Сборник рассказов о рыбалке

 
                ЮРИЙ    ГАВРИЛОВ




                Рассказы    о    рыбалке






                ИЗБРАННОЕ
    



                г. Кривой   Рог      2010 г.


               
               


                Первые радости


Река в Вытегре, маленьком северо-западном городке одна, но с двумя руслами: по центру города протекает тихая, спокойная одноименная река, деля город на две части, со старыми деревянными уже давно не действующими шлюзами «Мариинской системы» и на окраине – многоводный новый канал Волго-Балт с первым, самым мощным своим шлюзом. За городом оба русла соединяются в большое водохранилище.               
Вытегра вскрывалась в конце марта. Лишь только сломает и унесет лед – начиналась ловля лещей на переметы.
Даже крошечный подлещик, пойманный в далеком детстве, не забывается на всю жизнь. Бережно хранит память «первые радости» юного рыбака. И какой бы толщью не отделяли годы первое биение крови в сердце, пережитую дрожь в ногах при вываживании добычи, - бессильны они заслонить мельчайшие подробности события. До смертного часа будут помниться рыбаку и все оттенки воды и запахи оживающей земли. А голоса птиц и багряные пожары зорь и через полста лет предстанут со вчерашней ясностью…
Место для ловли Сережа выбрал за городом, у Кривого Колена, возле  причала нефтебазы. В этом месте река была особо глубока, здесь раскинулись склады с причалами. Сюда подходили баржи и самоходки с продуктами, мукой, солью, водкой, да и многим другим. Рядом стояли рыбзаводовские сейнеры. Река здесь была намного шире, чем в центе города, так как именно отсюда брал начало новый канал.
 Насколько хватило сил, Сергей метнул закидушку. С плеском упал тяжелый свинцовый груз и увлек за собой в таинственную глубь пять лещовых крючков, наживленных целыми клубками красных навозных червей.
- Ловись рыбка, большая и маленькая, - по суеверной привычке прошептал Сережа.
 Не спеша, он привязал леску за тонкий стволик талового куста и загляделся на воду.
 Наплывала ночь. Заря гасла. Подул, пробирающий до костей, северо-западный ветер. Волны ежесекундно менялись в окраске: от цвета расплавленного металла на середине до разлитого подсолнечного масла чуть поближе и густого мазута у  берегов. Река шла сильно, во всю неоглядную ширину, шлюз сбрасывал воду. И все это пышное великолепие красок жило, неслось в подернутую дымками даль.
Казалось, вскочи на зыбкую спину красавицы реки, и понесет она тебя, как горячий скакун, сквозь степи, леса и горы в сказочную страну, к далекому синему морю...
В предутренних сумерках река показалась еще таинственней. Над головой, спеша на север, пронеслась невидимая стайка птиц. Из водяной пучины с пугающей неожиданностью выворачивались клокочущие буруны водоворотов, точно в глубине их бились гигантские рыбы. От разгорающейся зари пухлые клочья пены на волнах порозовели. Другая сторона реки все еще не была видна, река казалась морем.
Как и вечером, Сережа смотрел на воду. Он прибежал слишком рано и боялся взяться за заброшенную вчера вечером закидушку, чтобы не отпугнуть рыбу. Ему казалось, что сейчас проснувшиеся лещи вышли на жировку и вот-вот наткнутся на наживку. Рыбак присел на берег и решил:
«Просчитаю до ста и – тогда…» - Сережа считал, слушал и смотрел, как играла полая вода.
«Девяносто восемь, девяносто девять…» - куст, за который Сережа привязал закидушку, залило на полметра прибывающей  водой, он все время качался.
Мальчик подсучил штаны и ступил в жгучую воду. С пересохшим горлом, с сильно бьющимся сердцем Сережа приподнял на себя леску и тотчас же ощутил такой рывок из глубины, от которого он только чудом устоял на ногах.
Вырванный из рук шнур обжег ладони, и если бы не был крепко привязан за стволик, то безнадежно ушел бы в омут, как ушел в него по маковку пригнутый куст.
Первой мыслью Сережи было бежать за ребятами, но, представив, как они будут выводить леща, а он – хозяин закидушки, только сучить ногами на берегу, Сергей снова приподнял леску. И снова мальчик с трудом удержался на ногах и то лишь потому, что ухватился за ветку.
Рванувшаяся в глубину омута рыбина почти отвесно выпрыгнула высоко над водой вместе с грузом и болтающимися поводками.
Казалось, что леска, натянутая до отказа, вот-вот лопнет. И, конечно, лопнула бы давно, если бы не пружинил таловый куст.
Растерявшийся Сережа увидел толстое брусковое тело рыбины: у нее была короткая тупая голова и кроваво-красные плавники.
Лишь только никогда не виданная Сергеем рыбина с плеском ушла вглубь, мальчик снова уцепился за леску.
Но леска точно зацепилась за камень, Сергей изо всех сил рванул, и чудовище, выметнувшись на поверхность, понеслось по ней, едва касаясь брюхом воды: так скользит камень, брошенный с огромной силой опытной рукой. Вся голубовато-серая спина и серебристо-белые бока ее были видны юному рыбаку.
Рывок на исходе шнура был таким сильным, что Сергей упал на куст и расцарапал лоб и щеку.
Мокрый по воротник, посинелый от холода, с окровавленным лицом, он все же изо всех сил тянул за леску, сдерживая мчащегося великана. Но снова чудовище помчалось в глубину.
Сколько времени прошло в неравной борьбе с ним, Сергей не сумел бы сказать, но, наверное, больше часа.
Солнце взошло. С онемевшим от холода телом, с натруженными руками, он едва держался на ногах, когда на берегу появились люди.
Это были дряхлый, седой старик с красными слезящимися глазами, в старой ватной фуфайке, с длинным багром, которым он цеплял проплывающие вдоль берега бревна, толстая женщина в мужской шапке-ушанке, с ведрами на коромысле, и босой болезненный подросток, с льняными волосами, чуть прикрытыми на макушке детской фуражечкой с оторванным козырьком.
- Таймень?!.. Точно, таймень! Никак, с озера зашел, да в ворота шлюза уткнулся, вот и гуляет здесь. Да-а, редкий гость!... – прошамкал беззубым ртом дед.
Женщина опустила пустые, загрохотавшие по камням ведра и с коромыслом бросилась на помощь Сереже. Но добраться до него, стоящего уже по пояс в воде, она уже не смогла и потому бегала по берегу и кричала старику:
- Багром! Багром его чепляй, Серафимыч… Я говорю багром! – приблизив толстое лицо к самому уху древнего старичка, громко кричала она.
Старец поправил фуфайку, приложил ладонь лопаточкой к густо заросшему седой шерсткой дряблому уху и спросил:
- Ась?
- Ба-а-гром, говорю, тетеря!
Старик понял и засуетился, мелко переступая ногами, обутыми в резиновые калоши.
- Ужотко изловчусь… Изловчусь, - шамкал старик, занося длинный багор над заметно ослабевшим то всплывающим на поверхность, то снова уходящим в глубину тайменем.
Сережа из последних сил тянул и тянул упористого, как бык, великана к берегу. Рывки рыбы становились все слабее и слабее, но и у мальчика уже не оставалось сил
Наконец, Сережа, собравшись с силами, снова подтянул чудовище к берегу.
Серафимыч  изловчился и ударил его багром по спине. Но удар был так слаб, что таймень ринулся вглубь, старик выпустил багор и, потеряв равновесие, упал в воду.
Когда мокрый старик вылез на берег, без багра, он был очень смешон и жалок, но всем было не до смеха.
Женщина забегала, закричала еще сильней:
- Аполошка! Беги к Леше Хватову. Он охотник… ружьем, ружьем рыбину!...
А к берегу уже собирались новые люди. Высокий широкоплечий шофер, бросив машину, бежал, страшно вращая круглыми глазами.
Он сорвал с головы шапку, бросил ее на берег, перекрестился и как был в сапогах и засаленной «спецовке», так и вскочил в воду к Сереже. Схватившись за леску, он поволок тайменя к берегу.
- Врош… собака… врош,  - хрипел он, забыв обо всем на свете.
На мелком месте огромный полутораметровый таймень был виден отчетливо. Толстый, как бревно, с пятнистой шкурой, он устало шевелил жаберными крышками.
-  Поднимай башку! Дай глотнуть воздуха! Дай глотнуть! – кричал какой-то рыжий мужик, нервно переступавший с ноги на ногу.
Шофер вдруг упал грудью на рыбину, схватил ее цепкими ручищами и под одобрительный крик толпы выволок тайменя на берег.
Храброго шофера и тайменя обступили плотным кольцом, совершенно забыв про Сережу. Верзила отрезал конец закидушки от куста и вместе со снастью поволок  пудового тайменя к машине.
Толпа кинулась за ним.
- Теперь он его прямым ходом на рынок, - сказала толстая женщина в мужской шапке.
- Вестимо на рынок и, греться, - вишь, как вымок мужик, - соглашался рыжий босой оборванец.
Сережа оцепенел.
- Как – на рынок? – чуть слышно прошептал окончательно закоченевший мальчик.
А шофер уже завалил тайменя в кузов и сел в кабину. Рядом с ним уселся рыжий. Встав на ступеньку кабины, к ним примащивался мокрый, древний седой старик.
Только тогда шофер вспомнил про Сережу.
- Стоп! Стоп! – закричал он. – А где же паренек?
Сережа подбежал к машине.
- Сказывай, чей будешь? – клацая зубами от холода, спросил водитель.
- Сибирцева… Николая Ивановича… сын, - с трудом выговорил Сережа.
- Милой, да это же дядя Коля – автобусник… Он мне вот этот самый «газон» ладил... – Ну, садись, мигом домчим. И старенький «газон» с места взял в карьер.

