Хранилище души

На улице стояла осень, настоящая осень с голыми холодными деревьями, огромными лужами, грустными взглядами людей и мокрыми озябшими от постоянных ветров домами. Частый дождь барабанил по крышам, железным карнизам, асфальту.
* сидела за компьютером, глаза светились, каким-то непонятным светом. Делая ошибки три в одном слове, она быстрыми движениями рук набирала непонятные для чужих глаз слова. Ей же они были знакомы - это ее жизнь, для кого-то страшная, для кого-то веселая, для кого-то пустая. Сегодня в ее голове родилась новая идея, и поэтому она писала. Через несколько минут возле нее стоял симпатичный голубоглазый блондин, гладил нежно по голове, целовал в шею, потом парень пропал. Рядом стояла мать, и что- то громко кричала, потом исчезла. Не открывая двери, появилась девушка, и тогда * бросила печатать и повернулась к ней. Они долго разговаривали о чем-то, смеялись. Девушка не исчезала, пока *  не отвернулась и не продолжила печатать, но и тогда, казалось, она еще стояла за спиной и чего-то ждала, наверно хотела еще слушать *. Лица все менялись и менялись, в комнате появилось и пропало уже наверно человек двадцать, когда зазвонил телефон. Только что стоявший около *  парень, не закончив своих пламенных речей, растворился в воздухе, как дым от сигареты.
*  подняла трубку:
- Я слушаю.
- Привет, солнце! Как твои дела? Как сегодняшний день?
Все было бы в порядке, если б он не позвонил. Это был ее собственный парень, не придуманный и поэтому не такой как надо. Он был, может быть идеальный, но вот только не для нее. Ей без конца хотелось больше, чем было, а было все, что только можно пожелать: заботливые родители, веселые друзья, любимый человек…
- Все отлично. - Вытянула она, только чтоб ни говорить ничего больше.
- По голосу так не скажешь. Может, что-то произошло, не хочешь поговорить?
Сейчас разумнее было бы сказать "Да, хочу!" и чего-нибудь придумать, но *  просто сказала правду:
- Нет, ничего не произошло, ну, кроме того, может, что ты ужасно мне мешаешь, я пишу!
С другой стороны провода раздались короткие гудки.
- Понятно, обиделся. Ну, что ж бывает…
*  снова стала печатать. Парень, что-то ей говоривший до звонка, вернулся и продолжил. Через минут пять он закрепил свой рассказ крепким поцелуем и пропал. *  стояла в оцепенении.
- Да это я, пожалуй, здорово придумала! - Протянула она и отправилась на кухню обедать. Дожевывая  кусок хлеба, она все вспоминала своего сегодняшнего друга. - Неплохо было бы его вернуть…
Но через минуту позвонили в дверь - пришла подруга. Все, на сегодня мечтать хватит. * пошла гулять, оставив всех своих "друзей" дома. Идя по мокрым от недавно прошедшего дождя улицам, она все думала о том, что писала: как же легко было жить там, в ее мире, все желания, все, что хотелось, быстро происходило, принося немного счастья для души.
Солнце уже закатилось за высокую гору, находившуюся за городом, когда *  вернулась домой. Она поздоровалась с родителями, чмокнула в щечку свою младшую сестренку и ушла в свою комнату. Когда девушка еще поднималась в подъезде на шестой этаж, она была уверенна, что придет, и тут же ляжет спать, сейчас  же усталость куда-то прошла. Она включила компьютер и снова стала печатать. В центре комнаты возникла фигура девушки - это была она сама - уселась на подоконник и долго смотрела в окно, в это время *  не печатала, а наблюдала за ней. Потом *  встала из-за компьютерного стола и, вытащив из под подушки толстую тетрадь, принялась что-то туда записывать. Девушка стала пропадать с окна, когда * написала целый лист, и к концу третьего листа совсем исчезла. Тогда она положила тетрадь обратно, выключила компьютер и легла в кровать. В голове путались разные мысли: ее сегодняшний поцелуй, придуманный, но такой реальный, только что написанное стихотворение, что-то еще… Завтра она обязательно встанет и прочтет стих снова, и будет читать до того, пока не поймет, что же она сама себе хотела им объяснить. Такое случалось очень часто: *  садилась писать первую пришедшую к ней в голову рифму, и выходило целое стихотворение, что-то она находила в нем новое даже для себя, так она познавала свою другую сторону, ту, что была внутри.
