Глава 8 - Первый день

Напились кони, стукнул старик клюкой, поскакали они домой. А старик гостей своих ведет, «кто такие?» расспрашивает.  Так и добрались до старикова дома. С виду дом маленький, а внутри – хоромы.
    
Усадил старик гостей за стол, всякими кушаньями подчует, медами спаивает. Затем и говорит:

- Чтобы получить коня, надо у меня три дня пастухом поработать. С утра на пастбище повести, вечером в конюшню загнать. Братья пьяными притворяются, бахвалиться начинают:

- Всего делов-то? Да запросто!

- Только уговор, - продолжает старик, - за потерянного коня я жизнь забираю.
    
А братья в раж вошли, кричат:

- Согласны!

- Ну, а раз согласны, - отвечает колдун, - то вот вам всем договора.
   
Взмахнул рукой. Пропали кушанья со стола. Легли договора перед каждым, даже перед Веней. Но девчонка заупрямилась:

- Не нужно мне твоей лошади.

- Зачем же ты пришла? – осерчал старик. Но девчонка хоть и маленькая, да храбрая.
Отвечает ему:

- Я с ними пришла. С ними и уйду.

- Ладно, - как-то сразу согласился старик, убрал лишний договор. – Оставайся.
      
Но тут братья упрямиться стали, перечат ему:

- Не нужны нам три договора. По одной бумаге работать будем, одну и подпишем.
      
Упирался старик, спорил. Но братья на своем настояли. Уступил старик.
      
С утра пошли друзья пастушить. А старик их у конюшни поджидает.

- Принимайте, - говорит, - под счет. Ровно девяносто девять коней.
      
Приняли новые пастухи коней под счет, на пастбище повели. Пасутся кони мирно, от мух и слепней отмахиваются.
      
Солнце пригревает, дрема одолевает. Чтоб не уснуть, стал Низкиня лошадей считать. Да только ровного счета у него не выходит. Всполошил он всех. Стали гуртом считать. Ни у кого больше семидесяти не выходит. Что за напасть!? Где еще кони-то?

- Погоди, - сказал Дубыня, - сейчас мы хитрость старикову вызнаем.
      
Достал он лебединое перо, перед глазами махнул, опешил и давай глаза тереть.

- Ну-ка, - передал перо Низкине, - махни ты.
      
Тот махнул и тоже охнул и глаза стал тереть. Тогда и Горыня с Веней перо потребовали. Раскрылась им хитрость старикова.
      
Бродят по пастбищу три коня, а за ними их тени ходят. Конь махнет хвостом, а тени за ним повторяют. Конь траву щиплет, и тени к траве тянутся. Чем выше солнце, тем меньше теней становилось.
      
Веня тут же каждой настоящей лошади на ногу снопик привязала. Теперь друзья только за ними тремя и присматривали. А потом развлечение нашла. Заплела одной лошади косички, своими лентами косы закрепила. Глядь: треть стада с косами ходят. Только ленты на них не красные, как у Вени были, а черные. На тени-то не видать какой цвет исходный.
      
Второй лошади веночек на голову надела. Еще треть стада серыми веночками щеголяют. А над украшением третьей лошади и так и этак голову ломала. А потом придумала. Повязала ее своим белым платочком. Последняя треть лошадей платочками обзавелась. Только серыми.
      
Богатыри тоже без дела не сидели. В воинской удали тренировались. Дубыня и Горыня друг друга лупили, один - палицей, другой – булавой. Треск стоял на все пастбище: то ли головы их трещали, то ли оружие.
      
А Низкиня луком со стрелами забавлялся. То так стрелу запустит, то этак, а то и с вывертом. Подкрался к ограде старик. Только нос за ограду сунул – в него стрела летит. Еле увернулся. Вонзилась стрела в дерево ограды. В другом месте сунулся – опять летит стрела. Увернулся старик. А стрела -  в ограду. Старик в третье места, но и там его настигла стрела молодецкая. Правда, тоже в ограду. Не решился старик больше на пастбище соваться. Время у него есть. Доберется еще до лошадей. Ушел он. А Низкиня продолжал и дальше стрелы метать. Он-то старика и не видел. Меткость свою тренировал – в ограду целил. Только тогда успокоился, когда вся ограда пастбища на ежа не стала похожа.
      
Вечером пересчитали лошадей. Ровно девяносто девять. Старик лошадей принял, по головам посчитал, зубами заскрежетал. Но делать нечего: работников похвалил, накормил, на ночлег определил.