г. Вытегра   Вологодская обл.   1978г.

               


                Порежь

Городок уже уснул. Однако Федор старательно обходил редкие фонари: не дай бог, кто увидит. Наконец добрался до гаражей и подошел к своему, но не к воротам, а сзади.
Гараж Федора как крепость: три амбарных замка, массивный засов на цепи, которая тянется внутри гаража к тыльной ее стороне и там цепляется за металлическую скобу. Каждый раз, чтобы открыть ворота, надо оттянуть в стенке дощечку, просунуть руку в отверстие, отцепить цепь, и лишь тогда засов подастся в сторону. Это хитрое устройство Федор придумал сам. Мужик он был башковитый и не до такого мог додуматься…
Во многие гаражи зачастили наркоманы: то картошки наберут из погреба, то варенья, а последнее время «тянули» все подряд: металл, ветошь, бумагу… К его же хозяйству боялись даже приблизится. Говорили, Федор сделал какое-то устройство, что сразу с ног валит или током бьет. Одним словом, боялись…
 Друзей у Федора не было, собутыльников - тоже. Если и выпивал, что было крайне редко, то сильно, до упаду.
На работе Федора почитали. Шоферское дело он знал отменно. Не было случая, чтобы его машина не вышла на маршрут. Поломка случится, так он ночь провозится, а утром все будет в норме. Но помогать никому не любил и сам помощи не просил. Считал, что это от лени человек со своим делом не справляется. Вначале шоферская братия никак к этому не могла привыкнуть, а потом махнули рукой: черт с ним, пускай живет, как знает.
Оправдываясь перед женой, Федор говорил:
- Нет у меня никого, Люба. И не для них я стараюсь – для нас с тобой. На ремонте бабки не те платят. Это ясно тебе, дуреха?
С женой Федор был груб, но любил по-своему. Подарки – на каждый праздник. Соседка, у которой муж и получку-то в дом приносил изредка, а чаще всего пропивал, говорила:
- Хороший у тебя, Люба, муж, хозяйственный.
Да, мужик он был хозяйственный. И пофилософствовать дома о хозяйстве он любил:
- Детей нам рано заводить, Люба. Ты вот что: учись кушать вкусно готовить, вязать да шить. Нечего деньги по магазинам растаскивать. От образования твоего толку мало. Подумаешь, бухгалтер!... Много ты денег зарабатываешь? Так, одни слезы. Мало ли баб и с высшим образованием по домам сидят… Ты лучше хозяйство веди, а деньги я добуду. Не мешало б тебе и самогонку научиться гнать.
Гараж открыл без лишнего шума. Осмотрелся: никого. Плотно закрыл ворота гаража, щелкнул выключателем. Ярко загорелась электрическая лампочка. Свет Федор провел от кооперативного кабеля. Провод тщательно замаскировал. Все же экономия.
Ночь была лунная, тихая. Лишь временами находили тучки, и тогда становилось темно, как в колодце. Но Федор все равно не включал фар – дорогу знал, как свои пять пальцев. Вначале катил посадкой по проселочной дороге, затем пересек трассу. Перед водохранилищем, в низине, лужи попадались чаще. Некоторые из них Федор объезжал, а большинство преодолевал вброд. МТ-12 был новый, ухоженный. Тянул исправно. И Федор еще раз порадовался тому, что сделал удачную покупку.
Мотоцикл Федор купил летом, с рук. Переплатил три сотни. Неделю ходил – рот до ушей. Пользуясь хорошим настроением мужа, Люба как-то попросила:
- Покатай, Федя.
- Да ты что, в своем уме? Ишь, чего надумала. Что я для этого его покупал, да? Я деньги буду делать, деньги! Ты это понимаешь своим бабским умом? – При этом Федор красноречиво постучал по своему широкому лбу. Больше к подобному разговору не возвращались.
Недоехав до речки метров триста, Федор остановил мотоцикл. Заглушил мотор. Прислушался, Тихо. Только легкий плеск прибрежных волн нарушал опустившуюся на землю ночь. Завел мотор. На малом ходу подъехал к затоке. Закатил мотоцикл в кусты. Снова прислушался. Никого. И вдруг вздрогнул: у самого берега плеснулась огромная рыба.
«Пошла, милая, пошла» - отметил про себя Федор. Сердце при этом учащенно забилось в предчувствии добычи.
Первым дело Федор достал из коляски надувную лодку. Неторопясь подсоединил насос и стал накачивать воздух. Руки мелко дрожали. «Пши-пши, пши-пши», - разорвал ночную тишину предательский звук. Чудилось, что звук этот слышен за километр и более, но Федор знал, что так только кажется..
Спускать лодку на воду не торопился. Знал, вот-вот должна появиться инспекция. Время ее выездов Федор изучил. Сети и лодку снес в лощину, поближе к воде. Тень от камыша делала Федора невидимым. Только на фоне зеркальной поверхности воды, да и то, когда выходила из-за туч луна, можно было рассмотреть его корявую фигуру.
Сетями Федор ловил чуть ли не круглый год. А весной, как только вскрывались реки и рыба, словно пьяная, забыв всякую осторожность, шла на нерест, Федор становился одержимым одной идеей…
Удивительно, с виду здоровый, каждый год в это время Федор подолгу болел. Лечился дома. Люба плакалась подругам, что муж плох, а врачи – бездари – ничем помочь не могут. Ей советовали положить Федора в больницу, но она категорически отказывалась.
- Какой там за ним будет уход! Если что, то пусть лучше на глазах… - говорила она.
Первое время, встревоженные судьбой Федора, приходили товарищи по работе. Приносили лимоны, яблоки и вообще все, что положено в таких случаях. Но странно – лицо Федора не выглядело болезненным, лишь под глазами увеличивались синяки.
Выходя их дому и обсуждая визит к Федору, шоферы рассуждали так:
- Что ж, в жизни бывает, с виду здоровый человек, а там смотришь – раз и окочурился.
- Видно, порода у него такая: тяжело весну переносит, - говорили другие. Но однажды Люба, переступив порог квартиры, зашлась слезами. В городке поползли слухи, что Федор в поликлинике дает «на лапу», а там ему – бюллетень.
Таким злым, как в тот день, Люба Федора не видела:
- Молчи, дура! Кто докажет? Бюллетень есть? Есть. Закон на моей стороне? На моей. Не пойман – не вор. А ты языком не трепи. Узнаю – у-у-х…
- Федя, милый, брось это дело, брось эту рыбу, без нее проживем. Ведь все живут и ничего…
- Что ничего? – Голос Федора сорвался на крик. – Что ничего?! Вот именно что ничего! А я хочу, чтоб чего было! Ты глаза разуй. Все, что в доме, - благодаря ей, рыбе! Не паникуй, дурра, зря. Я свое дело знаю…
Как только моторная лодка зашла в затоку, Федор будто сросся с землей. Не поворачивая головы, одними глазами, следил за каждым движением рулевого, в котором без труда узнал Володю Безбородого, который раньше тоже работал шофером вместе с Федором. Вторым сидел в лодке инспектор Рыбаков, а третьего Федор не узнал.
« Точно, кошку за собой тянут, - догадался он. – Но не на того нарвались, миленькие…»
Объехав затоку, моторка снова вышла на водохранилище и пошла по его руслу. Лишь тогда Федор опустил надувную лодку на воду, аккуратно уложил в нее сети. Воткнув в берег колышек, привязал к нему конец веревки.
Делал это для страховки. Если инспекция появится внезапно – а звук мотора на реке, да еще ночью, слышен далеко, - он успевал за веревку вытащить сети на берег. А тогда ищи не ищи – никакая кошка не поможет.
Через какие-нибудь полчаса сети, связанные в одну, перекрывали вход в затоку полностью. Пока Федор с ними возился, холода не чувствовал, а сейчас, на берегу, стал осязать каждой клеткой своего тела, как потянуло от воды сыростью. Сделалось как-то неуютно и одиноко. Но когда Федор увидел, как дернулись, а потом запрыгали ближние поплавки, настроение заметно поднялось.
«Если возьму, как в прошлый раз, - прикидывал в уме, - потребую с Надьки не триста, а пятьсот рублей».
Надька работала на рынке. У Федора с ней был деловой контакт. Рыбу домой никогда не приносил, а вез ей.
Надька выкладывала деньги на бочку сразу, сколько бы Федор не просил. И он знал, что она никогда в убытке не оставалась. Как Надька торговала, кому сбывала рыбу – Федора не интересовало. Каждый из них умел держать язык за зубами. Обоих это устраивало.
Матово-зеркальная поверхность воды успокаивала, навевала дремоту. Подняв воротник бушлата, Федор уткнул лицо в его шершавый искусственный мех. Закрыв веки, расслабился и в то же время весь превратился в слух. Сколько времени он находился в таком состоянии: может, десять, может, двадцать минут, а может, и час? Внезапно Федор вскочил как ужаленный на ноги, сначала среагировав, а потом, уже сообразив, что произошло: из-за поворота реки донесся слабый рокот мотора.
«Инспекция!»
Федор машинально ухватился за веревку и стал быстро-быстро выбирать сети. Шли они тяжело, очень тяжело. Живые серебряные гирлянды рыбы судорожно бились в древней снасти, то и дело обдавая Федора студеными брызгами. Попав на берег, на секунду утихали, а потом с новой силой начинали бить сильными хвостами, пытаясь освободиться из плена. Но ни одной это не удавалось. С каждой секундой живая гора росла все больше и больше.
Наконец показалась последняя сеть, японская порежь-трехстенка, Приобрел ее Федор в Одессе на толчке. Обещал Любе привезти модные сапоги, но не устоял перед соблазном.
- Ты смотри, какая путанка, - говорил торгаш. – Нитка – волосок, очко – пятидесятка, и порежь сработана на совесть. А посажена как – не то, что наши. Что в воде – все твое будет, никакой черт не уйдет.
Вернувшись из командировки, Федор как мог успокоил Любу:
- Не дуйся! Никуда твои сапоги не денутся, подождешь. Зато сетка какая. Рыба все окупит…
Сегодня Федор воочию убедился в правоте слов спекулянта. Какой только рыбы не было в трехстенке! И лещ, И щука, и толстолобик, и карась, и тарань и… Но разглядывать улов времени не было. Звук мотора нарастал с каждым мгновением. Оставалось вытащить совсем немного, каких-нибудь два десятка метров…
- Не может быть! Не может быть… - испуганно, еще не веря до конца в случившееся, прошипел Федор. Он потянул сеть сильнее, но та не двинулась ни на сантиметр.
-Корча?! Откуда?!
Первое мгновение Федору хотелось все бросить и бежать. Но лишь от одной этой мысли обдало жаром.
- А как же порежь? Совсем новая. Нет…
Дрожащими руками Федор скинул сапоги, брюки, бушлат… и без колебаний шагнул в холодную темноту. Как будто тысячи иголок кольнули его тело, заставляя быстрее перебирать по илистому дну. Левой рукой держался за поплавки, а правой подгребал. Большие сильные рыбы ударяли по голове, животу, ногам, спине Федора, заставляли его вздрагивать. Теперь, когда до места зацепа оставалось несколько метров, дно уходило из-под ног. Сделав глубокий вздох, Федор нырнул. Коряга была наполовину занесена песком и илом. Крупный толстолоб крутился, как уж, еще больше путая сеть за корчу.
Долго был Федор под водой, но отцепить сеть так и не смог. Тогда он всплыл, жадно схватил воздух и снова нырнул. Ступнями уперся в дно, намотал сеть на руку и стал тянуть что есть силы. Но тонкие капроновые нитки, собравшись воедино и не думали сдаваться.
- Сейчас порву, сейчас… - подбадривал себя Федор.
Сердце его стучало, как молоток, а в груди стало муторно. Нужен был свежий глоток воздуха. Федор откладывал этот момент до последнего. Когда стало невмоготу, отпустил сеть, с силой оттолкнулся от дна. Но на поверхности так и не показался.
« Часы! Как глупо. Забыл снять часы…» - это было последнее, о чем он успел подумать.
Моторка не торопясь вошла в затоку и весело побежала по ее периметру.
- Кажись, что-то прихватили,  –  сказал Безбородов, обращаясь к товарищам.
Кошка зацепилась за самый край сетки. С первого взгляда было трудно разобрать, в чем запутался человек: в сетке или в рыбе. Утопленника подтащили поближе к лодке.
… Хоронили Федора через три дня. На похороны пришли немногие.               