Следующий день начался для *  в пять часов утра, когда по железному карнизу забарабанил частый дождь и ее разбудил. Девушка открыла глаза и улыбнулась - в открытую форточку проходил, с легким дуновением ветерка, запах мокрого асфальта. Он очень ей нравился. Пройдя на цыпочках, чтоб никого не разбудить, на кухню, *  налила себе кружку горячего чая и отправилась обратно. Она, завернувшись в теплое одеяло, уселась на подоконник и, прижавшись носом к стеклу, стала наблюдать за каплями, стучащими с такой яростью, что казалось, разобьют окно.
Сидя на подоконнике уже около получаса, она смотрела на дождь и чего-то ждала. Всегда, когда шел дождь, ее тело наполнялось какой-то непонятной тревогой, но она была приятна ей. Немного грусти смешанной с той самой тревогой и еще полное отсутствие мыслей в голове  - было наслаждением. Отрываясь от обыденного мира, злой грусти за людей, за их жестокость и глупость, *  наслаждалась своей другой грустью и тоской. Эти ее чувства в дождь были не похожи на те, что она чувствовала обычно: злость - другая злость, любовь - другая любовь... Чувствовать, ощущать мир по-своему - вот что было важно для нее. Не быть романтиком, ища красоту во всем; не быть романтиком, смотря на дождь; не быть романтиком, бесконечно мечтая - вот, что нравилось ей. Жить по правде для себя, ничего не воспринимая по-настоящему.
Люди в любом случае были жестоки, единственное различие между хорошими и плохими было в названии. Кто-то когда-то решил разделить их и разделил, просто проведя грань. Для каждого из них доброе и злое делилось так же по-своему, и каждый был прав для себя. Кто-то был, правда, нехорошим, а кто-то был нехорошим, стремясь к этому, но только тот, кто признался в этом, был настоящим, нет, не хорошим - просто настоящим.
Быть собой, но иметь оболочку, не пуская под нее даже самых близких людей. "Самый близкий" - ведь это тоже было обманом, только для себя. Кто может быть ближе по-настоящему? Вот ответ: ты и... ты... Понять, что только себя предать нельзя. Чтоб сделать больнее тебе, твоему "ты" нужно узнать тебя, вот и выходит, что чем ближе подобраться и узнать, тем искусней выйдет растоптать тебя. Вот для чего оболочка. И у нее она была, но только мягкая и хрупкая. Слишком много детской наивности было в ней: верить в людей, верить в то, что все можно сделать лучше - было ее убеждением. В дождь даже самая тонкая оболочка совсем исчезала. Вот она и пряталась где-то в темноте от людей, чтоб, просто-напросто, не получить удар в сердце или в спину - у каждого свои методы.
Мечтая о чем-то, она так часами могла сидеть у окна. Ведь любить дождь не обязательно под дождем. Не было никакой прелести быть мокрой и скользкой, ощущать холодные капли на своем теле, смотреть сквозь пелену и ничего не видеть. Это было, пожалуй, даже противно... Другое дело сидеть у окна, укутавшись в теплое одеяло и наблюдая за падением капель, придумывать что-нибудь глупое и детское. Улететь, например, в небо, падать там за окном вместе с ними, не хотеть ничего больше...
 Когда же дождь кончался, она тихо вставала и была обычной. Обычной для других - не для себя. Нет, это было не маской, не двуличием. Она была одной и той же, просто в чужой реальности не раскрывала себя. Зачем же людям знать тебя глубоко? Не позволять переступать черту, которая разделяла тебя и их - простое правило, чтоб спокойно жить.
Родиться и умереть в дождь, было одним из самых главных ее желаний. Превратиться в маленькую мокрую капельку и упасть, как и все, но по-своему. Воплотить в себе обе грани: любовь и ненависть, отчаянье и надежду - это удалось ей...
