на диване, ни о чём конкретном не думая. Он курил одну сигарету за другой, пока не почувствовал острое отвращение к переполненной пепельнице и табачному дыму. С ощущением лёгкой тошноты он вернулся в зал. Ксеня сидела на том же месте, но на коленях у неё появилась пустая дорожная сумка.   
       -Не торопись. Сначала попробуй налегке. Пусть вещи останутся дома. Заберёшь их потом, когда будешь уверена, что это то, что тебе нужно,- устало сказал Виктор.
    Она слушала его и не верила тому, что слышит. В его голосе, заглушая обиду, звучали тревога и желание чем-то помочь. Ксеня поняла, что эти десять лет не прошли впустую, они сблизили их, придав отношениям родственный оттенок. Она с благодарностью посмотрела на него и почувствовала предательски подступивший к горлу ком.
     -В нашей жизни было много хорошего,- сказала она сдавленным голосом. И тут же замолчала, осознав абсурдность этого замечания в сложившейся ситуации.
     -Прости меня. В том, что произошло, есть и моя вина, но я никогда не желал тебе зла,- устало сказал Виктор. Он говорил о случившемся, как о болезни, закончившейся летальным исходом из-за недосмотра врачей.   
     Виктор пошёл в спальню. Ксеня, собрав самое необходимое, провела остаток ночи на диване. В голове её была полная неразбериха. Её терзали собственные противоречивые мысли. Лишь под утро пришло спасительное беспамятство сна, в котором ничего не надо решать и ни о чём не надо думать.


                7.
     Она проснулась разбитая, с тёмными кругами под глазами, свидетельствовавшими о беспокойно проведенной ночи. Виктора уже не было. Старый пёс расположился в ногах и оттуда выжидающе смотрел на неё. Смышлёная собака знала, что согласно биологическому будильнику, безошибочно отсчитывающему время в недрах его желудка, завтрак давно прошёл. И теперь перед ним стоит новая задача: не упустить обед. Взглянув на часы, Ксеня поняла, что проспала. Она позвонила на работу и соврала что-то про посещение врача и безумную очередь в районной поликлинике.  Внутри была сосущая пустота и ощущение полного одиночества. Так должен был себя чувствовать первый сотворённый человек, оказавшись на ещё не заселённой планете. Она была одна, попав в безвременье: прошлого уже не было, будущее ещё не наступило.
      Она задумчиво ходила по пустой квартире, зачем-то прикасаясь к давно знакомым предметам, переставляя их с места на место. Зайдя на кухню, Ксеня с улыбкой посмотрела на упитанную холку своего пса, склонившегося над миской с едой. Она вдруг подумала, что всё ЭТО после её ухода уже не будет таким, как прежде и поняла масштабы разрушения, которое собиралась принести в этот маленький мирок городской квартиры, население которой составляли комнатные цветы, золотая рыбка, глухая от старости собака и не очень молодой мужчина, иногда забывающий бриться по утрам. Она ощутила себя какой-то безнадёжно старой и усталой. Денис перестал быть реальным, как-то незаметно превратясь в некое подобие ощущений, остающихся на следующий день после просмотра талантливого фильма о всесилии человеческих страстей: некоторое время ты живёшь инерцией чужих ярко окрашенных судеб, но со временем реальность разрушает этот иллюзорный мир. Вчерашний разговор с Виктором лишил её прежней уверенности. Ей необходимо было с кем-то поговорить обо всём этом. Она подумала о Диме. Он знает всё об этой стороне человеческих отношений. Жизненная опытность должна была сделать его пророком, если не мудрым, то хотя бы практичным. Ксеня  быстро оделась и вышла из дома.               
     На работу она попала как раз к началу обеденного перерыва. Ворвавшись в Димин кабинет, она никого там не обнаружила, но в коридоре столкнулась с сильно возбуждённой Раисой Михайловной. Не успев задать свой вопрос по поводу Диминого отсутствия, она услышала её вибрирующий фальцет:
     -У Димочки умерла жена. Он звонил, взял отпуск за свой счёт…
     Ксеня смотрела на неё, на её шевелящиеся губы, но слов уже не слышала. Собственные обострившиеся чувства подсказывали ей, что в Диминой жизни произошла катастрофа, масштабы которой окружающие не смогут оценить. И ещё она была уверена, что должна поехать к нему. Узнав адрес, Ксеня взяла такси  и через пятнадцать минут стояла перед дверью его квартиры. Она не знала, что скажет и сделает, в груди всё сжалось в какой-то болезненный ком предчувствий. Дверь открылась не сразу. Она зашла, и первое время ничего не видела в абсолютно тёмном коридоре. Потом  раздался еле узнаваемый хриплый голос:
     -Зачем ты пришла?- Ксеня совсем растерялась, подумав, что может её приход действительно выглядит нелепо, и вдруг услышала глухой звук, отдалённо напоминающий сдавленное рыдание. Это были не человеческие слёзы, это был сдерживаемый где-то внутри рёв смертельно раненного животного, боящегося обнаружить себя перед преследователями. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Ксеня увидела Диму. Он сидел на полу, обхватив голову руками и вжавшись в подтянутые колени, словно от сильной боли. Обессилев от его горя и своих переживаний, она опустилась рядом с ним на колени, прижав его к себе тем непередаваемым движением, каким женщина обнимает своего плачущего ребёнка. Они просидели так, пока он немного не успокоился. Ксеня молчала.
      -Пойдём,- Дима поднялся и, сделав несколько шагов, открыл дверь.
      Из обнажённого дверного проёма повеяло лёгким ароматом тончайших духов. Ксеня сделала шаг внутрь и застыла: посреди комнаты, затопленной холодным февральским светом, стояла кровать, на которой лежало едва прикрытое полупрозрачной тканью ночной рубашки тело женщины. Не смотря на смертельную бледность и застывшие черты, она была божественно красива. Каждый изгиб её тела был настолько совершенен, а лицо такой изысканной лепки, что, игнорируя очевидную противоестественность ситуации, Ксеня не могла отвести глаз. Она смотрела, пытаясь представить, какое впечатление производила эта женщина при жизни, если даже сейчас она способна потрясти сознание другой женщины с однозначно традиционной половой ориентацией. Её кожа отливала жемчугом, волосы были немыслимого пепельного оттенка. Даже ступни были безупречны. Ксене вдруг захотелось к ней прикоснуться, может быть для того, чтобы убедиться в её реальности. Она уже сделала шаг вперёд, когда за спиной раздался голос Димы:
     -Видишь? Эта сука опять меня кинула.- Ксеня с ужасом обернулась.- Это уже во второй раз. Она думает, что…- Не закончив начатой фразы, он замолчал, то ли обессилев, то ли уйдя в себя.
     Посмотрев в его глаза, взгляд которых завороженно остановился на постели жены, Ксеня поняла, что является свидетелем финала человеческой трагедии, в которой было всё: настоящая любовь, кто-то третий, измена, непрощение, смерть и грядущее нескончаемое одиночество. Она читала обо всём этом в книгах, видела в кино, но поверить в реальность этих историй не могла. Весь уклад повседневной человеческой жизни протестовал против возможности самого факта существования абсолютного чувства. И вот теперь, как чудо, как кровоточащее ещё живое сердце, пульсирующее на ладони, перед ней явилась сама любовь в образе стоящего на пороге безумия Димы, единственной целью существования которого было сравнять не им открытый счёт измен. Сейчас он казался более мёртвым, чем та, которую он ненавидел, любил и оплакивал с одинаковым неистовством.
     Она подошла к Диме, обняла его за плечи и посадила в кресло, стоящее в углу. Он не сопротивлялся. Потом она подошла к кровати и накрыла тело простынёй, лежавшей рядом. Вернувшись к Диме, она спросила:
     -Дома ещё кто-нибудь есть?
     -Да, её мать,- невыразительным голосом ответил он.
     Ксеня вышла из комнаты и тут же на кого-то наткнулась.
    -Как он?- услышала она плачущий женский голос.- Он никого туда не пускает. Что с Викой? Он там с ума сойдёт. Она так любила его, но…
     Стоя в беспросветной темноте коридора, Ксеня услышала от этой всхлипывающей женщины нехитрые подробности жизни её дочери, решившей прервать мучительную агонию лейкемии. О её болезни никто не знал, она не пыталась лечиться. Ксеня ни чему не удивилась, но так и не смогла понять, чего было больше в этих словах: тоски по ушедшей дочери или  страха за ещё живого зятя. Но она знала точно, что за дверью этой комнаты находятся два человека, связанные навсегда взаимным чувством вины.
    -Пойдёмте, её надо одеть,- тихо сказала Ксеня,- Не оставляйте его одного.
    Зайдя в комнату, Ксеня подошла к Диме и, прижавшись щекой к его щеке, сказала:
    -Отпусти её. Тебе надо жить дальше.- Она поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю нежность, которая была в её душе и всю любовь, которую унесла с собой женщина, не сумевшая пережить свою единственную ошибку.
     Ксеня вышла, тихо прикрыв за собой входную дверь. Она понимала, что бессильна помочь кому- либо из оставшихся за этой дверью, но сами того не подозревая, они помогли ей избавиться  от сомнений и желания спрятаться в привычную раковину повседневности. Из опустошения, возникшего от вида чужого горя, в ней рождалось осознанное желание любить. Она подумала о Денисе и поняла, что если не увидит его немедленно, то мир рухнет, звёзды погаснут, а её сердце просто разорвётся.