Украина   г. Кривой Рог        1992г.




                По первому льду

Слишком томительно ожидание перволедка: оно затягивается иной раз на несколько недель. А ведь первый лед – праздник для любителей зимней ловли, вот и ждешь его с нетерпением.
Дышит студеный ветер с севера, мягкий снежок ложится на землю, а ледостава нет.
Ранним утром слышу по телефону тяжелые вздохи Алексея Ходуса – моего друга:
- Ну, как – не прихватывает?
- Куда там, всего два градуса!
- И вроде – отпускает?
- Похоже, что так.
- Никакого терпения нет!
- Еще бы!
На таком странном языке ведутся разговоры до той поры, пока не стукнет крепкий мороз и под ногами не зазвенит хрустящий лед.
- Как там лед, не слышал? – спрашиваю я Алексея, потому что знаю о его ежедневном обзванивании своих друзей-рыбаков.
- Схватило! – радостно басит он.
- И хорошо держит?
- Сегодня мужики на плотине до середины «Карачунов» доходили, сантиметров пять.
- Вот и отлично. Завтра едем за мотылем – и в добрый час!
Обычно я люблю рыбачить один, но на открытие сезона, как зимнего, так и летнего, как правило, собираемся компанией. Заранее созваниваемся, договариваемся, на чьей машине едем, кто что берет из снастей, принадлежностей и прикормки, сбрасываемся на бензин и часов в пять по утру собираемся на гаражах.
География поездок наших самая разная: от Южного Буга до Каховского водохранилища, включая различные реки, речушки, водохранилища и ставки. За рыбалку, бывало, накатывали по триста километров, что, кстати, редко сказывалось на количестве и качестве выловленной рыбы.
В этом году решили начать с ближайшего водоема – Карачуновское водохранилище.
Чуть свет приехали к первой затоке. Машину поставили на насосной станции, договорившись со сторожем.
Я предложил идти на ту сторону водоема к «тополям», там по первому льду часто попадаются приличные окуни, но Любченко решил, что пойдут с Васей на русло к Панской поляне, проверят тарань и карася. Ну, - хозяин-барин, да и Петровича трудно в чем-то переубедить, такой уж у него характер.
Рыбаков на водоеме еще немного, человек тридцать от силы, но у того берега образовалась небольшая кучка, значит что-то «надыбали».
Идем с Алексеем и Серегой не спеша, постоянно проверяя пешней толщину льда. На переход уходит минут сорок.
Начинаем от четырех тополей, затем перебираемся в карьер ближе к камышам. Пробили уже по десятку лунок, но результата нет. Да, поизвели окуня. Те годы по перволедью тут самое окуневое место было, по ящику набивали.
Прошелся по лункам с эхалотом. Глубина восемь-девять метров, а рыбы нет.
Огляделся по сторонам в бинокль. Метрах в трехстах, в карьере, сидят человек пять и, по их поведению, что-то ловят.
- Леша, ну как у тебя? – кричу я другу.
- Да, два «матросика» поймал, и все, – недовольно ответил он.
- А у Сереги?
- Вытянул густерку, и пошел ближе к берегу.
- Я вон наблюдаю, в карьере мужики руками машут, наверное, что-то ловят. Может, пойдем туда?
- Пойдем, прогуляемся.
При подходе к рыбакам видим, что они «нащупали» тарань. Возле каждого лежало по десятку двухсотграммовых, примороженных и припорошенных снегом, рыбок.
Метрах в тридцати от них «забурились».
Бросил в лунки каши, настроил удочки. Пробил несколько лунок на разных горизонтах, проверил их эхалотом. Глубина четырнадцать метров и в двух есть рыба! Закармливаю их и возвращаюсь на старое место.
Сижу на ящике спиной к прохладному западному ветру, отдыхаю после работы пешней, жду поклевки и любуюсь зимним утром.
Тихо. Всюду лежит ровной пеленой чистый, нетронутый снег. Прямо передо мной опушенная снегом синяя кромка леса, над которой еле заметно проплывают хмурые облака. Вечным ориентиром, выступают из полосы леса четыре высоких стройных старых тополя. Напротив, над лесом, будто упираясь в серое небо, карандашом торчит высокая труба котельной насосной станции. Слева застыл в безмолвии старый,  затопленный, глубокий карьер. Сзади, на высоком берегу, раскинулся дачный поселок.
Вижу в бинокль, как возле того берега бегает Петрович, машет руками и что-то кричит Васе. Ну, неугомонный! Не завидую я сейчас Василию.
Чего только не передумаешь, сидя над лункой в ожидании клева?
Играю мормышкой. И вдруг волнующее ощущение повисшей на крючке тяжести. Сколько ждешь этого мига, а наступает он так неожиданно!
Нет больше спокойствия. События начинают разворачиваться стремительно, как кадры в кино.
Взмах рукой, подсечка. Удочку отбрасываешь в сторону. скорее перехватить леску раз, другой, третий… Из лунки выскакивает двухсотграммовая тарань. Быстрее вынуть крючок из ее рта, поправить мотыль и дрожащими руками пихнуть мормышку в лунку.
Кивок тут же медленно выкладывает. Рывок! Есть!.. До чего же веселая работа! Торопись, рыболов! Под тобой стая тарани. Она может неожиданно перейти на другое место. Пошевеливайся, снимая рыбу с крючка, пришла твоя минута!
Прыгает возле меня припудренная снегом рыба. Я окликаю Алексея, посылаю по мобилке вызов Петровичу.
Выбрасываю на лед еще одну тарань и краем глаза вижу, как рядом, за спиной, «бурится», Леша.
- А где здесь самая большая тарань?
Он быстро опускает леску, смотрит, как я таскаю рыбу, и вдруг вскакивает: из лунки с превеликим трудом вылезает здоровенный лещ. И такой это красавец, что за него можно отдать добрую половину моего улова.
- Тэк-с, - довольно говорит Алексей. – А где здесь второй?
Но проходит минута, другая, а поклевки нет. Рыба отошла.
Появились Петрович с Васей и молча «забурились» в стороне.
Я ухожу на ранее закормленные лунки. Сразу же ощущаю резкую поклевку. Подсекаю… Рыба промахнулась, не засеклась.
Вижу, как Петрович тянет из воды что-то очень тяжелое.
