The Fantasy of Love. Мышенорский хроникер. Корнели

  The Fantasy of Love.
                Мышенорский хроникер.
                7
                Корнелий.
     Жак вышел из квартиры Карины и сыто зевнул. Небольшая часть правды в его откровенно лживом повествовании, все-таки была произнесена вслух. Лишь та ее часть, озвучить которую пришлось по необходимости. Этот магистр, разыгрывающий полное неведение о нем, успел заподозрить кое-что, весьма не полезное карлику.  Врага нужно изучать. Когда же враг твой считает себя пребывающим в безопасности, находясь с тобой бок о бок, изучать его несколько легче, нежели по данным разведки.
     Он живет чувствами людей. Но только здоровыми, откровенными чувствами.   Благодаря его аппетиту, в горожанах возник настоящий дефицит ярких эмоций, так  что карлик всерьез начал задумываться о регулярных  турне по белу свету, и уже вспоминал иностранные языки. Заполучив легкий доступ в эмоциональную сферу Карины Скудоумовой, Жак заметно посвежел. Куда-то пропала восковая бледность губ, да и волосы обрели вполне здоровый оттенок. Но он очень скучал по Корнелию, инициировав которого, в один прекрасный момент прекратил очное общение с ним. Уже подростком, его новый адепт осознал ценность единоличного владения собственной душой и возненавидел Жака.
     Последний раз, чтобы напиться ужаса, карлик приказал ему убить первого встречного, и внезапно, на мгновение, утратил контакт. Корнелий поспешил воспользоваться произошедшей заминкой, и убил; так, что человек не успел ни испугаться, ни почувствовать боль. Жертвой был менеджер торгового зала, выбравший плохое время для осмотра стеллажей.  Не исполнить чужой воли, Корнелий не мог. Просто не имел физической возможности. Однако исполнить так, чтобы исполнение чужой воли потеряло всякий смысл для обоих, к тому моменту было в компетенции исполнителя. Корнелий давно мечтал «подложить свинью» братишке и не замедлил воспользоваться случаем.
     Встречу Жак назначил на городском кладбище, у могилы родителей. Задумчиво насвистывая полонез Огинского, он сбежал по ступенькам подъезда, поправил «бабочку» и три раза плюнул через левое плечо. Утренняя заря, по всем известным ему приметам, обещала стать очередным погожим деньком.
     Тишина пустых улиц, легкая, едва заметная дымка над головой, чьи-то быстрые шаги за глухим забором столярной мастерской; «неужто кто-то есть?» – подумал карлик. На встречу при свидетелях он никак не рассчитывал. Успокоился мыслью о том, что этот кто-то пришел в такую рань не иначе, как заняться левым заказом и торопится. Стало быть, любопытствовать не станет. В подтверждение его догадки, тихонько зашуршала ножовка. Жак пару минут подождал, прислушиваясь возле дощатой стены пропахшего стружкой сарая, и взял направление на гранитный обелиск генерала Потемкова, серой свечой возвышающийся над рядами менее респектабельных могил. Корнелия он заметил не сразу.
     Брат сидел на мраморной скамеечке возле памятника отцу. Сутулился, часто поправлял очки и манжеты рубашки. На памятник старался не смотреть, но фотография покойного, как магнит, притягивала взгляд Корнелия и, лишь большим усилием, он вновь опускал глаза. Жак, напротив, глядя на отца, чувствовал непреодолимое желание отвернуться.  Встретившись, братья не произнесли ни единого слова. Первым тишину нарушил Корнелий:
     - Что тебе надо, Жак?
     - Все еще мечтаешь избавиться от меня, брат? – зло прошипел карлик.
     - Не называй меня своим братом. Ты не мой брат.
