Не допетая песня

Стало привычкой писать на 14 февраля историю про любовь.Это третья.
4 марта я поминаю Лёшу уже очень много лет.
Лёша с родителями жил в тайге. Мальчишка, которого уважали мужики. Налету попадал в дичь, белке в глаз. Мой отец был заядлым рыбаком и охотником. Он Лёшку обожал. С восторгом рассказывал, какой он талантливый. Мой отец решил, что в девятом классе Лёша будет учиться и жить у нас. Пожил он у нас до Нового года, а потом вернулся в свою тайгу. В семье моего отца мы появились одновременно, я шестиклассница и он девятиклассник. Воспринимала его как брата, он родственник моей мачехи. Мне трудно вспомнить, что там было. Да ничего не было. Помню, что он был молчаливый, очень скромный и совестливый парень. Дочь моей мачехи лет одиннадцати пыталась заигрывать с ним, но он так строго реагировал, что глядя на них мне и в голову не приходило унижаться. Правда был один случай, когда я его полюбила как брата. Рано утром до работы отца, это часа в четыре утра, наша семья выезжала на прополку картошки. У нас с мамой не было огорода и я лопаты в руках не держала. Лёша вызвался ехать вместо меня. Я благостно потянулась, хорошо подумала про него и счастливо уснула. Летом отец отправил нас с моей сводной сестрой к ним на заимку в гости. Их четыре брата и сестрёнка Верочка лет шести-семи. Мы подружились с нею. Она учила меня доить корову, топить печь, да и прочую крестьянскую работу. Рядом с деревней было озеро. Из него пили воду. В одном конце купались, а с другого пили воду. Я училась носить воду на коромысле.
Когда мы приехали, я увидела Лёшу, очень обрадовалась ему, а он побледнел и вжался в стенку. Мне казалось, он избегает меня. Но было столько впечатлений и мне было и без него не скучно. Его мама попросила сходить нас куда – то, он резко отказался. Мать ему сказала: «Стыдись, она ещё ребёнок» Вообщем, отношения были усложнённые и неудобные для меня. Я чувствовала какую-то вину за собой и старалась ему улыбаться добро и преданно. Как бы хотела сказать, что я нормальная и не надо меня так не любить и избегать. Мы ходили в лес по  ягоды. Я должна была собрать целое ведро лесной клубники. Нет, не земляники, а ягоду величиной с большой ноготь, похожую на клубнику. Очень ароматная. В тех местах землянику не собирают, а собирают вот эту самую ягоду. Я городская лапочка –дочка у моей мамы была. Я же не Вера, которой в шесть лет уже хозяйство доверяли. И комары там огромные. Я над этим ведром чуть не плакала. Лёша подсыпал мне кружками ягоды. Вот тогда я начинала  верить отцу, что Лёша замечательный человек. Я собрала ведро и Лёша собрал ведро. Искренне удивлялась, ведь по сути дела, он собрал полтора ведра, а я всего лишь половину. А он это ведро ягод отдал моей мачехе, чем сразил меня своей щедростью наповал. Я смотрела на Лёшу восхищённо. А он уже и не прятался. Мальчишка –подросток  русые волосы стоит на холме в сосновом бору и смотрит на меня спокойно. Спокойный, уверенный, совсем без хвастовства. Совсем взрослый. Потом я видела его с ружьём. Он подстрелил белку прямо в глаз. Она только что живая и шустрая свалилась и стукнулась о землю как вещь.
    Домой приехала, а брат говорит:
- Как там Алёшкина любовь?
- Какая любовь?
- Ну, ты курица. Он любит тебя. Твою фотографию из «Орлёнка» спёр.
Фотографию было жалко. Прошло ещё несколько лет. Лёша отслужил в Монголии. Я училась в Казани. Встретились мы на похоронах моего отца. Полный дом был родственников. Все папины братья,  зятья, да и мой брат уже был взрослым человеком, но все обязанности по похоронам взвалил на себя Алёша. Как в замедленной съёмке я заметила его крутые бицепсы  в тонком свитере в обтяжку. После похорон я вырубилась на сутки, проснулась и улетела. Позже смотрела снимки. Везде возле меня был он. Года через два я получила письмо от брата, где он сообщал мне о гибели Алексея. Это было числа 20 марта. А погиб он 4 марта. Мне было 18 лет. И вдруг я поняла, что окончательно осиротела, потеряла последнего родного человека, в  котором просто очень была уверена. Как говорят люди, будто всю жизнь вместе были всегда. Оказывается, своим подсознанием я давно ему принадлежала. Я жила, училась и ждала его.
    Купила билет на самолёт до Тюмени. Прилетела. Обратилась в стол справок. Меня направили в УВД. Сказали, что у меня не правильные сведения, он жив и работает на комсомольской стройке. Я шла в сторону  УВД и впервые плакала вместе с сердцем. Я молча, а оно надрывно и больно. В МВД мне объяснили, что Лёша отбывал срок 1 год на стройке народной. Его товарищ ограбил склад. Лёша знал об этом и не донёс. Мне дали адрес в г.Ишим. Они что-то говорили, предупреждали, но мне было всё - равно. Купила билет на поезд. Приехала в город зеков.  Пришла в барак, все были на работе. Меня встретили ужасные женщины и проводили в кочегарку к другу Лёши Виноградову Виктору москвичу.
- Ты Людмила,- сразу сказал он, только увидев меня.
Он повёл меня на кладбище. Прошло всего  две недели со дня гибели Лёши, но после его похорон нарыли бульдозерами ещё два бесконечных ряда могил. На памятниках были выбиты даты двадцатилетних мальчишек. У кладбища не было видно краёв. Мы шли по замёрзшим булыжникам земли. Роза была совсем свежей. За сутки с нею ничего не случилось. Я положила её на рыжие комья, припорошённые снегом.
        Виктор рассказал мне, что Лёша работал электриком и выполнял работы на высоте. Кто-то врубил на щите рубильник. Он вскрикнул и упал, как подстреленная им в глаз белка.