- Коряга, небось? Смотри, леска лопнет, - кричу ему.
- Какая там коряга. Шевелится, дергает. Помоги.
Из лунки показывается острый, почти белый нос огромной рыбы.
- Рубить, что ли? – спрашиваю я, берясь за пешню.
- Подожди, как бы дело не испортить. Рыбка-то какая, а? Возьми леску, а я руку в лунку просуну.
Петрович осторожно опускает руку в лунку и с натугой тащит рыбу. Показываются янтарные глаза, серебристо-фиолетовые щеки, но жабры не пролезают.
- Давай, вместе потянем, - с дрожью в голосе говорит Петрович.
Мы запускаем два пальца под жабры и вытаскиваем на лед толстого, короткого судака, похожего на большую чурку. Удивительно спокойно лежит он на снежной подушке, лишь изредка пошевеливая жабрами и взмахивая широким хвостовым плавником с черными крапинками.
Сбегаются рыболовы, посмотреть на богатый улов. Петрович не успевает отвечать на вопросы. Удивительно, что судак соблазнился мормышкой!?
Клев прекратился, мы отправляемся на поиск новых мест, а Петрович остается на счастливой лунке.
В бинокль я разыскал Серегу. Тот сидел на ведре возле берега, низко опустив голову. Задумался или уснул? Показываю на него Алексею и просматриваю дальше водоем.
- Упал, смотри – упал! – кричит Леша.
- Кто упал?  Куда упал?
- Серега с ведра свалился!
Пыхтя и отдуваясь, мы бежим к рыболову. Он стоит на коленях во влажном рыхлом снегу, еле удерживая в руках удочку, которую вырывает у него из рук весьма сильная рыба.
- Мори, мори!..
- Отпускай леску, дай рыбе ход!
- Держи так, никого не слушай, леска выдержит!
- Отойдите, дайте человеку самому все обдумать! – наперебой кричат болельщики над самым ухом рыбака.
А рыбака трясет, как в лихорадке, леска подозрительно звенит у острой кромки льда.
Мы наклоняемся над лункой и замечаем, что большая рыба никак не хочет заходить в освещенную лунку.
- Никак лещ?
- Пожалуй, он!
Раскрасневшийся Серега, виновато улыбаясь, тащит рыбу, как на сцене, под пристальными взглядами острых ценителей.
Кто-то заводит крюк под еще тонкий лед, и на мокром снегу уже прыгает, обдавая нас холодными брызгами, огромный лещ. Никто из нас пока не ловил таких лещей. И мы решаем под дружный хохот, что явился он не случайно. Надо же было кому-нибудь разбудить уснувшего рыбака…
Вечером мы подходим к Петровичу нагруженные рыбой, а у него все тот же утренний судак. Весь день простоял рыболов возле заветной лунки и не поймал даже маленькой густерки. И все ждал, очень хотел быть первым среди нас…
Так вот и бывает. Не радуйся, рыболов, легкой победе на водоеме. Утром – всегда день впереди. Крепко держись товарищей. Дерзай вместе с ними. Ищи!

Украина   г. Кривой Рог      2005г.




                На Толе
 
Монголия - и рыба? Сочетание невероятное! Для обывателя Монголия – это, прежде всего, пустыня Гоби. Но те, кто бывал в Монголии, знают, что это не так. Вся северная часть страны испещрена полноводными горными реками, а поскольку монголы рыбу не едят, то ее там предостаточно.
За время службы в Улан–Баторе мне посчастливилось много времени провести на реке Тола. На ее берегу находился запасной район нашей части, в котором, по долгу службы, я прожил не одно лето.
В Толе три сорта рыбы. Хариусы, сантиметров до сорока, от наших отличаются фиолетовым отливом чешуи. Ленки, цветом похожие на форель, такие же бурые и пятнистые, но на боках несколько больших ромбовидных розовых пятен. Эти – покрупнее,  сантиметров до шестидесяти. И таймень. О нем отдельный разговор.
На рыбалку выходим рано утром. Река небольшая и не маленькая – в самый раз. Вода чистая. Течение страшное. На каждом шагу водовороты, ямы, буруны, поваленные деревья…
Захожу по колено в воду и запускаю крючок с искусственной мухой без грузила по течению. Когда муха исчезает из вида – дерг! Внезапное возбуждение, руки трясутся. После нескольких секунд оживленной борьбы с травлением лески рыба быстро сдается. Хариус! Сорок сантиметров, граммов семьсот… Красивый, фиолетовый, с огромным спинным плавником.
Иду вниз. На каждом шагу чудесные места. Огромные буруны, камни, деревья. Еще один хариус, примерно с полкилограмма. Наконец течение слегка ослабевает. Несколько затопленных деревьев, глубоко. Сам не осознавая как, чувствую, что на крючке рыба. И совсем не сопротивляется. Мгновение – и она на берегу. Ленок! Всего тридцать сантиметров и около четырехсот граммов весом. Но красивый, коричневый, розовые ромбы выразительны, как печати. Иду от куста к кусту. Ничего. Говорю себе:
- Ну, еще дюжина забросов, и пора возвращаться в лагерь. Десятый заброс. Несильный рывок. Рыба бросается, но потом сразу перестает сопротивляться.
Снова ленок. На сей раз сантиметров сорок и грамм семьсот.
Поваленное дерево. Спускаюсь к воде, не могу размахнуться удилищем, швыряю наживку под кусты, недалеко, метра на три. Солнце пронизывает воду, я вижу, как крутится муха. Удерживаю ее некоторое время. Течение просто сумасшедшее.
И вдруг у мухи мелькает тень. Рывок! Рыба извернулась, схватила наживку и теперь бешено рвется. С большим трудом ее подтягиваю под ветками. Под стволом дерева. Поднимаю удилище, хватаю под жабры. Полуметровый ленок. Весит килограмма полтора.
С триумфом тащу рыбу. Брод, отмель, несущаяся вода. Снова что-то дергается. Вытаскиваю ленка, но уже поменьше. Возвращаюсь к лагерю. Прохожу пару сот метров, течение здесь поспокойнее.  У самого берега берет еще один, из-под кустов вытаскиваю следующего. Затем один срывается: жаль, он был большой.
Прибежал посыльный, доложил, что рота строится на обед.
Что делать!? Служба превыше всего!
Отправляю бойца с уловом на полевую кухню, сам же иду проверять личный состав.

