Из службы железнодорожного мастера

                Матери моей,
                лётчику и инженеру.

Профессор, принимая экзамен в холодной аудитории  ЛИИЖТ, мимоходом заметил: “Поторопитесь, я завтра умру.”
Никто не посмел усомниться.
Утром его нашли сидящим в том же кресле.
Крысы уже объели ему нос.
Их не всех еще тогда успели отловить.
Позади было сдано 18 литров крови.
Она ещё долго получала письма от ‘кровников’.
Ещё долго после войны.
Предстоял путь по Ладоге.
Так она оказалась там.
Там её  звали  Алтынчач.
Зеленоглазую тёмнорыжую.
Королевского роста.
Потом она стала моей матерью.

А тогда она была мастером на строительстве железной дороги Абакан – Сталинск.
Живой силой курсантов танкового училища  республики Немцев Поволжья.
Они плохо понимали по русски  - действовал фактор  “компактного проживания”.
Но и родной их язык был уже далеко небезупречен.
Латинская пословица гласит: “Где хорошо, там и Родина”.
Поэтому Римская империя развалилась.
Очевидно, что до недавнего времени им было хорошо.
Но на их исторической родине была провозглашена теория “крови”.
И -  поди,  разберись: что для них является Родиной.
Но тогда было не до Римской империи  с её пословицами -  перевёртышами.
Ребята были шебутные.
Факт рождения в России уже испортил их добросовестное отношение к работе.
В качестве протеста эти потомки выходцев из Европы захоронили весь инструмент в насыпи.
Мотивы протеста  были неясны. Были, конечно и те, кто был оскорблён фактом недоверия.
Последствия могли быть самыми разными.
Мы уже тогда были в прямом родстве сразу с несколькими “врагами народа”.
В это же самое время к ним  обращались  “Внимание, заключённые!”  - сначала на русском и чуть позже на немецком языках.   
Тогда мы не были приверженцами расовых предрассудков.
И не только потому, что в нашей стране генетика была запрещена.
В качестве аргумента был предъявлен специальный раздел из курса военного перевода.
И на хорошем немецком языке озвучено  выражение,
Ich bin jetzt so will ich dir das Gesicht, das Ihren Kiefer in den Arsch
 смысл которого:
“Я сейчас так дам по зубам, что они провалятся в твою задницу ”.
Немцы, очевидно именно так и поняли, поскольку слово жопа, гузно иди дупа им непонятно.
Этакое натуральное немецкое солдатское окопное ругательство.
Этот аргумент развязывал языки самым стойким солдатам ВЕРМАХТа.
Пленным, конечно.
Верным своему фюреру и своему народу, пославшим их улучшать генофонд человечества  путём истребления славян.
Но здесь превосходство славянской нации было очевидным.
У неё за плечами  - одиночные ночные полёты и два курса вуза.
И знание ИХ языка.
Они – не смогли  освоить примитивного трактора.
Мы, духовные наследники ВИЗАНТИИ, на начальной стадии можем упасть, проигрывая сражение, но позже задушим соперника голыми руками, оказавшись сверху.
И тогда мы вырвем их лёгкие, сердце, желудок и даже прямую кишку если понадобится.
Впрочем,  результат гарантируется в любой позе.
Она была в обычной рабочей одежде без оружия.
Оружие – лишний повод быть убитой.
Ко всему прочему было добавлено следующее:
“Внимание, курсанты!
Вы мобилизованы  в  Трудармию  и  Родина доверила вам  особо важную работу.
Выполняя её, вы приближаете ПОБЕДУ.
Здесь вас кормят, вы одеты и обуты, в то время когда…..”
Я думаю,  что далее были приведены аргументы значительно более убедительные, чем дурацкие окопные выражения  на языке Гёте и Шиллера.
Их Гёте и их Шиллер не знали, что можно есть то,  что тогда ели в Ленинграде.
И это тогда, когда их жалкая немецкая работа оплачивалась полноценным советским пайком….
Моя речь в этой ситуации была бы более лаконичной:
“Курсанты, смирно!
Ваши действия подпадают под определение диверсии на особо охраняемом объекте в военнле время.  Я ваш мастер. И если женщина выполняет мужскую работу, то это потому, что все НАШИ мужчины защищают Родину.  Вас держат в тылу потому, что вы не способны  даже тачкой управлять. Только поэтому вы все еще здесь живы. Сегодняшний день актируется.  Вы не заработали ничего.  Кто не работает, тот да не ест.   Выполняйте приказы МАСТЕРА  и вам не придётся узнать что ПАРАША это не имя девушки.    В колонну! В казарму  - марш!“


Москва сорок третьего года.
Никогда больше я не видел свою мать такой красивой.
Что ж – молодость.
Хотя и военная.
Служба в РКМ.
Да, да, в той самой.
Приходилось же и до того отлавливать сигнальщиков в Юсуповском саду.
А здесь – нужно ходить по московским рынкам, смотреть кто торгует краденой шерстью – стратегическим материалом для нужд фронта.
Работа тонкая.
Требует знания психологии.
Никто тогда не смел сказать: МЕНТ,  никто из них “не набивал карманы мелкими купюрами”. Но рынок  ведь– не базар.
Тем более московский.
Где уж им!
А то – оказываешься в квартире….
А там все стены заставлены баночками со сливочным маслом… 
(Вот откуда ноги растут у российского бизнеса).
-“Девушка, здесь и для вас хватит!”
-“Понятые!”


- “Принято решение рекомендовать вас в разведработу в Китай”.
(Не доверяли мы ни товарищу Чану, ни товарищу Мао.)


Потом появился я, а вместе со мной и моя память.