2. Территория детства

  Интересно устроена память….  Когда я чувствую запах дыма костра, особенно зимой, сразу всплывает в памяти зимняя Чита. Большинство домов в те годы отапливалось дровами или котельными на угле, и как следствие, зимняя Чита, расположенная в чаше долины реки, всегда была покрыта дымкой со сложным запахом гари. А снег был скорее серым, чем белым. И когда приходила пора стирать уличные шмотки, мама всегда ругала меня неведомым словом «шахтёр». Зимой 1959г. рабочие подводили водопровод к строящемуся дому на улице Ленинградской. Вдоль проезжей части строители выложили костёр длиной в десятки метров. Костёр отогревал промёрзшую землю, оттаявший слой выбирали, в траншею опять закладывались дрова и цикл повторялся. Это было одно из главных тогда наших развлечений. Мать с ума сходила, опасаясь, что я упаду в ту траншею. А меня как магнитом тянуло к огню, и домой я приходил пропахший дымом. Поэтому, кроме шахтёра я прослыл дома и пожарником.

  Весной 1959 года родителям дали квартиру в доме по адресу: улица  Ленинградская 58 кв.60. Начиналась моя новая, «цивильная» с «удобствами» жизнь. Во дворе складывалась компания близковозрастных друзей-обормотов. Где же вы теперь друзья мои дорогие?
Как давно это было.…

  Дом наш был новый, пятиэтажный. Он и сейчас цел. Стоит свежеокрашенный и нарядный. В доме была своя котельная, и поэтому мы попали в мир, где всегда было тепло. На кухне стояла дровяная печка, а в ванной комнате находился незнакомый нам агрегат под названием Титан. Это дровяной котёл нагревающий воду для ванны.  Почему его называли Титан, мне не ведомо, но его эмалированные бока завораживали своим блеском и новизной. Для топки печи и Титана были необходимы дрова. Много дров. Для их хранения во дворе нашего дома были построены дровяные кладовые. Получился целый лабиринт этих сараев. Мы так это место и звали – Сарайки. Тут и было основное место для наших игр и шкод. Кроме собственно жилья, в нашем доме находилась организация с названием  «Машиносчётная станция», поликлиника, а главное – продуктовый магазин, со своим складом во дворе. Освоили мы и подвал дома с множеством сарайчиков жильцов, и чердак с огромными круглыми вентиляционными окнами с видом на весь город, и крышу с её риском и восторгом всевидения.
 
  Переезд в новый дом  резко расширил горизонты новизны и  возможностей в моём детском мире. Появились и новые для меня обязанности в работе по дому. Однажды отец сказал, что привезли дрова для нас, и их нужно привести в надлежащий порядок. Мы пошли к нашему сараю, и я увидел кучу сваленных с машины брёвен сосны. Отец быстро соорудил козлы и начал пилить брёвнышки на короткие чурбаны двуручной пилой. Процесс оказался не таким простым. Пилу постоянно подклинивало. Второго напарника, кроме меня, рядом не оказалось, и отец предложил мне встать за пилу вторым номером. На всю жизнь я запомнил с тех пор, что пилить дрова это тяжелейший труд. И хотя папа говорил, что толкать пилу не надо, что мне нужно только вовремя подтягивать её на себя, что пила сама будет пилить, лишь бы она не виляла и прочее, прочее, прочее – процесс в конце концов встал. Каким же виноватым я себя тогда почувствовал! Я заплакал и от стыда залез в сарай. Отец выждал, когда я немного успокоюсь, и присев рядом со мной на чурбан, впервые начал говорить со мной как мужик с мужиком. Он сказал, что я не виноват в том, что дела не пошли как надо. Что ему самому не хватило сноровки одному справиться с двуручной пилой, а мне ещё рановато работать с этим инструментом. А на завтра он привезёт с работы бензопилу и разделает эти дрова под «орех». И что я, даже если мне обидно, не должен плакать по таким пустякам, да ещё на улице, где посторонние люди могут увидеть мою слабость. Он крепко прижал меня к себе и, сказав, что всегда будет надеяться на мою мужскую помощь, шутливо предупредил: будешь скулить – фамилии лишу.  Как же я в этот момент был ему благодарен и как же я обожал его!