С утра туман, как молоко, им залита вся долина, и даже неизвестно, что там вверху – солнце или дождь? Едем на ГАЗ-66 вниз по течению. Река причудливо вьется, выглядит она просто чудесно. Останавливаемся неподалеку от устья Толы. Место неописуемой красоты. Долина зажата между отвесными скалами. И сразу же большая река Орхон. Бросаю блесну туда, где сливаются обе реки. Начинаю вращать катушку. Идет тяжело: блесна вращается, а течение сильное.
И вдруг – зацеп. Опасаясь за блесну, дважды дергаю спиннингом. И через мгновение как бы далеким эхом до меня доходят два ответных слабых рывка.
Электризующие искры по всему телу! Несколько раз энергично вращаю рукоять. В сорока метрах от меня бурун и рыбий хвост. Мечта рыболова – крупная рыба! Кручу катушку. Потом слегка отпускаю леску. Помогло. Таймень оторвался от мест, поплыл по течению. Теперь он дергает сильнее. Снова даю ему пару метров. Новая проблема: он дает сматывать леску. Поднимаю удилище. Потом быстро опускаю и тут же кручу изо всех сил. Снова медленно поднимаю…
Рыба постепенно перемещается вверх против течения. Но подтягивать трудно, мешает ее сопротивление плюс сильное течение. В полутора десятках метров от меня таймень всплывает на поверхность. Пару раз дергает огромной головой. И уже совсем рядом делает несколько прыжков. Но отскакивает недалеко, я тут же пресекаю все попытки.               
Таймень у берега. Втаскиваю его на мель. Прыгаю к нему. Пробую ухватить под жабры. Он выворачивается, но так измучен, что даже не пробует бежать.
Выбрасываю тайменя вверх, сам забираюсь через насыпь. Замеряем. Великолепная рыба: девяносто два сантиметра и шесть килограммов семьсот граммов веса.
Знаю, что таймени ходят парами. Блесна идет вдоль берега. Вдруг из глубины выскакивает большая рыба, подлетает к блесне, нет, не успела, поворачивает.
Забрасываю еще раз. Снова выныривает. Это таймень – он серый и хвост у него красный. Но рыба только осматривает блесну и не берет.
Прохожу еще метров тридцать. Посреди реки мель, у того берега водоворот и глубина. Дальше вода спокойнее, видно, как в ней резвятся хариусы.
Словом, место идеальное. Первый бросок – ленок в полтора килограмма. Потом много пустых бросков. Забрасываю далеко, под тот берег, на границу спокойной воды.
Зацеп. И сразу медленный, но сильный толчок. Повторяется аналогичная история: вдалеке большая рыба. С места ее не сдвинешь. Поддергиваю удилище раз-другой, потом даю слабину. Тронулась!
Опять повторяю тот же прием: медленно поднимаю спиннинг с неподвижной леской. Потом – быстро вниз и кручу! Подтягиваю рыбу, она выплывает, бьет хвостом воду. А несколькими метрами дальше из воды выпрыгивают хариусы, ловя мушек на обед.
Стою по колено в воде. Комары. Таймень идет, идет, а потом поворачивает. Это повторяется несколько раз. Наконец мне удается перетянуть его от того берега через течение на «свою» мель. Еще пару рывков, уже гораздо менее слабых, парирую одним удилищем. Рыба на мели. Огромное колодообразное тело извивается на гальке. На мои шаги не реагирует. Хватаю его под жабры.
От лосося таймень отличается в основном внешне: он гораздо шире и резче сужается к хвосту. Сто четыре сантиметра и восемь килограммов шестьсот граммов!
Возвращаюсь на мель. Пара забросов – и опять рывок. Но теперь я настолько уверен в себе, что даже не прикладываю усилий. Рыба довольно быстро подходит ко мне, высовывается из воды, но она еще полна сил. Пара нырков – и таймень срывается.
Снова забросы… Пятый бросок… Прыжок огромной рыбы у самого берега. Я вдруг понимаю: рыба атакует блесну, которая уходит от нее слишком быстро. Замедляю ход. Сразу же рывок. Но после нескольких прыжков рыба срывается.
Уже вечер. Возвращаемся. Мои результаты: шестнадцать рыб, в том числе три самые большие, какие мне когда-либо удавалось поймать. Как минимум два дня в роте будет рыбный стол!
На ужин зажарили одного из тайменей. Он великолепен, гораздо лучше лосося. Бойцы радовались разнообразию кухни.


Монголия   г. Улан-Батор   1988г.               


                День леща

В тот день Днепр уловом нас не порадовал – всего несколько подлещиков и густерок, да неизменные каховские бычки. А ведь ровно неделю назад на этом же месте уже к обеду мы были с рыбой.
Однако именно эта неудачная рыбалка запомнилась нам надолго: природа подарила нам редкое по красоте, захватывающее зрелище.
Мы стояли на надувных лодках в одной из заток Каховского водохранилища возле Никополя. Вокруг нас расположились лодки других рыбаков.
Рыбалка не заладилась, и часам к десяти утра ожидание «чуда» сменилось разочарованием. Подставив обнаженные спины лучам еще теплого солнца, рыбаки толковали о том, что главное в нашем деле – не добыча, а общение с природой. Солнце, воздух и вода – все было по-летнему ласково. Установилось бабье лето во всей его красе. И вдруг…
- Смотри! – воскликнул Гриша, тронув меня за плечо. – Что это?
Оглядевшись по сторонам и увидев вокруг только чистую, зеркальную, не тронутую ветром поверхность и словно застывшие на ней лодки, я вопросительно посмотрел на Григория.
Он молча указал рукой вниз по течению. Далеко, метрах в пятистах от нас, река от берега до берега вспыхивала мелкими мерцающими искорками…
- Что это? – непроизвольно повторил я вопрос Грише. Однако в тот момент мы еще не могли дать на него ответ. С таким явлением мы столкнулись впервые, и нам оставалось только ждать.
Рыболовы тоже оживились. Слышались удивленные возгласы, вопросы.
Между тем, мерцающая полоса двигалась, постепенно приближаясь к нам. И настал момент, когда все поняли: лещ идет! Какая уж тут рыбалка! Все внимание приковано к удивительному зрелищу.
Лещи шли вверх по течению у самой поверхности. Сотни рыб одновременно вскидывались над водой и возвращались обратно, чтобы через несколько мгновений опять взвиться в воздух. Всплесков мы не слышали. Все вокруг было заполнено усиливающимся по мере приближения лещового стада мерным шумом, напоминающим шелест опавших осенних листьев.
Попадающую на пути лодку рыбы обтекали с обеих сторон, но не ближе 30-40 метров от бортов. А затем вновь сливались в единый плотный поток.
Лещи будто радовались погожему дню, подставляя свои бока солнечным лучам. Вода «кипела» вокруг нас, несметное количество солнечных зайчиков, прыгающих по чешуе рыбы, создавали ощущение праздника.
Рыба шла косяками, и в каждом были особи примерно одного возраста. Различались они окраской. Косяк матерых, золотистых с краснотой лещей сменялся серебряным косяком подлещиков.
Изумленные и зачарованные, мы так и просидели без движения эти полчаса сказки. И когда на смену шелесту снова наступила тишина, оцепенение прошло.
Несколько лодок бросились в погоню за лещом. Однако скоро они вернулись: лещи скрылись, и нигде признаков их присутствия не было видно.
Мы просидели до вечера в надежде на хороший клев, время от времени вспоминая и заново переживая прекрасные минуты свидания с необычным. Но клева так и не было в тот день. Наверное, потому, что это был день Леща.      


