Роковой отрок 16 глава

Поездка в Москву огромного царского двора - это нелегкое дело.

Сколько лошадей, сколько народу, сколько снеди! Забегался Никита,

захлопотался. Для него это впервой. Намедни вызывает его царь и говорит:
- Возьми Никита все хлопоты на себя.
Тот, было, отнекиваться стал:
- Ваше величество, да вы что, какой из меня начальник?
Вот по садовой  части, это да!
- Нет, Никита, я только тебе доверяю. Да и делать-то особо ничего не

придется. Только проверять все внимательно. А садовая часть, это у тебя было

только начало. Я тебя возвышу, потом после коронации, княжеским званием

одарю!
- Осподи! Да какой же из меня князь? - засмущался Никита.
- Ну и что? - твердо ответил Петр. - Мой дед Меньшикова сделал 

князем. А он держится вон как, будто в княжеском звании родился. Мне нужны

преданные люди, чтобы я на кого-то надеялся.
- Ну, ваше величество, в этом случае, я вам верен, как пес.
Расчувствовавшись Никита  поцеловал руку Петра. Царь с улыбкой

смотрел на своего Никиту и ему приятно было осознавать себя благодетелем,

который может в свои юные годы осчастливить своих подданных. Ну, а

Никита, конечно, достоин княжеского звания и его обязательно надо

приблизить к трону.
- Кстати, посоветуй мне Никита, что мне делать с Меньшиковым?

Члены Государственного совета почти в один голос говорят, что его нужно

отправить в Сибирь.
- Ну разве я ваше  величество вам советчик в таких делах. Но

Александр Данилович сейчас болен. Как же его в такую тяжкую дорогу

отправлять?
- Да я тоже об этом думал. Но мне говорят, коли я его оставлю в

столице, то через некоторое время он начнет голову поднимать и опять всю

власть к рукам приберет.
- Ну это, ваше величество, мне, маленькому человеку, трудно

говорить. Это уж вам решать.
- Да я знаю, Никита, что мне. Трудно придти к одному решению.

Конечно, Меньшиков много гадостей сделал мне и обид, и  снова все это

испытывать я не желаю. Но, как император, я  должен все по справедливости

решать. Александр Данилович во многом разбирается. Дела в порядке. Да и

надо быть милосердным и показать другим подданным, что я умею быть

благодарным за верность и преданность. А то и служить-то мне будет некому.
- Ваше величество, - воскликнул Никита. - я  вот готов служить вам!

Никаких богатств и званий мне не надобно.
- Ну ты, Никита, другое дело, - прослезился мальчик. - таких немного.

Еще Ванька Долгоруков да два, три человека...  А ведь у императора такой

большой страны, как Россия, не должно быть  сомнений в огромном числе

подданных. Поэтому, чтоб не отталкивать людей, я должен быть справедливым.
- Это верно, верно, - согласно закивал головой Никита. - тяжкое это

дело быть императором, тем более в таких юных летах.
Никита и в самом деле удивлялся на Петра. Ну, о чем они говорили,

когда тот еще был никем незамечаемым царевичем, о житейских пустяках. Да

еще любил Петр слушать о Никитовой служивой жизни. А теперь и выражение 

глаз у Петра иное, взрослое, и речь его  не всегда понятна ему, мужику Никите.

А теперь они решают судьбу человека, на которого  и взглянуть-то искоса было

страшно Никите. Поэтому он робко решил переменить разговор, переминаясь с

ноги на ногу:
- Я вот.. о  поездке в Москву...
Петр встрепенулся, тоже уходя от мучивших его мыслей:
- А что, Никита, что-то мешает?
- Да нет, - обрадовался  тот , что разговор ушел в другое русло.-  все в

порядке. Лошади хорошие, обоз готов. Вот охраны бы побольше нужно.
- Так, все в твоих руках, бери столько, сколько надо.
- Да так-то так. Генерал Апраксин сказал, чтоб я не лез к нему. Мол,

это его компитентия, и слово-то не выговорю, Ваше величество. Мне же нужно

знать, сколько народу поедет точно, чтоб, значит, лошадей-то заготовить.
Петр нахмурился и крикнул адъютанту:
- Ко мне, генерала Апраксина!
Апраксин пришел, весь холеный важный, не замечая Никиту,

поздоровался с царем.
Не отвечая ему, Петр указал рукой на своего друга:
- Кто это, вы знаете?
Генерал бросил на Никиту взгляд, пожевал губами  и ответил

приглушенно:
- Это садовник, ваше величество!
Просто садовник? -  удивленно воскликнул царь.
Брови и губы у Апраксина опять зашевелились и он что-то невнятно

пробормотал.
Петр не стал переспрашивать, а звонким голосом прочеканил:
- Я, например, знаю, что это главный садовник Российской империи.

