Парк им. киквидзе или неблагодарный венгр

- У меня к тебе просьба, - обратился ко мне Куки, - приезжает одна девушка, за которой я ухаживал в Зестафони. Я хотел бы, чтобы ты походил за нами по городу и заснял нас на кинокамеру.
 Куки, мой близкий родственник, с которым мы вместе росли. Он был для меня не только родственником, но и другом детства, к которому я относился как к брату.
 Отказать ему я не мог. Да и мне было интересно увидеть его девушку из провинции, которую он не решался привести домой, и с которой собирался ходить по городу.
 Мы договорились о месте и времени встречи. Я не должен был показываться, а идти сзади и снимать скрытой камерой. Задача мне была ясна, и я основательно к ней подготовился. Для меня снимать скрытой камерой было равносильно шпионажу. А шпион, в нашем тогдашнем сознании, (действие происходило в начале семидесятых), должен быть иностранцем. И соответственно как иностранец я должен был выглядеть. Я оделся во все белое. Белые брюки из английского сукна, белая нейлоновая сорочка и белая кепка, широкий красный галстук и черные очки. Добавив к этому длинные волосы и бороду, читатель сможет представить себе тот образ, что я создал для выполнения возложенной на меня миссии.
 Итак, я пунктуально пришел с камерой в назначенное место и, заняв позицию в нескольких метрах от Куки и его девушки, приготовился к съемке. Идя за ними, я время от времени снимал их. И вот, пройдя какое-то расстояние, я мельком услышал, как девушка сказала Куки:
- Посмотри, этот иностранец идет за нами и снимает нас.
 Они убыстрили ход и отдалились от меня. Я не хотел бежать за ними, но не хотел также упускать их из виду. Затем они вошли в какой-то парк, где я прежде не бывал, и я их потерял из виду. Стал оглядываться, как вдруг, меня отвлек один мужской голос, который обратился ко мне с жаргонной интонацией:
- Эй, ты, сними, нас!
 Должен сказать, что с людьми, говорящими на жаргоне, мне никогда не хотелось общаться, и ничего хорошего от них я не ждал. Взглянув на человека, обратившегося ко мне, я сразу понял, с кем имею дело. Я посмотрел вокруг и увидел, что сзади меня стоят столики, которых я не заметил, так как смотрел в камеру. За столиками сидели человек десять, и пили пиво, закусывая воблой. Посмотрев на эту компанию, я сразу пожалел, что зашел в это злачное место. По внешнему виду тех любителей пива и их товарища, что окликнул меня, не составляло труда понять, что это за типы. И первое, что пришло мне в голову, это изобразить из себя иностранца, и, ответив на каком-нибудь иностранном языке, отвязаться от него и его собутыльников. Мгновенно составив план действий, я ему отвечаю на итальянском языке:
-Non La capisco, cosa dice? (Я вас не понимаю, что вы говорите)
 Звуки иностранной речи резко меняют выражение лица моего собеседника, и уже более учтивым тоном он спрашивает у меня по-русски:
- Скажитэ, пажаласта, откуда ви приэхалы?
Почему-то я решил выдать себя за венгра.
- L`Ungheria, Budapest, - ответил я.
Хотя я не знал ни слова на венгерском языке, но решил, что и они не поймут разницы между итальянским и венгерским, так что можно будет говорить итальянские фразы, которые они будут принимать за венгерские. А если  захочу им что-то сказать или объяснить, то для этого прибегну к ломанному русскому языку, который, так или иначе, знали все.
-Разрэшитэ пригласит вас к нашэму сталу! – заявил мне «гостеприимный хозяин»,- и пакушат с нами шашлик и випит пива.
- Соn piacere, - ответил я, что означало «с удовольствием», и направился к их столу.
 Я сел за стол и стал с нетерпеньем и волнением ждать, как будут развиваться дальнейшие события. О Куки и его девушке, которые давно исчезли из моего поля зрения, я уже не думал. Через некоторое время мне действительно принесли шашлык и все уставились на меня с любопытством, как иностранец будет есть их шашлык. Как будто бы иностранцы едят по-другому.
- Смотрите на него,- проворчал кто-то из моих «собутыльников»,- ест, даже спасибо не сказал.
