Весеннее происшествие

            

Стоял  прекрасный  весенний  день.  Город  ликовал   навстречу щедрому солнцу,  позволившему,  наконец, сменить  неуклюжую   зимнюю одежду  на  яркие  легкие наряды.  Особенно   радовались  возможности  преображения    женщины.   Они  достали   долгожданные   платья  и  юбки   ярких  расцветок,  распустили   волосы,  позволили  себе   вызывающий    макияж,  в  тональность  с  благоуханием  весны. Их    стройные    ножки   или просто  ноги   застучали   по   асфальту   высокими  каблучками,  приводя   в  трепет,   в  волнение  и - иногда-  в  непреодолимое   смятение   мужчин  всех   возрастов.
  Ах,  весна!  Пора  влюбленности,  цветов, романтических  признаний,  пора      новых   романов,  и   новых   взлетов  в карьере…
Впечатленные   нашествием   весны,   по   тротуару,  тянущемуся   вдоль   городского парка,   не   шли – нет -  мягко,   грациозно    несли  себя  две   дамы. Обе  были   хорошо   одеты.  Легкие  итальянские  костюмы  подчеркивали   стройность  фигур. Современные прически,  свежий  маникюр,  искусный   макияж,  дорогие  и  очень   изящные   туфли  создавали   их   элегантный   облик   «а-ля   безукоризненность».  Дамы    уже   давно  привлекли   внимание   встретившихся   на   пути    прохожих.  Мужчины   провожали   их   восхищенными   взглядами,    женщины   завистливо-осуждающими. Но  дамы   не   обращали    на  окружающих   никакого   внимания.  Они    слишком  были   заняты     собой    и    своим   разговором.
      «Как    сегодня    хорошо!  Посмотри,   весна-то   разошлась! Проснувшись  утром,  я   почувствовала   такой   прилив   сил,  словно   пришла   пора   юности»,-   восторженно   проговорила   дама  с  коротко  подстриженными   рыжими  волосами.  И  продолжила: « В   такую  пору   я  обычно  перечитываю  раннего  Пушкина,  Фета, Тютчева…»
«Да,   я тоже,  наконец,  справилась  с  после-зимней  хандрой.  Открыла   сегодня   «Картезианские  размышления»  Гуссерля   за   чашечкой   кофе,  почитала  с   удовольствием,  и  ощутила  такой   прилив   сил!   Прямо  хоть  садись   за   новую   статью -   и работай, работай,  работай!»-  подхватила   восторженность  собеседницы белокурая   дама   невысокого  роста.         
«О,  Гуссерль! Ты  права,  Елена,  Гуссерль  может   впечатлить   настолько   сильно,  что   любые  жизненные  переживания   бледнеют  в сравнении  с ним.  Его   размышления   трогают  меня   даже   больше   поэзии    Пушкина.  Кстати,  я   просто  убеждена,  что  гуссерлевское     усмотрение   сущности    находится  в   родстве  с  картезианской   интеллектуальной   интуицией   и    аристотелевским   нусом»,-  тон   рыженькой   дамы     был   задорно- приподнятым,  она   говорила   громко,  хорошо  поставленным  голосом.  Прохожие   оглядывались,  слыша  обрывки   загадочных  фраз. 
«Виолетта,  твоя  проницательность  и   преданность   феноменологии    подкупили   меня   еще  с нашей   первой   встречи. С тобой   я могу   обсуждать  ее  достоинства   бесконечно,  зная,   что ты      верно  поймешь  все, что скажу.  Например,  согласись, что  качество- это  оценочная   компонента   интенционального  акта»-   дама  по   имени  Елена   подошла   к   палисаднику, сорвала  крупный  одуванчик,  и,  глядя  на  него,  продолжила: «Смотри,  этот  одуванчик  есть   нечто  прекрасное,  вид  на  Обь - нечто   возвышенное,  а вид  помойки   под  моим  окном - нечто  безобразное…»
 В  этот   момент,  не  заметно  за  разговором, дамы   подошли  к  автобусной   остановке.   «Давай   проедем   до  цирка,   а   то  времени  до   кафедры   почти  не остается»,-  предложила   Виолетта.- «Вот   и   нужный  нам  автобус   приближается».
