Дороги, которые нас выбирают

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ

С Идочкой мы познакомились в ульпане.
Учительница ; сабра. По-русски не говорит и не понимает. Удивительно живое лицо, добрая улыбка. Спрашивает нас, откуда кто приехал. Спрашивает, конечно, на иврите. Но мы ; умные, понимаем и бойко отвечаем:
; Ани ми Свердловск.
; Ани ми Ташкент.
; Ани ми Вильнюс.
Маленькая полненькая женщина, сидящая впереди меня, отвечает:
; Ани ми Санкт-Петербург.
Мне не нравится новое имя моего любимого города, и, когда учительница обращается ко мне, с вызовом отвечаю:
; Ани ми Ленинград.
Все дружно смеются.
С этого дня мы и подружились: ола из Ленинграда и ола из Санкт-Петербурга.
Что нас с ней связывало? Наверное, наш пенсионный возраст. И обе мы ; вдовы. И обе из одного города. А может быть, главное ; близость духа, близость взглядов. В общем, мне повезло. С первых дней моего пребывания на новом месте я приобрела человека, с которым могла на равных общаться. А это так важно, особенно нам, женщинам «золотого» возраста.
Оказалось, что и наши съемные квартиры ; недалеко друг от друга. Встречались мы обычно по утрам, в свободные от занятий в ульпане дни, чтобы отправиться вместе на рынок.
Дорога неблизкая: больше двух километров в одну сторону. Автобусом не пользуемся. Во-первых, в нашем возрасте полезно ходить пешком, а во-вторых, из нашего скудного бюджета выделять шекели на автобус- ные поездки ; слишком большая роскошь.
Известно, что дорога всегда кажется короче, когда проходит в интересной беседе. А рассказать друг другу можно многое.
В Израиль Идочка приехала с семьей сына. Сначала жили в Иерусалиме, но сыну предложили работу по специальности в Реховоте, и они переехали. Невестка тоже работает, хотя и не по специальности. Внучка в армии.
То мартовское утро было нежарким, с приятным ветерком. И хотя мы были порядком нагруженные, возвращаясь с базара, но за беседой не заметили, как до- шли до «привала». Так мы называем скамейку в садике. Здесь, в тени, мы обычно отдыхаем минут двадцать, прежде чем одолеть вторую половину пути.
К нам подошла высокая женщина. Увидев ее, Идочка вскочила. Они обнялись и расцеловались.
; А я заходила к тебе, ; сказала женщина, ; еще раз не пойду. Левушка ждет на остановке. Нога у него разболелась. Не огорчайся! Мы сняли квартиру недалеко от вас, на улице Гордон. Сейчас очень спешу. Позвоню и расскажу обо всем подробно.
Идочка улыбнулась:
; Как я рада и за тебя, и за Левушку, и за себя: теперь часто буду вас, родных моих, видеть. Да, познакомься, ; представила она меня. ; Это моя новая подруга, наша землячка. А это, ; она с теплотой взглянла на женщину, ; мой самый-самый дорогой человек.
Женщина протянула руку:
; Елена Наумовна. Впрочем, ; она улыбнулась, ; зовите меня просто Леной или Аленой.
Женщина ушла. А я вопросительно посмотрела на Идочку. Она поняла меня.
; Сейчас по дороге все расскажу.

… В мае 41-го я вышла замуж за своего одноклассника. Нам тогда едва исполнилось по восемнадцать. В июле Леонид ушел на фронт. Война подошла к Ленин- граду. Я работала в госпитале, когда фугаска попала в наш дом. Под обломками были погребены отец, мать и десятилетний братишка. Я осталась одна. Впрочем, не одна. Во мне уже теплилась новая жизнь. Сашенька ро- дился в голодный и холодный февральский день. Как выжил? Наверное, так было угодно Б-гу и хорошим людям. Жила я тогда при госпитале, в малюсенькой комнатушке, и Сашеньку нянчили, кормили, согревали все: врачи, медсестры, санитарки, ходячие раненые.
От мужа приходили редкие письма. Тяжело ранило его уже после окончания войны где-то в Чехословакии. Лечился в Свердловске. В Ленинград вернулся в начале 46-го. Я не узнала мужа. Взгляд потухший, говорит медленно, заикаясь. Ничем не интересуется. Целый день молча лежит на диване, повернувшись лицом к
 