Вы с этим не согласны, генерал?
Апраксин засмущался и быстро ответил:
- Ваше величество, почему же, я согласен.
- А еще, -  продолжал Петр, все таким же официальным голосом. - он,

временно, мой заместитель  по вопросам поездки на  коронацию в Москву.
Апраксин  удивленно  взглянул на Никиту и выглядел растерянно.
- Недавно вы, господин генерал, осмелились мне сказать, чтобы я не

совался в ваши компитенции?
Апраксина бросило в пот:
- Ваше величество, увольте меня, но я ничего такого не говорил!
- Вы сказали это моему заместителю, а это означает, что мне. Если

господин Тульский, будущий князь, считает, что ему нужно знать количество

охраны, это значит, что этого хочу я. Вам понятно?
- Да, ваше величество.. - дрожащими губами произнес Апраксин.
- Ну, если все ясно, завтра явитесь к господину Тульскому с

докладом!
У Никиты аж перехватило горло от страха. Генерал Апраксин явится

к нему с докладом? К нему, лапотному мужику? Генерал? Да он умер бы под

одним лишь грозным генеральским взглядом. Он привык лишь перед

генералами да адмиралами  стоять во фрунт. Этому научила его вся солдатская

да матросская жизнь.
Как ему завтра общаться с генералом с глазу на глаз, он представить этого не

может.
А у Апраксина, наверное, затмение в глазах: царь с  мужиком мирно

сидят на диванчике, как друзья, а он стоит распекаемый  и униженный. Ну

ладно бы только перед царем, но, получается, и перед мужиком. Никите было

не по себе. Он привык  к юному царю, как к младшему другу. Все эти разговоры

про княжеское звание, про имения воспринимались им доселе, как

мальчишеские фантазии Петра и даже проведенная по-настоящему свадьба,

казалась игрой. И  вдруг оказывается это серьезно, и что генерал завтра придет

к нему на доклад. От этих мыслей Никита весь похолодел. Он из-под бровей

взглянул на генерала, но тот был только расстроен из-за царского выговора и

только и всего. Бешеных взглядов в сторону Никиты не кидал.
Когда Апраксин ушел, Петр, улыбаясь, взглянул на Никиту:
- Вот так надо разговаривать с генералами!
- Ваше величество, вам сам Господь препоручил руководить нами:

мужиками и генералами. У меня так не получится.
- Учитесь, князь Тульский! - торжественно произнес царь.
Никита только сейчас осознал, что Тульский, слово это ранее

мельком доходило  до его сознания в о время разговора царя с Апраксиным, это

и есть он.
-Ваше величество, почему вы назвали  меня Тульским. Я в тех местах

и не бывал никогда.
- У князя обязательно должна быть громкая фамилия. Большинство

имений, что я тебе подарил - в Тульской губернии. Теперь эту фамилию

присоедини к своей, так и будешь писаться.
- Но у меня своей фамилии нет - растерялся Никита.
- Ну значит будешь просто Тульским.
В это время в комнату тихо-тихо вошел Остерман. Он любил

появляться незаметно. Никита к этому никак не привык, и потому побаивался

его. Такое впечатление, будто  он что-то вынюхивает. На  Никиту он взглянул

мельком, как на что-то неодушевленное и даже не поприветствовал его. Но

Никита обиды не испытал, не было в нем еще ни спеси, ни самовлюбленности.

В самом  деле, кто он для этого вельможи, пустое место. Никиту волновало

другое, как пережить завтрашний доклад генерала.
- Ваше  величество, можно я пойду, - Никита неопределенно помахал

рукой. - там дела.
- Конечно, конечно, ступай! -  отпустил его Петр, а  затем обратился к

Остерману:
- У вас ко мне что, Андрей Иванович?
При этом голос его был суховатым. Не нравилось ему, что все эти

генералы, вельможи, вся эта чванливая знать относится к Никите, к его

ставленнику, как будто он никто. Значит так они относятся к любому его

решению, к любому его мнению. Ну, что им какой-то мальчишка со своими

переживаниями и желаниями.  Приходится  считаться с ним, потому что он на

троне, что он последняя инстанция и без его подписи ничто не будет законно.
Остерман почувствовал раздражение царя, но отступать было некуда:
- Да я все по поводу Меньшикова. Каково же ваше последнее

решение?
- Я же сказал на Совете, что в Сибирь отправлять его не буду. Его

прошение об отставке подпишу. На этом точка! - отчеканил царь.
В его душе было удовлетворение. Он приметил, как невольно

скривилось лицо у Остермана. Пусть поймут, кто хозяин в России и что он

умеет отстаивать свои решения.
- Но... - попытался что-то сказать Остерманю
- Извините, Андрей Иванович, я устал. Мне нужно отдохнуть!