Егор Гайдар против Чубайса

    Внезапная смерть бывшего российского премьера Егора Гайдара вызвала неожиданную дискуссию и о «лихих» девяностых, и о «личном» вкладе Гайдара в развал Великой державы.
    «Масла» в огонь подлила неожиданная статья мэров Москвы Ю.М. Лужкова и Г.Х. Попова  "Еще одно слово о Гайдаре"(МК, 23.01.10), вызвавшая шумную дискуссию в СМИ. В ней, в частности, говорилось:
     "Гайдар — фигура, безусловно, знаковая в русской революции конца XX века, “зеркало ее бед”. Он не только свидетель переломных событий, но и активный организатор слома и общественного строя, и экономической системы Советского Союза. Именно слома. Именно в такой радикальной трансформации заложено противоположное восприятие той эпохи и, естественно, и тогда, и сейчас противоречивое восприятие Гайдара.

Уход из жизни Гайдара снова поднял целую волну оценок и роли, и результатов его деятельности. Общественное сознание до сих пор будоражит вопрос о том, насколько правильным или неправильным был гайдаровский вариант слома советской политической, государственной, экономической системы, выхода из социализма и шокового перехода к рынку».
     Не буду приводить ее целиком, ограничившись лишь некоторыми нелицеприятными выводами:
     «США именно в расчете на то, что шоковая терапия разрушит советский военно-промышленный комплекс (ВПК), так активно рекомендовали России модель, ориентированную на тот тип рынка, которого уже десятки лет не было в самих США. Ну, США хотели гибели советского ВПК. А вот о чем думал сам Гайдар?.. Все дело в том, что и сам Гайдар считал ВПК обузой. Он видел в СССР нечто вроде “Верхней Вольты с ракетами”. Он считал, что империя СССР должна уйти. Вместо нее появится Россия — страна с умеренными претензиями, “тишландия”, если использовать термин А.Бека из знаменитого романа “Новое назначение”.
    В модели Гайдара никакой державной роли России не предусматривалось. Но ведь Россия веками формировалась именно как великая держава. И отход от великодержавности мог вести только к тому, что вместо России останется Московия с соответствующими границами по Оке. И появится ряд русскоговорящих стран — Урал, Сибирь и т.д. При таком подходе ВПК не требуется, и позиция Гайдара очень пришлась по душе США.
     Подход Гайдара к проблемам державности России предопределил его отношение к судьбе СССР. Сторонники Гайдара в эти дни как-то стеснялись вспоминать, что именно он входил в небольшую группу самых доверенных лиц Ельцина, сопровождавшую его в Беловежской Пуще. Гайдар активно работал над всеми документами Беловежья. И он несет полную ответственность за принятый там вариант выхода, принимавший за объективную истину границы республик внутри СССР и игнорировавший судьбы миллионов российских людей, оказавшихся за пределами России. …
     Так как Гайдар был сторонником абсолютного рынка, то рыночными должны были стать все участки экономики. И приватизация — по Гайдару — должна быть всеобщей.
      Приватизация при Гайдаре из инструмента перехода России к рыночной экономике превратилась в инструмент грандиозного обогащения номенклатуры и “одобренных” ею олигархов, в инструмент грандиозного ограбления трудящихся масс, главных создателей социалистической собственности...
     Вывоз сырья — а не развитие своей экономики — стал главным для “обеспечения” всего класса бюрократов России. На Западе оседали на “запасных аэродромах” и деньги. Гайдаровская приватизация превратила правящие группировки России не в организаторов собственного экономического развития, а в привязанных к Западу компрадоров.
      При гайдаровском силовом внедрении рынка возникал слой собственников, сформировавшийся без борьбы в рыночной конкуренции, без публичного контроля. Эти предприниматели были чужды главного — предпринимательских навыков в производстве. Зато они были изощрены в отношении подкупа всех участников дележа собственности государства: администраторов, директоров, милиционеров, прокуроров, судей, журналистов и т.д. Эти предприниматели гайдаровского розлива были чужды самой идеи социальной ответственности перед государством, обществом, гражданами. Они не смогли взять на себя бремя возрождения России.
     Гайдаровские реформы, не создав гражданам возможностей улучшать свое положение собственным трудом, оставили их в той роли, в которой они были в государственном социализме — в роли “работяг” и часто социальных иждивенцев. Вина Гайдара и в том, что трудности, которые надо было распределять справедливо и пропорционально, были возложены только на рядовых граждан.