Блестя     стеклами на   ярком   весеннем   солнце,  к  остановке  подкатил   новенький  «Икарус». Двери   мягко   отворились,  гостеприимно  приглашая   совершить  приятную автобусную  прогулку  по   городу.  Дамы  изящно  поднялись  по  ступенькам  и  осмотрелись.  В  автобусе  практически  никого  не было.  Утренний   шквал  пассажиров  рассосался, полуденный  час  пик  еще  не  наступил.  На   мягких  сиденьях, прислонив  головы  к  пыльным, нагретым  солнцем   окнах,  дремало  несколько   человек.  Кондуктор -  пожилая   женщина  в   спортивном  костюме -  активно  боролась   со  сном,  несколько  раз   пытаясь   упасть   со   своего   королевского  места.   Когда   за   дамами   закрылась  дверь,  женщина- кондуктор  героическим  усилием  воли   разлепила  тяжелые  глаза, тупо  посмотрела   на  вошедших  и  привычно  забубнила: »Обелечиваемся,  обелечиваемся…»
Дамы   прошли   по салону  автобуса,  вместе   с  ними  поплыл  тонкий   запах   французских  духов.  Выбрав   места  на  тенистой  стороне,  они  устроились  для   поездки,  и   продолжили  прерванный  разговор. 
«На   чем  я  остановилась?» - спросила   подругу   Елена.  «На  том, что  ты  можешь  давать  эстетическую   оценку  того, что  тебе  дано», -  напомнила  ей  Виолетта.  «Ах, да!  Итак, я  оцениваю  ситуацию  нашей  дружеской  беседы  как  комфортную,  а  ситуацию, когда  ко  мне  приближается   разъяренный  бык,  как  опасную.  Наконец, то, что мне дано, возбуждает  во  мне  то или  иное  волевое  усилие, побуждает к тому или иному действию. Если, скажем, дружественно настроенный ко мне человек протягивает мне руку, то я принимаю решение ее пожать, а если ко мне приближается взбешенный бык, то я решаю немедленно обратиться в бегство».
Дамы   находились  в  приятной   атмосфере  обсуждения  прелестей  немецкой  философии, не  замечая,  что   автобус   постепенно  заполнялся  все  новыми  и  новыми  пассажирами,  которые  подозрительно  посматривали  в сторону   элегантных  дам.  «Умничают»,  -  шептали   одни.  «Сумасшедшие, а  еще  вырядились»,-  злились  другие.
Автобус   остановился,  и  в  салон  не  вошел, не  втиснулся,  а,  скорее   ввалился  еще   один   пассажир.  Это   был  здоровенный   мужик  в  грязной   толстовке,  с   пакетом   бутылок   в  руке.  Покачиваясь  в  разные  стороны,  бесцеремонно   расталкивая  стоящих   в   салоне  автобуса  людей,  он  пробрался   к  местам,  где  мирно  беседовали  красивые  дамы, и  плюхнулся   напротив  них. С  его  появлением  в  автобусе  уже  не  витал  тонкий  запах   французских   духов.  Теперь   резкая   вонь  -   смесь  сильного  перегара,  устойчивого  запаха  пота, нестиранной  лет  сто  одежды – перебила  все   человеческие   и  предметные, включая  бензин,  запахи   и  воцарилась  в   автобусе.