 Меня несколько смущало, что пригласив меня на шашлык, остальные продолжали закусывать воблой. Представляю, им пришлось вскладчину заказать мне шашлык и смотреть, как я его ем, в то время как они сами грызли воблу.
- Как ваз зовут?- спросил у меня один из присутствующих.
-Дюла Маттаи,- ответил я, назвав первые венгерские имя и фамилию, которые мне пришли в голову, и добавил,- Дюла Маттаи, режиссер.
 Я добавил профессию, чтобы оправдать у себя наличие кинокамеры, пусть даже любительской.
- Меня зовут Резо,- представился мой собеседник, и, указывая на своих друзей, представил и их,- Это Мнацак, а этот Трацак.
- Очень приятно,- ответил я иностранным акцентом,- Дюла Маттаи, режиссер из Будапешта, Венгрия.
 И тут начались всякие хохмы пьяных людей. Один предложил отнять у меня кинокамеру, другой сбрить мне бороду, а кто-то предложил меня даже тр....ть, сказав, что это на западе в порядке вещей. Но хозяин стола, который со мной беседовал, сказал, что так с гостем поступать нельзя, а то неизвестно, что о них подумают. Кто-то из присутствующих, наверно очень пьяный, начал меня ругать на грузинском языке.
- Какой он несчастный, - добавил другой,- мы его ругаем, а он ничего не понимает.
-Это мы несчастные,- исправил его товарищ,- он объездил весь мир, а мы валяемся здесь и кроме этого сада ничего не видим.
Я тихо слушаю, жуя свой шашлык, и делаю вид, что ничего не понимаю. Мечтаю только об одном, чтобы случайно не прошел здесь какой-нибудь из моих знакомых, не окликнул бы меня, и чтобы я целым и невредимым сумел выпутаться из этой ситуации.
 И вот новое испытание. У одного из присутствующих появилась интересная идея, и он громко заявил, что было бы интересно отлить мне в бутылку от пива мочи и дать выпить.
-А что ты думаешь, наше пиво лучше мочи, - оппонирует ему другой,- это такая же моча, особенно когда теплая, только с газом. Не стоит. Он пьет у себя такое пиво, что даже наше пиво ему покажется мочой
 Я вздохнул с облегчением.
 «Так больше продолжаться не может»,- подумал я. При каждой их новой идее я весь замирал от напряжения, и кусок шашлыка застревал у меня в горле. Я пытался протолкнуть его глотком пива, которое, несмотря на то, что было не совсем холодным, по вкусу не напоминало мочу. Я понимал, что надо было срочно что-то придумать, чтобы их задобрить. Мои положительные ответы на их вопросы о том, какой город красивее Москва или Тбилиси и кто умнее Сталин или Хрущев, могут оказаться недостаточными для моей безопасности.
- Я вас благодарить за шашлык и пиво,- обратился я к своим «гостеприимным друзьям»,- я есть очень рад увидеть вас у меня в Будапешт. Я вам дать мой адрес.
Я  написал на салфетке шариковой ручкой, которая, как ни странно, нашлась у одного из присутствующих: Будапешт, улица Шандора Петефи 132, Дюла Маттаи, режиссер.
-Я  вам высылать американский джинсы и сорочка Баттен. Только дайте мне ваш адрес.
 Тут же один из парней написал свой адрес.
- Очень хорошо, - сказал я,- напишите мне письмо и дать ваши данные, я вам выслать визы.
Я еще раз поблагодарил их за угощение, заснял всех на память, поставив на фоне памятника Киквидзе, именем которого был назван тот парк, и, сказав, что иду в свой отель, попрощался и спокойно пошел по направлению к выходу.
 Я был счастлив, что целым и без потерь выкрутился из этой ситуации. Придя домой, и отдышавшись скорее от волнения, чем от усталости, не поленился и, взяв лист бумаги написал на грузинском языке письмо примерно следующего содержания:
« Садовые подонки, я не венгр, а грузин. А вы пописайте в свои стаканы и выпейте вместо пива.
                Ваш Дюла Маттаи, режиссер»
Тогда я еще не знал о целебных свойствах уринотерапии. Но тридцать лет я не решался приблизиться к парку Киквидзе. Сейчас в том парке нет ни тех столиков с блатной компанией, ни памятника Киквидзе, революционеру и герою гражданской войны.