                8.
      Не обнаружив кнопки звонка, Ксеня постучала. Дверь открылась, и на пороге появился Денис. Из одежды на нём были джинсы и кухонное полотенце, перекинутое через плечо. Она смотрела на него так, словно с момента их последней встречи прошла целая вечность, и в этом взгляде читалась отчаянная надежда, абсолютная вера и чистосердечное признание в вечной любви. Ксеня сделала шаг вперёд, мгновенно ощутив тепло его тела. Денис обнял её, ограждая от тревог внешнего мира кольцом своих рук. Они стояли, не шевелясь, понимая, что спешить им больше некуда. Оба были парализованы неизбежностью надвигающегося. Слова были излишни. Ксеня видела своё отражение в его расширившихся потемневших зрачках, видела его губы, прикосновение которых время от времени ощущала на своём лице. Закрыв глаза, она скользила ладонями по его плечам, вдыхала его запах. Их чувства подчинялись древнему, как мир, вселенскому закону притяжения двух тел, обладающих массой. Они не пытались предугадать будущее, но почему-то были уверены, что всё это пришло к ним навсегда.
     …Был февраль. В городе продолжала хозяйничать умирающая зима, отравляя существование людей, живших в нём, водянистым снегом и порывами холодного ветра. Но за стеклом окна, обращённого на реку и монастырские кресты, жили двое, презревших человеческое право на страдание и одиночество.

                9.
    Через пол года Ксеню начала сильно тошнить и она не удивилась, когда всё та же усатая женщина сказала, что дети у неё всё-таки будут, во всяком случае, одна девочка, точно.         

            
    
      
               
          
               
     -      
    
    

    
         
               
      
      
 
     -