Мы их побили

   
   Ветеранам Великой Отечественной посвящаю.

   Как-то ещё в советское время я оказался по делам в Ашхабаде. Под 9 мая ресторан гостиницы "Ашхабад" был разделен на две части. Справа столы были накрыты для  ветеранов-фронтовиков. Их собрали, кажется, со всей Туркмении – пожилые, в высоких каракулевых шапках, с золотистыми от загара лицами, которые беcпорядочно привинтили и прикрепили к своим чакманам боевые ордена. Левую часть зала по какому-то случайному совпадению заняли немецкие туристы, в основном  тоже пожилые люди. Они были все холеные, ухоженные, хорошо одетые, увешанные фотоаппаратами.
   Я внимательно пригляделся к туристам. Да, это были те немцы, прошедшие выучку на казарменных плацах, у своих изрыгавших команды начальников и на митингах у неистовых демагогов; они выросли на почве, унавоженной рабами послушания, обожателями военных мундиров, которые, зажигая на тысячекилометровых дистанциях мрачные факелы войны, кричали своим соплеменникам: «Зиг хайль!».
   Немецким туристам внимание оказывалось больше – молочное, салаты, бутерброды с икрой.  Ветеранам же - стандартные первое-второе и чай. Тем не менее, они благодушно сидели, и негромко переговаривались между собой. И один из ветеранов, обернувшись ко мне, спросил:
   - Сынок, кто они? - он показал на левую часть зала.
   - Немцы, - ответил я.
   Видимо, в моем ответе были какие-то верные интонации; старик внимательно посмотрел на меня, и снова спросил:
   - Отец воевал?
   - Да, - ответил я. – С сорок третьего. Сержант сто сорок пятого стрелкового полка Белорусского фронта.
   - Жив ещё?
   - Да, жив.
   Тогда он достал из – за пазухи старую, в выбоинах и царапинах алюминиевую фляжку, налил в бокал светлой жидкости, и протянув мне, сказал:
   - Выпей за него. Чистый спирт. Боевые сто грамм.
   Я взял бокал, залпом выпил; запил спирт минеральной водой, и вернул бокал ветерану.
   - Старший сержант сто двадцать второго стрелкового полка Первого Украинского фронта Курбангельды Ниязов, - отчеканил ветеран. – Передай привет отцу.
   - Обязательно, яшули, - сказал я.
   Он улыбнулся, слегка, и повернувшись к своим собеседникам, продолжил беседу.
   Теперь я пригляделся повнимательнее к ветеранам. Тогда, на той страшной войне, тем потомкам древних тевтонов слева, противостояли вот такие простые парни, из глухих деревень, сел, аулов и кишлаков, не имеющие понятия о военной дисциплине, но твердо и четко усвоившие одно простое правило мужчин: в любой схватке нужно победить.
   Я посмотрел на их скудный стол, не выдержал, и спросил ветерана:
   - Яшули, может, позвать кого-нибудь, чтобы навели порядок?
   Он усмехнулся, слегка поднял руку, и снисходительно сказал:
   - Зачем, не надо. Я дома ягненка зарезал, там поем нормально. Пусть они кушают, – он кивнул влево. -  Зато мы их побили!
   А ордена на его груди, старые, потертые, гудели и рокотали, как бы храня в себе от прошлых времен прерывистый рев танков, свист снарядов, и слитные крики «УРРРАААА», наполняющих яростью…