Дождь кончился как раз к семи часам, когда по расписанию * пора было вставать в школу. Она слезла с окна и стала одеваться. В дверь постучали, потом просунулось сонное мамино лицо:
- Ты встала уже? Молодец! Не забудь свою сестру завести в детский сад. - Сонно протянуло оно и спряталось обратно.
Когда *  вышла, сестра уже завтракала. Девушка поставила в раковину кружку и щелкнула младшую сестренку по носу. В ответ послышался недовольный: "Ууу!" и шлепок по спине.
- Ты сегодня на удивление противная! Не с той ноги встала?
Ответ был невнятный что-то между все тем же: "Ууу!" и более привычным и спокойным: "Угу".
Около половины восьмого девчонки уже бодро шагали в детский сад, делясь впечатлениями о погоде:
- Фу, ненавижу дождь! - Возмущалась сестричка, переступая через огромные лужи.
- Ну, за что же его ненавидеть - дождь как дождь? Вот почему ты солнце любишь, а дождь нет?
- Когда солнце - тепло, а когда дождь - грязно, вот у меня уже все ноги промокли!
- Тебе просто нужно было обувь другую надеть, тогда б и проблем не было!
Девочки уже дошли. Распрощавшись со своей сестрой, *  отправилась в школу. На пороге ее встретила школьная подруга и тут же стала рассказывать о прекрасно проведенных выходных.
"Свободные уши" - вот все, пожалуй, что нужно было для сохранения их "дружбы". *  иногда нравилось слушать разные истории веселые и не очень, а иногда и ей самой нужно было выговориться. Сейчас, к ее великой радости, этого делать не пришлось, так как зазвонил телефон:
- Привет! - Раздалось на другом конце. - Я хочу сегодня тебя увидеть.
"Ну, надо же! - пронеслось в голове девушки. - А разве не ты на меня обиделся совсем недавно?", но вслух она сказала:
- Хорошо, давай заберешь меня после уроков.
- Отлично! Пока.
"Ну, вот и мероприятие на сегодняшний день, а я думала, чем же мне заняться!"
Школьные уроки пролетели незаметно: пятерка по алгебре и биологии, двойка по химии, пару драк, в одной из которых участвовала и она, снова сплетни за ее спиной, но, вообще-то, и много хорошего…
После уроков она вышла в школьный двор, * уже ждал ее.
- Привет. - Парень чмокнул ее в щеку. - Куда идем?
- Ко мне. Я положу портфель, еще пообедать бы.
- Ну, пойдем!
Они прошли вдоль школьной стены, потом прямо по аллее и были уже около  высокого нового дома. *  поселилась здесь пару лет назад, но дом и двор, и школа казались ей ее родными. Она быстро привыкала к хорошим вещам, а дом был новый и красивый, во дворе сажали клумбы, а в школе меняли окна и красили стены. По своей природе *  была человеком впечатлительным, ценила красоту и уважала ее.
Девушка поднималась по лестнице, за ней шел *.
- А лифта тут, что не предполагается или мы худеем?
- Неужели так тяжело подниматься на шестой этаж? - Спросила она недовольно, даже не оборачиваясь назад.
- Вообще-то нет.
- Ну, вот и все! - отрезала она.
Этажа два продолжалось молчание. Потом  *  резко остановился:
- Слушай, что происходит? У тебя нет времени  говорить со мной по телефону, а теперь просто плохое настроение! День не удался? Но так я-то в чем виноват?
- Не в чем. Прости. - *  дальше поднималась по ступеням.
Парень догнал ее и остановил за руку.
- В чем дело? - спросил он, довольно настойчиво, предполагая, что его повелительный тон может как-то подействовать на ответ *.
- Мы будем выяснять отношения посередине подъезда? Может, давай во двор выйдем и покричим?
* отпустил ее руку и стал подниматься вверх. " Вот так-то!" - мелькнуло у нее в голове, а лицо озарила счастливая улыбка. Когда парочка зашла в квартиру, недавняя недомолвка выпала из головы у обоих. Они, весело что-то обсуждая, вошли на кухню и сели обедать. Потом вместе убрали со стола, и пошли в комнату. * включила компьютер, сунула внутрь диск, и на всю комнату зазвучала музыка. Те вопли, что она называла пением, совершенно не нравились ни соседям, ни друзьям, но именно поэтому *  любила их. То, что не нравилось многим в большинстве случаев нравилось ей.