Украина   г. Кривой Рог    2001г.               





                «Неодетая весна»

Сразу после ледохода установилась холодная погода. Порывистый северо-восточный ветер гнал низкие растрепанные тучи, из которых что-то непрестанно сыпалось: то снежная крупка, то чистый колючий дождь. Земля, ветки деревьев – все покрывалось корочкой льда. Пара скворцов, поселившаяся было в скворечнике на березе напротив моего окна, куда-то пропала; над полем больше не кувыркались чибисы, в лесу стало по-зимнему пусто. Днем столбик термометра неуверенно пытался дотянуться до нулевой отметки, ночью же он опускался до минус пяти.
Каждый вечер я ложился спать с надеждой, что завтра, наконец, ветер стихнет, и на улице потеплеет. И каждое утро видел одну и ту же безрадостную картину.
В эти дни я вспоминал недавнюю рыбалку по последнему льду, когда ловилась замечательная плотва. С утра в основном клевала мелочь, а ближе к полудню, когда талые воды начинали проникать под лед, подходили очень крупные экземпляры.
Плотва хватала мотыль так жадно, что иногда мормышка не успевала опускаться до дна, как на ней уже сидела очередная рыбина…

Отпуск подходил к концу, а мне все никак не удавалось выбраться на водоем. Но вот по радио передали, что потеплеет до пятнадцати градусов! Наконец-то! Готовлю снасти и – в путь, на голубые весенние просторы!
Иду знакомой дорогой. Слева, под высоким обрывом, извивается небольшая речушка. Скоро она разольется, затопит всю пойму. Тогда на прогревшееся мелководье выйдет рыба. Но сейчас  вода еще слишком холодная, и рыба пока стоит на глубине.
Дорога выходит к полю, а затем сворачивает к лесу. Из колючей стерни вылетает небольшая серая птица. Это – жаворонок. Он поднимается все выше и выше в небо, вот он уже едва заметен, а до меня еще долетает его веселая звонкая песня. Ему вторят, заливаются колокольчиками второй, третий…
В лесу еще довольно прохладно. Старые деревья стоят в зимнем оцепенении, а молодые елки, почувствовав приход весны, обступили тропинку и доверчиво протягивают свои мохнатые колючие лапы, как будто хотят поздороваться. Вот и река блеснула. Остается немного пройти вдоль песчаного берега, на котором подмытые сосны стоят, будто по колено в воде, и я у цели. Здесь лес кончается, река делает крутой поворот и образует тихий залив с илистым закоряженным дном.
Солнце поднялось уже высоко, но вода еще не прогрелась. Значит, ловить у берега еще рано. Настраиваю снасть, забрасываю приманку подальше от берега. Первые минуты всегда самые напряженные и томительные. Не отрываясь, смотрю на поплавок. Но время идет, а он не шелохнется. Внимание мое начинает рассеиваться, нет-нет, да и посмотрю по сторонам. А на реке столько интересного! Вот плывут ветки, кусочки коры, листья – верная примета, что вода прибывает. У самой воды суетятся мелкие кулички – видно, проголодались.
Вот появилась стая гусей. Не обращая на меня никакого внимания, они садятся на воду, шумно рассекая крыльями воздух, в каких-нибудь двух десятках метров от меня. Такое не часто доводится увидеть! А вон плывет что-то знакомое. Да ведь это ондатра! Стараясь ничем не выдать своего присутствия, слежу за ней. Ондатра выбралась на берег, подняла голову, принюхалась и занялась туалетом. Ее рыжая шерстка уже начала подсыхать, когда я, случайно взглянув на поплавок, замечаю, что он задергался и скрылся под водой. От неожиданности резко дергаю удилище. Ондатра с шумом ныряет, а на крючке у меня висит бледный ершишка величиной с палец…
Поплавок вновь на долго замер. Может быть, пока я глазел по сторонам, какая-нибудь шустрая рыбешка взяла да и объела червяка? Нет, червяк на месте. Наверное, еще слишком рано: вода не успела прогреться, и рыба не зашла в реку. Ну, что же, сегодня, по-видимому, больше ничего не будет, можно собираться домой. Но я нисколько не жалею. Смотрю вокруг и запоминаю. Ведь недели через две на деревьях и кустах появятся молодые листочки, пробьется сквозь прелые листья трава, распустятся первые цветы. Кончится мое любимое время года – «неодетая весна»…

г.Вытегра   Вологодская обл.   2003г.




                Карачуны

           С каждым годом, попасть на хорошую рыбалку в окрестностях Кривого Рога становится все сложнее. Нет того полета мысли в выборе водоема на любой вкус, что был лет десять-пятнадцать назад, когда недра и земли оставались еще в государственной собственности. Не говоря  о ставках, которые уже давно потеряны для рыболовов-любителей, даже реки и водохранилища сегодня переходят в частные руки.
Ну как тут не вспомнить добрым словом советское время, когда на зорьке, взяв пару удочек, отправляешься на ближайший водоем и общаешься с природой столько, сколько душе угодно.
Сейчас же, чтобы посидеть с удочкой в ожидании клева крупной рыбы, приходится уезжать за десятки, а то и сотни километров.
Карачуновское водохранилище, расположенное на юго-западе Кривого Рога, образованное реками Ингулец, Боковая и Боковенька, всегда славилось своими рыбными запасами. В недавнем прошлом здесь было в изобилии щуки, судака, леща, коропа, толстолобика, карася, тарани, окуня.
Сегодня же ситуация плачевная: щука осталась лишь в верховьях рек, судака и окуня выбили полностью, запасы леща, коропа и толстолоба не выдерживают никакой критики. Из недавнего рыбного рая остались только карась и тарань. Причины катастрофы известны. Первое – практически вся акватория водохранилища объявлена зоной промышленного рыболовства, где рыболовные бригады, с позволения рыбнадзора, своими километровыми электротралами буквально процедили весь водоем. Второе – восстановлением рыбных ресурсов, после провозглашения независимости государства, никто не занимается, лишь однажды, скинули двенадцать тонн малька. Сброс производился днем и с высокого берега. Часть рыбы побилась, а часть - склевали чайки. Третье – все больше разрастаются плантации ядовитых «голубых» водорослей, питаясь которыми, рыба гибнет. Никто с этим не борется.   
     Но, как бы там не было, не смотря на то, что рекордные уловы ушли в историю, душа рыболовы по-прежнему требует романтики и трепетного ожидания поклевки.

Для нас Карачуны – это ближайший водоем, в котором еще можно что-то поймать. Уже вторая подряд зима не радует подледным ловом. Рыба, как известно, любит устойчивую погоду. Не важно – мороз или оттепель, снег или дождь, но необходимо, чтобы погода была устойчивой. А в эту зиму, как специально: то мороз до -26, а то оттепель до +12. Сегодня сугробы наметет, а завтра ручьи бегут. Ну, какой тут клев?
И вот мечутся рыбаки, душа огнем горит. Телефон не умолкает. Звонит Алексей:
- Ну что, был?
- Нет, не был.
- А может, что слышал?
- Хорошего ничего. На Макарты ездили, только «матросиков» ловили, в Софиевке тоже глухо. Говорят, на второй затоке, тарань начала проклевывать.
- А мотыль у тебя есть?
- Есть, но уже старый, месяц, как в холодильнике. Надо за новым ехать.
- А лед какой?
- Говорят, сантиметров двадцать.
- Ну и… Едем?
- Да куда, в такую метель? Пусть распогодится...
Подобные разговоры идут между рыбаками каждый день.