      Можно ли было смягчить пусть даже неизбежную жесткость? Разумеется, да. Для миллионов русских, оставшихся за пределами России, можно было сразу же, в Беловежской Пуще, где был Гайдар, гарантировать двойное гражданство. Для неимущих слоев общества ввести карточки, возможно, с бесплатным снабжением — пусть по минимальным нормам. Для имеющих сбережения продавать — по безналичным схемам — по 5—10—15 соток земли вблизи городов, отобрав землю у аграрных баронов. Этим смягчить замораживание сбережений.
       На обеспечение ваучеров пустить акции нефтяных, газовых и уголедобывающих отраслей. И основная рента от нефти шла бы не в миллиардные накопления олигархов и номенклатуры, а поступала бы владельцам ваучеров в виде процентов. Да мало ли чего еще можно было предпринять, если по-настоящему, на деле думать и о проблемах простых людей.
    …Гайдар переложил все тяготы выхода из социализма на народные массы. Обеспечил захват подавляющей части государственной собственности номенклатурой и олигархами. Посадил российское государство на западную наркоиглу нефте- и газодолларов. Сделал Запад — соблазненный перспективой ликвидации российского ВПК — своим союзником и частичным донором. И по линии небольших подачек, и по линии платы за вывозимые ресурсы. Сдал народы бывших союзных республик их национальной коммунистической номенклатуре (поделившейся в ряде республик властью с оппозицией). Избавил номенклатуру от бремени расходов на одну из опор России — ее великодержавность. И от расходов на другую опору — российскую культуру.
     Тогда уже как бы в поддержку гайдаровских реформ на полном серьезе высказывалась идея о том, что России нужно всего 45 млн. человек. Этого достаточно, чтобы качать нефть, остальное лишнее.
      Это политика, жестокая и бесчеловечная. Именно это народ понял, и именно этого он никогда Гайдару не простит.
* * *
      Реализация гайдаровских принципов организации экономики привела к тому, что мы отброшены на 35 лет назад, провалу в четыре раза потенциала экономического состояния. Породила класс олигархов. Якобы предотвращенная Гайдаром в 1991 году гражданская война на самом деле после его реформ только началась. Он создал несправедливость и недоверие, которые разъедают страну до сих пор.
      Гайдар — символ чудовищного разлома несправедливости и бесчеловечности, зеркало того антинародного, номенклатурно-олигархического выхода из социализма, который был навязан России в начале 1992 года.
      Реформы Гайдара означали выход из социализма. В этом их позитивное значение для страны. Но реформы Гайдара были худшим из всех возможных вариантов выхода. В этом их исключительная трагичность для большинства участников этого выхода. Реформы Гайдара превратили Россию для всех последующих ее лидеров в настоящее минное поле.
Это никто отвергнуть не может — именно это является правдой».
     А 24 января 2010 г. Анатолий Чубайс в своем блоге  откликнулся на статью Лужкова и Г.Х. Попова, гневным панагириком:
       - Я, проработавший с ним бок о бок много лет, заявляю, что статья эта – не более чем грязная, завистливая и злобная ложь"!
      Уверен, что ни ложь, ни клевета не смогут умалить того, что совершил Егор Гайдар. Мы же, со своей стороны, сделаем все возможное, чтобы люди узнали правду о нем и его времени», заключал он.
     Что ж: Логику Чубайса понять нетрудно - следующий спрос будет уже с него (мы ранее писали, что предстоящий уже летом этого года "20-летний "юбилей" названной Лужковым и Поповым "Великой демократической революции" неминуемо поставит вопрос о ЦЕНЕ и ИТОГАХ реформ... Тогда вспомнят и о чубайсах, немцовых и т.п., и попросят их ответить на нелицеприятные вопросы).
     Да вот только прав ли Чубайс в своем благородном негодовании? Для ответа на этот вопрос предоставим слово … самому Е.Т. Гайдару.
     Ответ Гайдара Чубайсу содержится в весьма солидной - более 20 глав общим объемом 1113 страниц, - коллективной монографии Института экономических проблем переходного периода под общей редакцией директора Института Е.Т. Гайдара "Экономика переходного периода: Очерки экономической политики посткоммунистической России 1991-1997 годов" ( М.,1998 г.).