стене, и курит. Ночами не спит, стонет. На настойчивые мои просьбы обратиться к врачу ; отмалчивается. Даже Сашенька его не радует. Отвечает на его вопросы односложно и только смотрит на него с такой невыносимой тоской, что у меня сжимается сердце. Однажды он спустился вниз за папиросами и не вернулся. Нашла я его в морге: он умер прямо у папиросного ларька. Похоронила Леонида, а жить надо. Сашеньке пошел уже пятый год. Госпиталь опустел. В его здании снова открылась школа. Мне нужно было срочно освобождать комнатушку. Куда съехать? Помог начальник госпиталя. Энергичный, доброжелательный, он заставлял меня писать куда-то заявления, просьбы. Сам ходил по всем инстанциям и добился для нас с Сашей двух маленьких смежных комнат в коммунальной квартире на пя- том этаже старого дома. Я была счастлива.
А через месяц он же устроил меня на номерной завод и заставил поступить в политехнический на заоч- ное отделение.
Вообще мне очень везло на хороших людей. Именно здесь, на заводе, я встретила ее, мою Аленку. Была она очень красивой и очень одинокой. Впрочем, одинокими были все в нашем бабьем отделе. Кто потерял в эту проклятую войну мужа, кто ; жениха, а иные так и не успели найти любимого. А теперь где их взять? Подросли младшие сестренки, пусть хоть их счастье не обойдет.
Аленка приехала в Ленинград с Украины, в канун войны. Поступила в институт, а потом вместе с институтом эвакуировалась на Урал. Вернулась уже инженером, прекрасным специалистом.
Я и сейчас часто думаю, что бы я делала в эти тяжелые послевоенные годы без моей Аленки? Это она дежурила по очереди со мной, когда Сашенька болел всеми детскими болезнями, это она незаметно подкладывала в мой кошелек рубли, которые ей самой были (ой как!) не лишними. Это она заставляла меня гото- виться к зачетам и сдавать экзамены. Сколько сердеч- ной доброты было в этой молодой женщине! К ней при- ходили за советом, за помощью, да и просто «попла- каться в жилетку». И для всех у нее находились умное слово, мудрый совет и просто добрая улыбка.
Напротив нашего отдела была дверь в комнату военпредов. И хотя они ходили в штатском, по выправке, по манере разговаривать можно было угадать в них кадровых военных.
Девочки с ними перезнакомились. А некоторые, поговаривали, и роман завели. Однажды на заводе появился новый военпред. Он был высок, ходил, чуть прихрамывая. Жгуче-черные волосы, густые усы, карие глаза чуть навыкате и чудесная белозубая улыбка. Он зашел в наш отдел, представился: «Лев Яковлевич» ; и очаро- вал всех наших девчонок. Потом он часто заходил к нам, и девочки между собой называли его просто Левушкой.
Два раза в год на заводе устраивались праздники: двадцать третьего февраля и восьмого марта. Приближался день Советской Армии. Военные в своей комнате составили канцелярские столы. Девочки накрыли их принесенными из дома скатертями. На столах была водка и немудреная закуска. Милые мои девочки! Долгие годы лишенные мужской ласки, а некоторые и вовсе не знавшие ее, в этот день они были царицами. Красиво причесанные головки, легкий макияж, блеск в глазах. Сегодня они почувствовали себя женщинами, женщинами красивыми и желанными. Танцевали под патефон. Пели песни. Расходились рано. Все же завод, а не частная квартира. Когда и с кем ушла Аленка, я не заметила. Пришла она ко мне ранним утром. Было воскресенье. Сашенька спал в своей комнате, и мы могли спокойно разговаривать.
Только что Аленка рассталась с Левушкой. Всю ночь они проходили по городу и говорили, говорили, говорили.
… Перед войной Левушка закончил военное училище, получил звание младшего лейтенанта. Служить его послали в маленький приграничный городок Западной Украины. Там в него влюбилась молоденькая полька. Ему льстило, что Анзя ; первая красавица городка ; сама призналась ему в любви. Они поженились. В апреле она сообщила ему, что ждет ребенка.
В начале июня воинскую часть отправили в летние лагеря. Анзю он больше не видел. Лишь шестнадцати бойцам из всей воинской части удалось выйти из немецкого окружения. Потом были бесконечные бои, ранения, снова передовая. В звании майора дошел до Берлина. После войны искал жену, писал в архив. Ему ответили: «Евреи, коммунисты, а также семьи евреев и коммунистов расстреляны фашистами в сентябре 1942 года».