Наконец, два дня устойчивое потепление. Ждать дальше уже невозможно. Еще раз проверяю десять раз перебранные снасти. Звонок на мобильный – это мой друг Гриша. Улыбаюсь; наверное, тоже, как на углях сидит.
- Да, Григорий, привет!
- Привет! Ну что, пора?
- Пора. Утром в семь встречаемся на гаражах.
Все, теперь, покой нам только снится. Необходимо правильно приготовить прикормку, завести и прогреть машину, заправить ее, проверить эхолот, взять бинокль… Но главное, не забыть удочки и мотыль.
Ночь проходит без сна. Каждые пятнадцать минут смотрю на часы, нервничаю.
Встаю на час раньше, нет уже мочи ворочаться.
Умылся. Бриться нельзя, с женой разговаривать нельзя – плохие приметы. Она это знает и тоже молчит. А еще лучше, если с ней поругаться, тогда точно клев будет, уже проверено.
- Где сало? – ворчу.
- Вот, пожалуйста, уже порезано, - спокойно отвечает жена.
- А чеснок? – не сдаюсь я.
- Все уже в ящике. Я «тормозок» еще вчера собрала.
Поругаться не получилось. Но, целовать при выходе все равно не буду, – рассуждаю я, направляясь к двери.
На улице серело. У гаража уже ждали Гриша и Толя. Все были в хорошем, приподнятом настроении.
Быстро загрузили в багажник рыболовные ящики, ледобуры и полушубки, расселись в машине и, помолясь, двинулись в путь.
В пути разговоры, как обычно, шли про бывалые уловы и прогнозы на сегодня.
А сегодня погода явно не радовала. Дорогу развезло, снег превратился в кашу.
Решили ехать на насосную станцию. Туда ведет асфальт, да и можно машину оставить сторожу под охрану. До цели – рукой подать, четыре километра. Однако и здесь не повезло. Ворота на территорию насосной закрыты и завалены камнями. Никаких следов машин.
Остановились, я подошел к забору, заглянул на территорию. Вокруг словно все вымерло, не души.
Что же делать? Бросать машину в лесу без присмотра не хотелось, а до берега еще с полкилометра.
- Ну что, мужики, придется ехать на вторую затоку. Прорвемся?
- Дорога туда проселочная и снегу порядочно, но на второй, думаю, проползем. Тем более что под гору, - пытается убедить нас Гриша.
- Давай, разворачивайся, и потихоньку трогай, - подытожил Анатолий.
Погода ухудшалась. Снег забивал ветровое стекло, дворники не справлялись со стихией. Колея угадывалась на ощупь. Машина рыскала из стороны в сторону, но тянула.
Три километра, от насосной до второй затоки, проскочили без приключений.
С высокого берега показалась вся ширь водохранилища. На сколько хватал глаз, раскинулась снежная пустыня. Лишь на противоположном берегу синела узкая полоска прибрежного леса.
На средине водоема, в полутора километрах от нас, черным пятном на белом, выделялась кучка рыбаков, человек тридцать.
Одевшись потеплее и взяв рыболовные принадлежности, мы вышли на лед.
- Лещовая погода! – бодро объявил Григорий, провалившись по колено в снег.
Приблизившись к рыбакам, мы заметили, что сидели они не кучно, как нам показалось с берега, а рассыпались на довольно большой площади по два-три человека.
- Да, все говорит о том, что клева нет, - засомневался Толя.
Для убедительности, я осмотрел всю акваторию в бинокль. Рыбаки дремали над удочками. Кое-кто уже собирался перекусывать.
- А ну, не хандрить! Идите, долбите лунки, а я пойду сзади с эхалотом. Сейчас найдем рыбу, никуда она от нас не денется, - принимаю я решение.
Мужики сноровисто принялись бурить лед, нахваливая свои шнеки.
Я шел сзади с эхалотом, датчик которого показывал глубину восемь метров и молчал. Лишь на пятой лунке раздался сигнал, и по экрану поплыли рыбки.
- Стоп! – крикнул я, - здесь что-то есть! Григорий, садись, это твоя лунка.
Через две лунки вновь отозвалось. Начал делать сидку Толя.
Следующие лунки были пустыми. Видя, что друзьям не до меня, я продолжил бурить сам. Лишь десятая лунка показала наличие рыбы.
Уставший, я сел отдохнуть на ящик.
Возле меня остановились проходящие мимо двое рыбаков.
- Это вы глубину меряете? - спросили они меня.
- И глубину тоже, - ответил я.
- А можно посмотреть?
- Ну, посмотрите, - сказал я и продемонстрировал им возможности эхалота.
- Ух ты, как здорово! Посмотрел на экран, и сразу видно, стоит здесь ловить или можно домой ехать. Надо себе такой взять, – переговаривались мужики.
Нацепив на свинцовую мормышку пучок мотыля, я опустил крючок на дно.
Тут же последовала поклевка – кивок медленно выпрямился. Я резко подсек и ощутил тяжесть. Откинув удочку начал не спеша, перебирая леску руками, подтягивать рыбину к лунке. Вскоре показалась мечущаяся подо льдом серебристая тарань граммов на триста. Уверенно выкинул ее из лунки.
С гордым видом оглянулся по сторонам, но никто, как показалось, не оценил мой улов. Я просто не заметил, что за мной уже пристально наблюдали.
Поправил мотыль и сразу же опустил мормышку. Надо спешить, пока косяк не ушел.
Поклевка не заставила себя ждать. Вытаскиваю такую же тарань.
Слышу со всех сторон скрежет шнеков. Это рыбаки, видя, что я нащупал косяк, бегут ко мне и в наглую обуривают.
-Все, клев прекратился. Распугали рыбу, сволочи, - недовольно ворчу я и, посидев безрезультатно еще минут десять, иду искать косяк дальше.
Осматриваю местность в бинокль. Привлекает внимание одиноко сидящий рыбак метрах в трехстах от меня. По его поведению, я прямо чувствую, что он ловит рыбу... Делаю крюк по водоему и захожу к нему со стороны русла.
При моем приближении, человек начинает нервничать: сел ко мне спиной, что-то собирает со льда, очевидно пойманную рыбу.
Я его прекрасно понимаю: сколько трудов и времени стоило ему «надыбать» косячок рыбы. А теперь набежит толпа и прощай клев.
Уважая рыболова, я бурю лунки метрах в пятидесяти от него, и сразу же эхолот показывает наличие рыбы.
Чищу лунки, забрасываю удочки и… слышу за спиной приближающиеся голоса. Оглядываюсь и вижу, что в мою сторону направляются человек десять. Еще надеюсь, что они пройдут мимо. Увы, это не так.
- А вы чего сюда прибежали?! – вызывающе спрашиваю одного из них.
- Мы же не дураки, знаем, что у тебя эхолот. Пока ты ходишь, мы рыбу ловим, а как видим, что ты сел, значит, знаем, что косяк нашел, и мы сразу бежим к тебе, - нагло и весело ухмыляясь отвечает он.
И тут до меня доходит, что рыбалки то у меня сегодня не будет. А самое главное – сам виноват, похвастался эхолотом.
Толпа с шумом и гамом забуривается. Мне ясно – рыба уже ушла. Сворачиваюсь и иду дальше.
Все повторяется. Вожу за собой толпу рыбаков еще часа два и, убедившись в том, что сегодня не мой день, возвращаюсь к друзьям.
- А мы смотрим, - хохочет Гриша, - ты как Моисей, водишь за собой людей по белой пустыне.
Нам и смешно и, вроде, жалко тебя. А у нас клюет неплохо, и позвать тебя не можем, так как за тобой и весь народ сюда придет.
Возле него лежало с десяток хороших тараней, а Толя даже выхватил килограммового леща.
Время подходило к обеду, решили перекусить. Сало, хлеб, чеснок да горячий чай в термосе – таков продуктовый набор рыбака.
Снег валил все гуще, подул северный ветер, клев прекратился.
- Пойду прогревать машину, а вы, давайте, тоже подтягивайтесь, - сказал я и направился к берегу.
Машину замело так, что различить ее можно было лишь по контуру. Однако завелась она на удивление легко.
Дорогу замело. Кругом снежная целина.
Подошли друзья. Загрузили ящики и ледобуры. Поехали…
Вернее, думали, что поедем, но сразу же правое заднее колесо забуксовало. А до трассы аж четыре километра!
- Да у тебя резина «лысая»! - возмущенно кричал Гриша.
- А кто мне сказал, чтобы поставить новую резину вперед? А? Дорогу будет лучше держать… Нахрен эта дорога, если ехать нельзя?! – пытался отбиться я.
- Все, хватит ругаться. Я за руль, а вы идите толкать, - подвел итог нашему спору Анатолий.
Подбрасывая под задние колеса сломанные ветки и, случайно оказавшийся в багажнике, мешок из-под картошки, навалившись всей массой и матерясь «на всю ивановскую», мы по сантиметру выталкивали машину из снежного плена…
Умаявшийся Григорий, задыхаясь и плюясь, чуть не плача, закричал:
- Я больше не могу!.. Пошли вы все на хрен!.. Я пойду пешком!..
Отошел метров на десять и вернулся назад.
Предложений было много: от, поменять колеса местами, до, бросить машину и вернуться, когда распогодится.
Но, все же, с небольшими перекурами, через три часа физических и моральных мытарств, мы выбрались на трассу.
Смеркалось. По трассе добрались до гаражей за двадцать минут.
Домой расходились молча.
- Чтобы я еще хоть раз поехал с вами на рыбалку… Да никогда! Пропади она пропадом!.. – кричал нам Гриша вдогонку.
И каково же было мое удивление, когда через два дня он позвонил мне и спросил:
- Ну что, когда опять едем?
Вот и пойми душу рыбака!