      Специальный раздел этой книги (сс.929-1002) посвящен именно вопросам оценки населением итогов экономического реформирования России. Поскольку подведение итогов заканчивается авторами монографии данными социологических опросов за май 1997 г., представляется целесообразным сравнить их с данными более позднего периода, используя для этого ту же самую социально-статистическую базу, а именно результаты опросов, регулярно проводимых Всероссийским центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМом).
Основываясь на данных опросов, авторами данной монографии отмечается, что с 1993 по июнь 1995 г. преобладающая оценка населением экономической ситуации в стране была негативной: свыше половины опрошенных - 63 % из них в июне 1995 г. считали, что она стала "немного хуже" и "гораздо хуже" по сравнению с 1993 г. Те же данные свидетельствуют и об ухудшении оценки общеполитической ситуации в стране: количество ее негативных оценок возросло с 55,3 % в ноябре 1993 г. до 63 % в июне 1995 г.
    Выход на первое место в 1993-1997 гг., - причем эта тенденция сохранилась и в последующие годы, среди проблем, более всего волнующих населении вопроса о росте цен, свидетельствовало, по признанию авторов монографии (с.982), "об усилении социальной и имущественной дифференциации, об обнищании населения, о разрушении прежних стандартов потребления в различных социальных слоях и группах". При этом отмечалось, что с осени 1995 г. количество позитивных оценок респондентами материального положения своих семей значительно сократилось, в подтверждении чего приводился рост удельного веса оценок "очень плохое" с 8,1 % в марте 1993 г. до 13,1 % марте 1995г. и до 13,7 % в марте 1996 г.
   Однако мы позволим себе продолжить этот статистический ряд, особо выделив значение этого показателя - 15,1 % в предкризисном июле 1998 г. В сентябре 1998 г. он составлял 26 %, а в марте и июле 1999 г. соответственно 21,9 и 18 процентов.
   Причем общая сумма негативных оценок ("очень плохое" и "плохое"), составлявшая 43,4 % в марте 1993 г., в марте 1996 г. составляла уже 52,2 %, а в марте 1999 - 66,1 %. В июле 1999 г. она была равна 58,6 % .
   В январе 2000 г. только 4,1 % опрошенных ВЦИОМом оценивали материальное положение своих семей как "хорошее" и "очень хорошее", 44% респондентов оценивали его как "среднее", 36,5 % - как "плохое" и 13,9 % как "очень плохое" (суммарное значение оценки "ниже среднего", составлявшее 50,4 процента, хотя и уменьшилось по сравнению с июлем прошлого года, тем не менее, составляло более половины населения страны).
   Эти относительные показатели подтверждают и статистические данные. Так, согласно докладу Министерства экономики России, к октябрю 1999 г. более трети россиян - 49 из 145,8 млн. человек имели доходы ниже прожиточного минимума. При этом в долларовом эквиваленте номинально начисленная средняя зарплата составляла около 64 долларов США, что соответствует "международному стандарту" уровня бедности, равному суточному доходу на душу населения в размере двух долларов.
   В этой связи следует согласиться с констатацией авторами монографии того факта (с. 940), что ""запас прочности" у населения, остававшийся более или менее стабильным в предыдущие годы, заметно снизился к 1997 г. Если в конце 1996 г. треть (34,5 %) россиян полагала, что "терпеть наше бедственное положение уже невозможно", то в 1997 г. удельный вес этой оценки достиг 45,3 %. Налицо, таким образом, - констатировали авторы очерков "Экономики переходного периода...", - перемещение около 10 % опрошенных из группы терпеливых в группу тех, кто терпеть свое положение уже не в состоянии".
   Причем в "благополучном" июле 1998 г. он составлял 45,6 % , а в июле 1999 - 47,7 %, при этом этот показатель превышал сумму ответов "все не так плохо и можно жить" и "жить трудно, но можно терпеть".
   В январе 2000 г. только 9,2 % опрошенных разделяло мнение о том, что "все не так плохо и можно жить", 49,6 % полагали, что "жить трудно, но можно терпеть", тогда как 34,5 % по-прежнему разделяли мнение, что "терпеть наше бедственное положение уже невозможно". Эти показатели свидетельствуют о сохранении в обществе значительного потенциала социального протеста, тем более, что 20,3 % опрошенных были готовы лично принять участие в акциях протеста против дальнейшего падения уровня жизни.