- Ты посиди тут за компьютером, а я пока… - Не договорив, *  вышла из комнаты.
*  сел за компьютер, просмотрел папку с фотографиями, которую видел уже, наверное, раз сто и тут ему попался файл, которого здесь определенно раньше не было.
- Милая, ведь у нас нет секретов друг от друга? - Крикнул он так, что, наверное, слышно было даже в соседней квартире.
- А что? - Раздался из ванной голос  *, перекрикивающей льющуюся из крана воду.
- Тут что за папка? - Последовал дальнейший вопрос.
- Где? Подожди я выйду через пять минут!
Но любопытство взяло верх, парень открыл файл и стал внимательно читать: "Шел дождь, она сидела на подоконнике и писала…" - он листнул вниз: "По щекам катились крупные слезы, а он стоял рядом и не знал что делать. В голове были слова, которые определенно бы обрадовали ее, но эти глаза больше нравились ему влажными…" - снова листнул: "В комнате было тихо, и поэтому его шаги были слышны невероятно громко, так же стучало сердце…".
- Что ты делаешь?! - Сзади раздался оглушающий вопль так неожиданно, что *  чуть не слетел с табуретки. 
- Читаю. - Взяв себя в руки, довольно спокойно ответил он.
- Ты хоть знаешь, куда нос свой суешь?! Я ведь сказала, подожди меня!
- Да ладно, ничего я страшного не прочел, тут что-то… я совсем не разберу.
- Куда уж тебе понять! - *  уже немного успокоилась. - Может и правда, ничего не прочел… - Еле слышно добавила она.
*  заметил, что девушка успокоилась, расслабился и встал. Он взял ее на руки, потаскал по комнате, пока самому не надоело, а потом усадил на колени.
Странно то, что парням совершенно все равно, что хочет или думает девушка, и все кончается на том, что ты капризная или вредная, если возражаешь. Им нельзя перечить, да и в этом нет никакого смысла: все равно после любого заданного вопроса идет пробел, во время которого ты можешь говорить, что захочешь - тебя все равно никто не слушает, или же этот вопрос просто не звучит.
Она без возражений сидела на коленях, так как он ее усадил, и не шевелилась. В комнате стояла гробовая тишина, только иногда ее пронизывал звонкий чмок - это он касался губами ее щеки или плеча, или руки.…
 С тем же успехом она могла бы попасться любому дворовому псу, который за кусок колбасы облизал бы ее с еще большим рвением. Ни особой теплоты, ни нежности *  в этих поцелуях не ощущала.… Все так глупо выглядело сейчас: он, его глаза, с каким-то безумным выражением в них, губы, перебирающиеся по шее, как лапки противного насекомого…от таких рассуждений ее начинало тошнить.… Он без остановки повторял, как сильно ее любит, как боится ее потерять - его было жаль. Казалось, он сошел с ума. Выражение глаз, было, пожалуй, такое же, как если бы он кого-то убил…
Он молол всякую ерунду: рассказывал что-то о друзьях, с которыми вчера встретился, о футболе, еще о чем-то - как будто это могло ее волновать. И как можно слушать его чушь? Как вообще люди женятся, ведь это на всю жизнь и потом просто не скажешь: "Прости, но ты мне уже надоел!". Она сидела и смотрела в его голубые глаза. Он точно не знал, что она чувствует сейчас, да и она сама сомневалась, что понимала это. "Мне кажется, ты не любишь меня, а просто позволяешь мне любить тебя…" - звучал в ее голове его грустный голос. Только сейчас она об этом задумалась. Может это и так.…
В любых отношениях сначала идет "сладкий" период: любовь-морковь, цветы, признания; а потом просто привыкаешь и только тогда видишь все недостатки твоей "второй половины". Так было и с ней. Первое время * налюбоваться на *  не могла, а потом он просто стал скучен ей. Девушка не знала о чем с ним говорить, не знала, что с ним делать, у них не было общих интересов, и его, как и ее, собственно, раздражало очень многое друг в друге. Он просто был не ее принцем, а чьим-то другим – это она для себя давно решила, однако, оканчивать это веселое представление, по ее мнению, было не за чем. Ему это не доставляло никаких неудобств, а она просто не могла быть одна. «Вдруг захочется когда-нибудь нежно прошептать на ушко «люблю», или чмокнуть в щечку…» - эти то мысли и ограждали ее от каждодневного желания бросить его, бросить все и пропасть. Когда-нибудь она обязательно так сделает, но не сейчас… потом, когда точно будет уверена, что не пожалеет.