Дамы   пытались  повести  себя  элитарно  и  взять  верх  над  сложившейся   ситуацией. «  Я  понимаю тебя,  Елена»,-   попыталась  продолжить  незавершенный  разговор  Виолетта.  «Конституирование  интенциональных   объектов   происходит   во  внутреннем…»
«Чего -  чего?  При  мене  прошу  не  выражаться», -  внезапно  прорычал   мужик,  тупо  уставившись  на  Виолетту. Та  от  неожиданности вздрогнула   и  замолчала, не  закончив  фразы. «И, вообче, подвинься, а то некуда  ноги  девать»,- при  этих  словах  мужик  бесцеремонно сдвинул  Виолетту  на  сиденье  к  Елене  и  водрузил  свои  огромные  ноги  в  залитых  бог  весть чем  штанах  и  никогда  не  мытых  ботинках  на  мягкое   сиденье  автобуса  рядом  с  изысканными  дамами.
«Попрошу  вас   вести  себя  прилично,  вы  же   в  общественном  транспорте !» -  неуверенно  и   тихо  попыталась   воззвать  к  совести  пьяного  дядьки  Елена.  Мужик   только  поморщился  на ее  слова  и, поставив  пакет  с  бутылками  себе  под   голову,  громко   захрапел.
Женщины,  в  миг  утратив  лоск,  сбившиеся,  как   испуганные   воробьи   на   одном  сиденье,   оглядывались  по  сторонам   в  поисках   защиты.  Увы!   Они  натыкались,   почему-то,  на   торжествующие    взгляды   попутчиков,  которые  и  не  собирались  их  защищать  от  нападения   хама.
«Обелечиваемся, обелечиваемся…» - раздался   вялый, полусонный  голос   кондуктора.  Она  протиснулась   к   месту,  где   развалился  грязный  мужик,  убивая  окружающих  острым   запахом  перегара.
«Вот, сейчас  кондуктор  высадит  этого  пьяного  наглеца, и  можно будет  спокойно  доехать  до  места»,  -   шепнула  Виолетте   отчаянная  белокурая  Елена.
Однако,  кондуктор, не  выходя  из  томного  оцепенения, посмотрела  на  детину  и,   ничего  не  сказав, поплыла  по  автобусу.   «Обелечиваемся,  обелечиваемся…» -   слышался  механический,  словно   заведенный  голос  кондуктора.  В  это  время   мужик, крепко  уснувший, внезапно  свалился  с  сиденья  прямо  на  ноги   дам  в  дорогих   туфельках.
Это   стало  последней  каплей  их  ангельского  терпения. Мучительно  освободив  ноги  от  отяжелевшего  во  сне  дядьки, они стали  пробираться  к  выходу. «Иж,  не понравилось»,-   прошипел  кто-то  им  в  спины, завистливо  оглядывая   элегантную  одежду  женщин.
Автобус  остановился.  Елена  и  Виолетта  с  облегчением  спустились по  ступенькам  на  тротуар.  Двери  за  ними  закрылись,  и   они  увидели,  как   один  из  шипящих  им  вслед,   показал  в  окно  кукиш.  «Это  он  нам, что ли?» -  растерянно  спросила  Виолетта.   «Я  думаю, не  нам,  а  себе.  Торжествуют,   что  выперли  нас  из  этого  автобуса»  -   устало   ответила  Елена.  Они   взялись  за  руки   и  быстро  пошли  по  тротуару   в   сторону   цирка.
   «  А  что  ты  говорила  о  бешенном  быке,  при  виде    которого   решаешь  немедленно  обратиться  в  бегство?»  -   весело   спросила  вдруг  Виолетта.  «Да-а-а!  Вот  тебе  и  Гуссерль  в  житейской  ситуации!» -  рассмеялась  в тон  подруге Елена.  Они  оживились,  посмотрев  на происшествие  в автобусе  с юмором, свойственным  им.  Вспоминая   детали,  они  уже   громко  хохотали,  растеряв   внезапно   респектабельность.
 Солнце    стояло  высоко. В   городе  торжествовала  весна. По- весеннему  ярко  одетые, по  улице  изящно  следовали  две  дамы,  увлеченно  размышляющие  о  величии  немецкой   философии…