   Многим памятно объявление "дефолта" Россией 17 августа 1998 г., однако данные опросов ВЦИОМа однозначно свидетельствуют о том, что реально дефолт, то есть неспособность государства платить по своим долгам, состоялся гораздо ранее. Согласно приводимым на 983 странице цитируемой монографии данным, уже к маю 1997 г. доля работников, не получавших зарплату за предыдущий месяц целиком и полностью выросла до 40 % от числа работающих респондентов, не полностью и с задержкой она выдавалась еще 10 % из них, около 15 % не получили ее вовсе, а доля тех, кто получал зарплату полностью и своевременно сократилась до 27 % . Эти цифры свидетельствуют о том, что еще более чем за год до объявления официального "дефолта" государство и работодатели были не в состоянии рассчитаться по своим обязательствам, и при этом нарушались трудовые и социально-экономические права 73 % трудящихся в России.
  В январе 2000г. 29,5 % работающих респондентов не получили еще заработную плату за предыдущий месяц, и еще 17 процентов из них получили ее неполностью.
    Характерно, что в целом в обществе преобладают пессимистические настроения. Так только 15,5 % респондентов в январе 2000 г. полагали, что в течение ближайшего года жизнь "более или менее наладится", а подавляющее большинство - 65,6 % не надеялись на изменение ситуации в лучшую сторону.
    Авторы очерков "Экономики переходного периода..." также признают, что самым важным для населения за годы реформ стали "перемены, связанные с ухудшением экономического положения людей: рост безработицы, обнищание народа, усиление коррупции и безвластия в стране, ослабление единства России, увеличение ее зависимости от стран Запада, и только потом - появление политических свобод, возможности работать, учиться и отдыхать в других странах".
     Из этого следовал весьма двусмысленный (с. 985) вывод о том, что "люди стали больше надеяться на себя, ориентироваться на собственные силы, перестали ожидать от власти благодеяний" - точнее, не "благодеяний", заметим мы от себя, а выполнения обязательств, в том числе, и вытекающих из Конституции России 1993 г. Опора "на собственные силы" свидетельствует о деклассировании и пауперизации населения, об укоренении установки добывать себе пропитание любой ценой, в том числе и путем совершения правонарушений и преступлений. Тем более, что Институт экономики переходного периода бесстрастно констатирует (с. 985), что в этот период "усиливалось отчуждение общества от власти, а власти от общества".
     В этой связи вряд ли следует удивляться, что (с. 1000) "в опросах общественного мнения проявляется ориентация на порядок и скепсис по отношению к демократии", точнее, к той модели "демократии", добавим мы, что была предложена нам в 1990-1991 гг.
При этом уже в 1997 г. значительная часть опрошенных - 33,2 % выступала за социализм, который был в стране до 1985г., а четверть - около 25 % - ни за, ни против него, и только менее трети - 29,7 % против него.
     Эти данные ВЦИОМ авторы монографии подтверждают (с.1001) и результатами опросов, проводимых Фондом общественного мнения (ФОМ )- 47 % опрошенных считали, что "строительство капитализма плохо для России", тогда как только треть полагала, что это хорошо при почти четверти - 22 % затруднившихся с ответом. При этом только 6 % респондентов были абсолютно убеждены, что Россия в целом движется по верному пути, а более половины - 54 % так не считали.
   40 % опрошенных ФОМ полагали, что выбранный путь приведет к углублению кризиса, - что и доказали последовавшие события августа 1998 г. и последующих месяцев,- еще к большему обеднению народа, к новым трудностям и потрясениям.
    Уже в 1997 г. 57 % опрошенных выступали за исправление недостатков избранного курса реформ, что, по-видимому, следует иметь ввиду обновленным ветвям российской власти.
     Авторы монографии (с. 1002) констатировали, что "от государства ждут прежде всего заботы о простых людях, а наибольшее недовольство правительством связывалось с его "недостаточной заботой о народе"".
     В этой связи представляется вполне уместным напомнить слова российского премьера начала ХХ века С.Ю.Витте о том, что "все революции происходят из-за того, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности, остаются глухи к народным нуждам".