Внутренняя гидростатика

  Меж тем, сон, смертельно раненый папой, всё ещё продолжал быть угрозой для правильной хронологии утренних событий. Просоночный бульон, в котором дрейфовал наивный окорочок моего сознания, обладал коварным характером, поэтому даже кратковременная потеря бдительности здесь могла привести к моему повторному поглощению.    
В эти минуты я напоминал себе жертву кораблекрушения, разыскивающую на поверхности воды плавающие предметы, за которые можно было бы ухватиться. Чтобы снова не погрузиться в сон, я старался вспомнить какое-нибудь дело, ожидающее меня за пределами спальни, или прислушивался к звукам, доносящимся оттуда же. Добытый таким способом обломок реальности позволял мне держаться над уровнем сна некоторое время, однако его выталкивающая сила быстро сходила на нет. По необъяснимой причине, уже через несколько секунд, выпуклый и тугой предмет бытия вырождался в плоский фанерный силуэт, обняв который я уверенно шёл на дно. Надо сказать, что сон с лёгкостью принимал новые предметы в свой ландшафт, абсолютно не заботясь о соответствии масштабов и разумной сочетаемости. Если я был недостаточно бдителен, то мог действовать в этих, скажем прямо, пошлых и безыскусных декорациях долгое время, пребывая в полной уверенности, что уже давно проснулся и решаю какие-то реальные проблемы.
Но иногда моё внимание привлекала лёгкая рябь над головой или мой слух улавливал какое-то отдалённое эхо. Или же меня начинал смущать какой-нибудь уж совсем  вопиющий, даже для такого терпимого места абсурд. Я внезапно понимал, где нахожусь и, пренебрегая опасностью кессонной болезни, стремительно поднимался на поверхность кровати. Вынырнув, я лежал с выпученными глазами, часто и испуганно дыша, как неудавшийся утопленник. Всё-таки нарушение заповеди «Не проспи» в нашей семье было достаточно тяжким грехом.