 Вот и теперь, в похожих случаях я говорю подобные слова моему внуку и моей маленькой дочечке. И вижу в их глазах себя - того, в дровяном сарае, прижавшегося к груди моего отца.

  Отец был у меня человеком хозяйственным и умелым. Одним из его талантов было умение приготовить разного рода консервированные заготовки впрок. В значительных количествах заготавливались солёные и маринованные грибы. Это и маслята, и рыжики, и груздочки, и подосиновики с подберёзовиками. А уж варенье из таёжной смородины, брусники да голубики десятками банок варилось. Всё это многобаночное богатство на старой квартире хранилось в отдельной кладовой. А вот в новой квартире такой кладовки не предусматривалось. Отец и тут придумал выход из положения. В коридоре квартиры, а он у нас был достаточно большой, папа соорудил огромный встроенный шкаф с множеством полок.  Несколько дней в доме царила неразбериха новостройки. Именно в то время мне наглядно было показано, как нужно размечать доски, как правильно их пилить ножовкой, как обработать деталь рубанком, как выпрямить гвоздик на свинцовой чушке, как его правильно забить, не разбивая пальцев. Это была предметная школа с практическими занятиями на дому. Именно с этого времени я знаю названия и предназначение многих инструментов, необходимых в жизни каждому нормальному мужику. Именно с этого времени мне было позволено, при необходимости, пользоваться отцовым инструментом. Единственным требованием ко мне было соблюдение в надлежащем порядке всех инструментов, которыми я пользовался. Когда строительство закончилось, и шкаф был построен, случился казус, немного испортивший момент принятия мамой шкафа в эксплуатацию. Когда всё в шкафу и около него было убрано и вычищено, мы с папой стали ждать маму с работы. Мама приходила поздно, и поэтому отец занялся какими-то домашними делами, а я, решив пугануть маму,  забрался потихоньку на верхнюю полку и прикрыл за собой дверку. Ждал долго. В шкафу было темно, и я уснул. Когда мама пришла, отец стал показывать шкаф и похвалил меня, сказав, что я активно помогал ему в строительстве. Вот тут-то меня  хватились и начали искать. Не найдя дома, побежали по соседям, по закоулкам двора. Не нашли. Накал атмосферы дома достиг грозового уровня.  От повышенных тонов мамы я  проснулся и вылез из заточения. Не буду рассказывать, что нам с папой мама выговорила. Торжество приёмки шкафа было сорвано и отложено на следующий день. На завтра мы были прощены и обласканы.

   В дополнение к шкафу, отец задумал соорудить ледник в дровяном сарае. Необходимость в нём диктовали привычные для семьи объёмы отцовских заготовок лесных ягод и грибов. А заготавливал их папа на зиму в свежем виде много. Некоторых ягод даже бочонками. Прежде всего, отец отрыл большой шурф-яму прямо в сарае. Глубина ямы была более двух метров. Стенки ямы отец укрепил досками, а саму яму заполнил льдом, который наколол в тайге на какой-то наледи. В Забайкалье такие наледи даже летом сохраняются из за вечной, в том месте, мерзлоты. Сверху ледник был засыпан слоем опилок и закрыт дощаным полом с люком. Вот этот ледник и стал вожделенным райским местом. Ведь там  хранилась мороженая голубика, облепиха и брусника. Как только меня посылали за дровами в сарай, я грешным делом лез, прежде всего, в ледник, и ел мороженую ягоду прямо из бочек. Естественно иногда мне за этакую вольность влетало. Я не мог только понять, как мама узнавала о моих набегах на злачные места. Много позже я сообразил, что после голубики все мои губы и даже зубы становились сине-чёрного цвета. Но как  всё это было волшебно вкусно!