     - И кто же я по-твоему? Исчадие ада, обрекшее тебя на вечные муки без надежды на освобождение? Кровожадный извращенец, заставляющий несчастного страдальца исполнять собственные капризы, ничего не дав взамен? Ну-ка вспомни, когда ты последний раз мучился от невыносимой боли или лечил свои потроха. Молчишь? Если на земле найдется хотя бы одно существо, способное причинить тебе физический вред, я первый пожертвую для тебя всем, что имел, имею, и еще буду иметь!
     - Ты был когда-то моим братом, я не знаю, чем ты стал. Вся твоя болтовня сводится только к одной цели. Ты меня используешь, а взамен я получаю то, что меня тяготит. Я перестал быть живым. Вечный грешник! Любимая игрушка Сатаны. Вот кто я теперь.
     - Ты свободен, и лишь помогаешь мне, как брату, быть тем, кто я есть.
     - Помогаю тебе быть живым трупом? Свободен от чего? Что такое свобода? Свобода – это возможность выбора, у нас же ее нет. Ты жалкий, мертвый паразит, будешь истреблен, если перестанешь кощунствовать над живыми. Но ты не перестанешь, поэтому я, такой же мертвец, никогда не смогу избавиться от тебя и распорядиться своей душой так, как хочу.
     - Ты уже ей  распорядился. Как и я, поэтому, мы сообща держимся за жизнь. Думаешь, муки в аду легче, чем тот дискомфорт, который ты испытываешь, пребывая здесь, на земле? Однажды сделав выбор, имей мужество не отступать.
     - Мужество убивать то, что помрет и само? Мужество сопротивляться тому, что есть источник всякого существования вообще, и нашего с тобой в частности? Ты своим извращенным умом, хотя бы осознаешь, что без Его произволения нет ничего, даже ада и населяющих ад?! Что ему достаточно о чем-нибудь забыть, и это что-то, мгновенно перестанет существовать. Достаточно вспомнить, и оно тут же явится из небытия!  Как противиться тому, что одним чихом не оставит от тебя мокрого места?
     - Ты сильно преувеличиваешь, брат…
     - Я тебе не брат! Если хочешь иметь брата, освободи меня. Я стану простым смертным и получу то, что заслужил. Но мое наказание не будет вечным. Когда приговор исполнится, и мера гнева будет исчерпана, ты вновь обретешь брата. Я буду просить за тебя!
     - Мне от этого, какой прок, Корнелий? Я не собираюсь бросаться под топор. Лучше быть при жизни трупом, чем чем-то бестелесным, но живым и страдающим. Как бы все упростило реальное существование смерти! К сожалению, разбив горшок, не избавишься от его содержимого. Напротив, к нему добавляются осколки горшка.
     - И все же, отпусти меня.
Корнелий достал из кармана подарок Керенского и втянул носом большую щепоть кокаина, купленного у Вечного Жида по дороге на кладбище. Старые связи в родном Мышенорске еще действовали.
     - Это еще зачем? – удивился Жак.
     - Тебе не понять. Ты не знаешь что такое пустота внутри. Ты таким был всегда. Я же знал другую жизнь, в ней присутствовало нечто мое собственное. Какая разница – как; алкоголь, наркотики, книги или теле эфир. Главное не встречаться с самим собой.
     Корнелий закрыл глаза и навалился спиной на ограду могилы. Жак пристально вглядывался в конвульсивно подергивающееся лицо брата и старался разобраться, что тот испытывает в данный момент. Из богатейшего ассортимента одуряющих снадобий, на Жака не действовало ни одно. Когда Корнелий вновь открыл глаза, по отсутствующему выражению его лица, Жак понял: дальнейший разговор с братом будет бессмысленным. Взяв направление на обратную сторону обелиска генералу Потемкову, он прошел несколько шагов по асфальтированной дорожке, но внезапно вздрогнул, остановился, и вернулся назад.
     - Я отпускаю тебя, слышишь, брат? – выкрикнул он, встряхнув Корнелия за плечи.
