Бомбила. Фрагмент

Свой первый за три года рассвет, Он встречал, валяясь на спине среди какого-то хлама. Разбитый и потрёпанный, совершенно неотличимый от валявшегося всюду мусора, он лежал, уставившись в нависшие над Обнинском грозные тучи.
-Сотвори же мне силу и волю
И дай вдоволь мудрости, но и разума,
Чтобы день пережить грядущий!
Как заклинание, бормотал Он свою молитву, с трудом шевеля разбитыми потрескавшимися губами.
-Силу и волю, мудрость и разум.
Силу и разум, волю и мудрость!
Монотонное бормотание оборвал натужный кашель; дикая боль скрутила измученное тело, иссушенное горло разорвала страшная боль. Хотелось пить. Дико. До одури. До головокружения. Тяжко ворочая взглядом, Он вдруг уткнулся в прихваченную коркой льда лужу. Корчась и извиваясь, словно уж, бомбила пополз к ней.
Проклятье! Лёд оказался намного толще, чем Он рассчитывал! Пить! В отчаянии Он молотил по твердой, как кирпич, корке льда, сбитыми в кровь кулаками. Ничего не добившись, Он попытался расковырять лёд. Рыча и извиваясь, словно какое-то огромное пресмыкающееся, Он, срывая ногти, бился в потемневшую от крови заледеневшую поверхность лужи. Затем, потеряв вдруг всякую надежду, как-то разом сник, с глухим ударом ткнувшись в лёд, спрятавший от Него воду.
-Силу и волю, мудрость и разум, – перекатившись на спину, бомбила закрыл глаза. – Силу и разум, волю и мудрость! – Он провалился в сон.
Наверное, Он проспал не более пятнадцати минут. По крайней мере, замерзнуть не успел. Сон отрезвил Его, привел в себя и частично восстановил силы. Первой мыслью, молнией разорвавшей гудящую голову было: «Пить!» – тяжко ворочая взглядом, Он вдруг уткнулся в прихваченную коркой льда лужу. Корчась и извиваясь, словно уж, бомбила пополз к ней. Затем, резко остановившись, Он стряхнул головой, словно бы гоня прочь какое-то наваждение. Он ещё раз посмотрел на лужу, на окровавленные свои руки, затем, огляделся вокруг, словно бы ища чего-то. Со стоном поднявшись на колени, бомбила подполз к куску какой-то не то железяки, не то дубины. Обхвативши её руками, Он с тяжелым стоном пополз назад, к луже. Удар! Другой, третий и вот по люду разбежались тоненькие такие паутинки трещин. Ещё один! И вот, лед проломился.
С рыком отбросив своё орудие, бомбила набросился на мутную, попахивающую помойкой, покрытую тонкой пленкой не то соляры, не то ещё какой-то там хрени воду. Мокнув морду поглубже в лужу, Он жадно, огромными глотками засасывал живительную влагу. Уф! Полегчало! Оторвался бомбила от своего занятия, снова перевалившись на спину и уставившись в унылую картину, словно кисель, вязких туч, рыхлыми своими брюхами зацепившихся за обломанные макушки бывших высоток.