    Одной из привлекательных для нас, мальчишек, особенностей нашего дома был продовольственный магазин, занимавший часть первого этажа. С точки зрения горожан, этот магазин был как все другие подобные ему. Но для нас это был не просто магазин, он был частью повседневной нашей дворовой жизни. Прежде всего, магазин имел во дворе дома склад. Часть склада представляла собой огороженную забором территорию, где складировали пустые ящики и ящики с пустыми бутылками. Дело в том, что магазин в те времена принимал пустые бутылки за деньги. Однажды мы с ребятами сообразили, что этот склад, по сути, золотое дно для нас. В случае полного отсутствия карманной мелочишки, вечерами, когда магазин закрывался и сумерки накрывали двор, мы залазили в склад тары и «тырили», как это тогда называлось, немного пустых бутылок. А утром сдавали в этот же приёмный пункт. Всё это продолжалось довольно долго, пока мы не обнаружили в пустующем дровяном сарае, примыкавшем к закрытой части склада, пролом и несколько ящиков папирос, упаковку спичек и несколько бутылок спиртного. Видимо кто-то подготовил к выносу товар. Это уже пахло проблемой для всего двора, и мы немного посовещавшись, сообщили о находке в магазин. С тех пор мы стали для работников магазина «своими» ребятами, со своими маленькими преимуществами и поощрениями. А «свои» «своих», как известно, не обносят. На этом складская лафа закончилась навсегда.

  Зимой мне особенно нравилось греть руки в потоке ароматного тёплого воздуха, поступающего из вентиляционного короба, выходившего из другого склада магазина, расположенного в подвале нашего дома. Особенно после того, как в склад разгружалась машина с колбасой или кондитеркой. На всю жизнь запомнился этот колбасно-пряничный аромат сытости! Иногда нам крупно везло. Обследуя пустую тару в складе, по которому мы лазили в ходе своих игр, мы иногда натыкались то на бой печенья, то на помятые конфеты, то на яблоки, затерявшиеся в упаковочной рисовой шелухе. Вот это уже была наша законная добыча, которая мгновенно съедалась без остатков. В те времена газированной водой торговали с передвижных сатураторных установок. На ночь эти установки закатывали в тарный склад, и можно было на «халяву» напиться простой газировки. Но эта затея быстро надоела и не пользовалась успехом. Хотя иногда, разгорячённые беготнёй, мы забегали на склад за газировкой. Однажды, нам попались плотно упакованные в большие брикеты, использованные кассовые чеки. Реакция последовалала незамедлительно. Вечером того же дня несколько таких брикетов было сброшено с крыши нашего дома. Утром во дворе стоял ор представителей дворовой общественности во главе с тётей Олей. А двор был плотно усыпан чеками. Пару вечеров во дворе мало кто появлялся, а у некоторых побаливала спина в том месте, где она теряет своё благородное название.

   Центральное отопление квартир нашего дома обеспечивала котельная, расположенная в подвале. Вдоль дома торчала высоченная дымовая труба. Зимой, когда насквозь промёрзшие рукавицы превращались в орудие пытки, мы отогревали руки на этой трубе.
Однажды, кто-то обнаружил интересный эффект. У основания трубы была небольшая дырка. Вот в эту дырку мы бросали горстями рисовую упаковочную шелуху от китайских яблок и радостно наблюдали, как сверху из трубы на весь двор летит чёрный снег из полуобгоревшей шелухи. Но вскоре дыру заделали и это развлечение закончилось. Как впрочем, и много чего заканчивается в этой жизни. Для котельной привозили уголь и в нём мы частенько  находили цветную проволоку, видимо остававшуюся от взрывных работ.  Из этой проволоки все быстро научились плести различные плетёнки. Одно время даже модным считалось носить пояс, самостоятельно сплетенный из такой проволоки. Что было плохо – из кочегарки постоянно выбрасывали шлак, порой ещё горячий, и по всему двору несло серой, а пыль проникала в окна квартир.