     Корнелий непонимающим взглядом смотрел в пустоту. Тогда Жак, достав из внутреннего кармана серый блокнот, что-то быстро написал в нем, вырвал листок, скомкал и опустил в карман пиджака Корнелия. И вновь он обернулся к генеральскому обелиску, служившему отличным ориентиром маленькому человечку среди высоких гранитных плит.
     - Ухожу из твоей жизни, брат, - бросил на ходу Жак.
Записку Корнелий прочел спустя три часа, когда полез в карман за деньгами, чтобы расплатиться с продавцом кондитерской лавки. После нескольких доз наркотика, его сильно тянуло на сладкое. Зная своего братишку, особенно не радовался словам, написанным на мятом листке, но ему хотелось в них верить. Тяжелой походкой прошел к свободной скамейке и впился зубами в плитку горького шоколада. Из парка аттракционов, находящегося неподалеку, доносились аккорды вальса. Корнелий вздрогнул и заплакал, как плачет сильно уставший человек, внезапно получив возможность насладиться покоем.
     - Он Вас все-таки отпустил! – раздался голос над его головой.
К нему приближалась очень молодая женщина, почти девочка, с печальным лицом. На ней было длинное ситцевое платье. Она шла босая и держала в руке свои туфельки, стараясь не касаться ими тонкой материи, туго облегающей бедро.
     - Отпустил, - выдохнул Корнелий и вопросительным взглядом, как бы добавил: «что дальше?»
     - Меня зовут Алена. Я была Вашей «тенью» с самого приезда в Мышенорск. Мне не понравился Жак Артемьевич, не думайте, что меня кто-то подослал.
     - А Вас-то, что заставило познакомиться с Жаком? – спросил ее Корнелий, дожевывая остатки шоколадной плитки.
     - Знакомство «шапочное», но моя подруга более тесно общается с ним.
     - Что ж, попробую Вам помочь, Алена.
     - Сначала помогите себе. А я, насколько это от меня зависит, помогу ей сама. И держитесь подальше от квартиры в Подкаморном тупичке.
     Женщина повернулась и пошла прочь, ловко ступая босыми ногами среди мелких бутылочных стекол, далеко разлетевшихся по асфальту. Первым его побуждением, было догнать ее, подхватить на руки и вынести прочь из опасного места. Женщина оглянулась и взгляд ее, приковал Корнелия к скамейке.
     - Помогите себе, - выкрикнула издали она.
На трамвайной остановке к ней присоединился юноша с ребенком, и вместе они продолжили свой путь.
     Корнелий бросил на асфальт пустую обертку.
     - Вот так и я, был - и нет больше, - пробормотал он себе под нос.
     Желание напиться больше не возникало. Решение квартирного вопроса оставляло желать лучшего. Но появилась надежда на другую жизнь, вернее, на ее остатки. Сегодня, глядя в лицо прекрасной незнакомки, глядя на ее босые ступни, легко шагающие среди битого стекла по асфальту городского парка, впервые осознал ощущение свободы, коего с детства был лишен. «Может начать молиться?» - вдруг пронеслось в его голове.
     Чтобы убедиться в честности Жака, он подобрал маленький осколок стекла и чиркнул по ладони острой гранью. Из пореза выступила кровь, и ранка не затянулась мгновенно, как он привык. А главное, почувствовал физическую боль, и это ощущение принесло ему радость. Он чиркнул еще раз, чтобы вновь убедиться. Тот же результат. Корнелий отбросил стекло, пружинисто вскочил и вновь почувствовал острую боль, но не в руке. Он почувствовал ее во всем теле, давно забытую, но хорошо знакомую боль. Ту, из-за которой он стал рабом, рабом брата. Сделка обрела обратный ход.
     Кое-как доковылял до съемного угла. Не самое подходящее место для больного человека, квартира двух алкашей. Но могло случиться и кое-что похуже. Он мог остаться совсем без крыши над головой.
     Старухи дома не было, а Чертова Бабушка лежал поперек софы и громко храпел.