… Левушка и Алена полюбили друг друга. Что делает любовь с женщиной! Аленка преобразилась. Волосы, раньше заплетенные в косу и венком уложенные во  круг головы, теперь были распущены и золотом струи- лись по плечам. Светло-зеленые глаза, какие бывают только у рыжеволосых, светились таким счастьем, что невольно вызывали ответную радостную улыбку.
Свадьбу решили справлять на майские праздники.
В апреле Алену отправили в командировку на Север. Мы ходили к директору, просили послать кого-нибудь другого, но директор отказал:
; Это ее работа, и она там сама должна с ней разобраться. А к свадьбе она вернется.
И Аленка уехала.
А через неделю поздним вечером позвонил Левушка:
; Мне срочно нужно с тобой поговорить. Я сейчас приеду.
Он вошел в комнату слегка бледный, прихрамывая больше обычного.
; Случилось невероятное: нашлась моя жена.
Уже много позже я узнала кое-какие подробности этой истории.
Немцы заняли городок в первый день войны. Сначала в городке было все спокойно. Но летом 42-го года поползли слухи, что немцы готовят акции против коммунистов и евреев.
В дом, где жила Анзя с маленьким сыном и матерью, накануне поселили немца. Офицер этот имел высокое звание и постоянно служил в какой-то нейтраль- ной стране. Что там было между Анзей и офицером ; я не знаю. Но офицер увез Анзю с сыном в Германию, в свое имение. Потом уехал служить, оставив молодую женщину с ребенком на попечение своей матери.
Он не обиделся, вернувшись домой и узнав, что женщина посылает запросы и ищет своего мужа. На запросы ни одно официальное учреждение ей не ответило, тогда она послала письмо на довоенный адрес сестры Левушки. Адреса этого уже не было: дом во время войны сгорел. Письмо направили в адресный стол. Там не поленились, отыскали новый адрес сестры и переслали ей письмо.
Это все я узнала потом, а сейчас передо мной сидел растерявшийся человек и умолял меня:
; Я люблю, очень люблю Аленку. Но я не могу, не могу оттолкнуть женщину, которая сумела сохранить жизнь моему сыну. И с Аленкой встретиться я сейчас не могу. Боюсь, что не выдержу и наделаю много глупостей. Пожалуйста, очень прошу тебя, помоги мне и Аленке. Ты сумеешь.
И я сумела.
Алена уехала навсегда на Север, там очень нужен был инженер ее профиля. Там она встретила одинокого человека-инвалида войны и вышла за него замуж. Человек этот оказался злым, мстительным, ревнивым. Он не разрешал ей общаться с людьми, устраивал скандалы, если она задерживалась на работе. Потом его парализовало. Он лежал безмолвный, беспомощный и смотрел на нее злыми глазами. А она кормила его с ложечки, обмывала и ласково улыбалась. Верно говорят: не родись красивой, а родись счастливой. И за что судьба была так немилостива к Аленке?!
Левушка ушел в другую приемку вскоре после при- езда жены. Ребята из приемки говорили, что живет он с женой дружно, что у них растет уже второй сын. Встретила я его случайно на Невском проспекте. Он был все так же обаятелен. Я чувствовала, что он хочет спросить меня об Алене, но не спросил. А я не стала ему помогать. К чему?
… Шли годы. Мой сын женился. Подросла внучка. И в 92-м на семейном совете решили: «Едем на нашу историческую».
А тут как раз позвонила Аленка. Уже четыре года, как она похоронила мужа и не прочь поехать с нами. Так мы все оказались в Иерусалиме. Алена сразу же нашла себе работу: поселилась у пожилой пары, стала за ними ухаживать. Переезжать с нами в другой город отказалась: неудобно бросать стариков.
Два месяца тому назад я по делам была в Тель-Авиве. Шла по набережной, а навстречу ; Левушка. Поста- рел, но еще красив. Сели на скамейку. Он здесь с семь- ей старшего сына уже три года. Анзя умерла в 90-м ; инфаркт. И вдруг с волнением:
; Что ты знаешь об Аленке?
Я многое знала и все рассказала. И они встретились. И теперь будут жить здесь, недалеко от семьи сына и рядом со мной.

Как-то Идочка позвонила мне вечером:
; Хватит сидеть у телевизора. Встречаемся, идем гулять. Вечер отличный.
Мы шли по нашему обычному маршруту. Свернули на центральную улицу. И вот тут увидели их. Они шли впереди нас. Оба ; высокие. Он ; слегка сутулый, она ; сохранившая молодую стать.
В левой руке он держал палку, а в правой ; ее ла- донь. Плечи их соприкасались. Они о чем-то тихо го- ворили. О чем? Наверняка, о чем-то очень важном. Много, очень много им надо рассказать друг другу.
Мы не стали им мешать. Лишь Идочка прошептала:
; Здоровья вам, хорошие мои!
А я добавила:
; Светлой дороги до ста двадцати!