  Местом постоянного сбора нашей шумной компании служила беседка. Сколько замечательных историй она могла бы рассказать, если бы заговорила. Все наши игры начинались с беседки. А сколько тайников в ней хранили наши важные и секретные от домашних вещицы. Внутри беседки, под крышей, в своеобразных нишах, хранились и спички, и сигареты позже, и разные «секретные» записи. А сколько вырезано было наших инициалов и кличек на перилах, столбах и лавочках этой беседки. Недалеко от беседки годами стояла неразборная деревянная горка- «катушка», которую зимой всем миром заливали водой и катались до посинения. В иные дни горка превращалась в крепость. Одна команда укреплялась на горке, а вторая штурмовала эту крепость, невзирая на разбитые носы и прочие травмы. Однажды и мне прилетел кусок льда в бровь. Бровь зашили, и на всю жизнь осталась метка от наших битв. Но именно в тех дворовых боях начинали складываться наши характеры и оттачиваться навыки, пригодившиеся нам в реальных стычках и боях в другой, взрослой уже жизни. Позже, около пятого, моего, подъезда, построили ещё и эстраду и установили несколько рядов лавочек, гимнастическое бревно-бум, так как предполагалась дворовая самодеятельность и спортивные соревнования детей.. Часто приезжали люди с передвижной киноустановкой. В такие вечера весь двор смотрел кино. Иногда мы и сами показывали на эстраде диафильмы. Недалеко от эстрады, к Новому году, устанавливали сосну. Под руководством взрослых мы украшали её различными самодельными игрушками. Запомнились игрушки из цветного льда. Мы заливали подкрашенную воду в формочки для песка. Вода быстро замерзала, и получались оригинальные ёлочные украшения. Не помню случая, чтобы даже самые «отпетые» мальчуганы ломали или портили совместно сделанные игрушки или наносили умышленный вред дворовому имуществу. Видимо, совместно созданные вещи приобретали такой статус неприкосновенности, что любой опасался великой дворовой кары, которая непременно настигла бы такого провинившегося.
 
  Было ещё одно таинственное место во дворе. Напротив третьего подъезда, у низкого заборчика, окрашенного в зелёный цвет, отделявшего территорию детской площадки от остального двора, из земли торчал бетонный колпак бомбоубежища. Железная решётка, закрывающая вход в эту серую, мрачную будку, при определённом усилии открывалась. За ней на приличную глубину  серел колодец входа в бомбоубежище. Этот колодец всегда был завален разным ненужным во дворе мусором. Но нас постоянно тянуло проникнуть в это мрачное подземелье. Преградой для нашего любопытства являлась тяжёлая стальная дверь, закрывающая проход в убежище. Однажды, спустившись по торчащей в колодце доске вниз, я увидел, что стальная дверь приоткрыта. Взяв  дома  китайский фонарик  (фонарь с круглыми батарейками был тогда суперновинкой) и, позвав с собой ребят, я приступил к обследованию длинного бетонного коридора. Было страшно в кромешной темноте подземелья. Подбадривая друг друга, мы шли по каким-то комнатам. В углу одной из них я увидел солидную кучу плат с радиодеталями, пачки неиспользованных перфокарт для вычислительных машин, радиолампы. Тут же вспомнилась машиносчётная станция в нашем доме. Мы решили, что кто-то собрался стащить всё нами найденное. Выбравшись из бомбоубежища, мы сообщили работникам станции о найденных вещах. Через несколько дней в школу пришли люди из машиносчётной станции и нас официально, при всей школе, наградили грамотами и маленькими подарками. Эта грамота и сейчас хранится у меня в архиве.
 
  Вот такой ты и запомнилась мне территория моего детства на улице Ленинградской.