Уже ночью лежа в кровати ее снова одолели мысли. Нужно было заканчивать с этим всем… «Просто глупый обман. – Вертелось в голове. – Зачем играть эту странную жизнь, если все не так… если это ни  к  чему не приводит…». Да, она определенно слепила себя сама, когда-то решив выдумать эту жизнь. Была она… была просто, незаметно, невидимо, а потом взяла и появилась в этой общественной жизни, в этих чьих-то понятиях… привыкла к ним, смирилась… Только зачем? Можно было бы просто пропасть обратно и жить как жила: никого не слушая, ни с чем не мирясь. Так… просто для себя быть самой собой всегда, каждую секунду…
Решение пришло совершенно внезапно, когда * уже дремала. Она быстро встала, завернулась в одеяло и включила кнопку на процессоре. Загорелся монитор, призывая ее снова к жизни… к другой жизни… Она села и принялась печатать. За спиной появлялись разные лица: взрослые, дети – кто-то был знаком, кого-то она даже любила… Они все понимали – только они. * все писала и писала даже не смотря на клавиатуру. Глаза жадно впивались в экран, иногда, лишь на мгновение, цепляясь за новое появившееся лицо. Когда все, наконец, собрались, и комната была наполнена, девушка встала, внимательно еще раз осмотрела присутствующих. «Возьмите меня к себе… - Прошептала она умоляюще. – Я очень вас прошу…». По комнате пронесся гул, существа заволновались. «Но вас же много. - Угадала она их вопрос. – А я больше не могу так жить…» Сочувствие мелькнуло на их лицах…  Да, она наделила их настоящими чувствами и дала волю. Теперь они  могли думать и решать ее судьбу. Они все были ее воплощением, ее силой, ее душой… Они не могли оставить ее. Она просила…
Тонкими синими ниточками существа стали вытягивать ее душу так, что ей даже не было больно. Она, став на колени, отдалась полностью их силе - свое силе - и ждала лишь, что все изменится… Последнее мгновение – вырвать кусочек. Парень, которого она придумала последним аккуратно, чтоб не напугать ее тело, подошел и сел рядом. «Дай руку. – Прошептал он, нежно беря ее за кисть. – Ты хочешь последний раз услышать стук своего сердца?». Темный, туманный взгляд поднялся на него. Она уже не хотела… ей было все равно… Он осторожно положил ее руку на грудь. Там, бешено  стуча, наружу за душой, просилось и сердце, но оно было чем-то, у него было существо, а значит, оно не могло уйти так просто. Парень, заметив, что сумел отвлечь *, быстро выдернул последнюю ниточку. Девушка упала на пол, на лице выразилась невыносимая боль.
Теперь у нее была другая сущность. Она собралась кусочком воздуха – свободная душа. Тело наполняла легкость, каждую мысль она чувствовала и слышала четко, та не забивалась банальными бытовыми проблемами. Теперь можно было взмыть вверх или наоборот устремиться вниз сквозь все, не боясь упасть. Не было боли, вся боль осталась с телом, которое сейчас уже тоже было свободно от души. Оно не мечтало, не боялось, не смеялось и не плакало. Теперь это было все одинаково… Жаль было его так оставлять. «Прости, что я забрала у тебя это… Прости, что ты не можешь чувствовать то же, что я теперь…». Совершенное безразличие встретила *  в ответ. Да, сейчас ее тело даже не могло видеть ее. Теперь оно не могло видеть ничего, только этот мир… настоящий.
А она стала чем-то большим, чем все…
11 августа 2007 года.