Украина   г. Кривой Рог    2010г.





                Петровичи

В период службы в Вооруженных Силах, мечтая о счастливой жизни после увольнения в запас, одним из атрибутов этого, я считал наличие хорошей усадьбы на берегу красивой речки.
И вот, в 1992 году, отслужив положенные сроки, не согласившись участвовать в развале армии и государства, и оставшись верным раз и навсегда данной воинской присяге, я вышел в запас.
Волею судьбы, гражданскую жизнь пришлось выстраивать на Украине, в Кривом Роге.
Квартиру успел получить государственную, благодаря выводу наших войск из восточной Европы.
Австрийцы и немцы, в спешном порядке, строили для нас на территории России и Украины шестнадцать военных городков со всей инфраструктурой, по западным проектам и технологиям, - отдельное им спасибо за это.
Мечту об усадьбе удалось претворить в жизнь частично лишь в 2001 году. В излучине реки Ингулец, в пятнадцати минутах хода от места проживания, я приобрел прекрасную дачу. Двухэтажный кирпичный дом с небольшим садом и земельным участком, гараж, баня на дровах, голубятня, хозяйственный двор, - получил то, о чем мечтал. Есть желание – занимайся на земле или с живностью, а надоело – бросай все, забирайся на этажи в квартиру, включай телевизор, падай на диван и валяй дурака, пока не появится желание вновь пообщаться с природой.
Благоустроенная квартира и хорошая дача рядом с ней – лучший вариант для пенсионера. Как сказал герой известного фильма: «Хороший дом и верная жена, что еще надо для достойной встречи старости?».
Соседом моим по даче оказался отставной полковник Петрович.
Так получилось, что дачи мы приобрели в одно время. Разница состояла в том, что я удовлетворился капитальными постройками на своем участке и делал лишь текущий ремонт, который затянулся на несколько лет. Петрович же, сразу открыл стройку века. Мало того, что он, можно сказать, выстроил дом заново от фундамента до крыши, он еще подвел к нему городской свет, газ и воду. И это все на седьмом десятке лет.
До сих пор я удивляюсь его неутомимой энергией. Каких это стоило сил, средств и нервов, - известно лишь ему, но я бы так не смог, это точно,  и поэтому удовлетворяюсь тем, что предлагает  нам наш горемычный садово-огородный кооператив.
Вот уж действительно, горя мы в нем намыкались, но это отдельная история.
Военная судьба у Петровича была непростая. Окончил военное училище, академию тыла. Прошел все ступени от лейтенанта до полковника. Был в горячих и отдаленных точках, в Афганистане и Чернобыле.
После развала Союза и запрета Коммунистической партии, он приложил много усилий для восстановления КПУ. В уже обновленной партии, Петрович продолжает разоблачать перевертышей-«дерьмократов», коммунистов, предавших за семь серебряников идеи, которым клялись в верности. Рассказывает молодежи правду о социалистическом обществе.
Петровна, его лучшая половина и боевая подруга, прошла с ним плечо к плечу всю армейскую службу в звании прапорщика. Вот уже более сорока лет они вместе.
У меня с Петровичем много общего, не зря же прошли одними армейскими дорогами. Понимаем друг друга с полуслова. Что надо по хозяйству – нет проблем. Мое имущество – твое имущество. Нужна какая то помощь – пожалуйста.
Есть одна проблема. Да в общем и не проблема, а скорее блажь. Любим мы с ним иногда «оторваться». Жены наши это знают и естественно принимают в штыки. Вот и приходится нам хитрить и скрываться от них.
Ну не можем мы пить, как некоторые, под одеялом. Если уж сели за стол, то обязательно «дым коромыслом», с песнями и плясками под баян. И все это на два-три дня, как правило. «Гудим» мы, естественно, в отсутствие жен, когда остаемся на хозяйстве одни. Ну, скрывать не буду, бывает, что и соседки по дачам на наш огонек залетают.
Заканчиваются посиделки чаще всего плачевно. То Петрович руку сломает и попадет на скорой в больницу, а то я «асфальтовой» болезнью заболею.
Слухи о нашем «отрыве» быстро доходят до жен и они в срочном порядке прибывают на дачи. Идут разборы полетов и на три-четыре месяца все успокаивается. Устраиваем совместные чаепития в беседке на берегу речки, паримся в бане.
Единственное, в чем мы с Петровичем до последнего времени не находили общего языка, это рыбная ловля.
Ну, не понимал он меня, как можно часами «пялиться» на поплавок, да еще на морозе.
Неоднократные мои попытки приобщить его к рыбалке результатов не давали.
Надо признаться, что крупную рыбу в нашей речке последнее время поймать очень сложно. После того, как на ней поставили плотину, уровень воды резко упал. А если учесть сбрасываемые стоки от близлежащих промышленных предприятий, то можно смело сказать, что Ингулец в черте города превратился в речку-вонючку.
Лишь весной, когда идет сброс талой воды из Карачуновского водохранилища, здесь можно добыть довольно крупных карасей и карпов.
В остальное же время приходится довольствоваться мелкой красноперкой и карасиками с ладошку.
Меня, любителя побороться с крупной рыбой, тягать мелочь у дачи не привлекает.
Мы делаем по-другому. Как только приезжаем сюда с женой, я сразу же надуваю свою «Лисичанку». Выносим лодку к воде, садимся: она на весла, я сзади с сетками. Разбросаем по ямам с десяток «флажков», и поставим вдоль берега «китайку» метров тридцать. На все уходит с полчаса. Затем идем заниматься своими делами: жена -  парниками и своими любимыми цветами, а я в гараже или в сарае. Да мало ли дел на даче.
Натрудившись, играем в настольный теннис, а затем, она идет на летнюю кухню, а я на лодке плыву снимать сетки. В них к этому времени обычно килограмма два небольших карасей и красноперки.
Тут же варим уху. Оставшуюся рыбу опускаю в большую металлическую ванну, где она живет до поздней осени. Практически каждый день у нас есть живая рыба.

Последнее время я стал замечать, что Петрович заинтересовался нашей семейной рыбалкой.
Нет, нет, да и присмотрится с участка, как мы плаваем на лодке и ставим сетки.
А рыба ему нужна, так как у него есть кот Пушок, в котором он души не чает, а тот – гурман, ничего, кроме свежей рыбы не ест. На рынок ездить далеко, да и не всегда там есть рыба, вот Петрович и задумался…
Ну что же, надо помочь другу, решаю я, и предлагаю Петровичу построить на речке сидку для ловли рыбы. Тот, как не странно, сразу же согласился.
Не откладывая дело в дальний ящик, я принялся сколачивать щиты и мостки.
Через два дня забили посреди речки четыре бревна, накрыли их щитом и проложили к берегу мостки. Мостки укрепили на брошенных в воду старых автомобильных покрышках. Почистили дно граблями, отгородили досками участок воды от замуления и все… Лови, не хочу!
Первой сидку оценила Петровна:
- Ну, мужики, ну, молодцы! Наконец то есть, где белье полоскать!
- Какое белье?!... – удивился я, - это же для рыбалки, - но вслух не сказал.
Договорились с Петровичем завтра на зорьке испытать наше сооружение.
Не тут то было… Через час со стороны реки послышались крики…
Я бросился на берег. Ко мне бежала жена и кричала, размахивая руками:
- Петровна тонет!!!...
С высокого берега открылась следующая картина. Возле разваленной сидки, по пояс в воде, стояла и причитала Петровна. Возле нее выстраивались в ряд по течению притопленные белые простыни.
Петрович стоял на мостках и длинной палкой пытался подцепить то ли уплывающее белье, то ли саму Петровну.
В общем, смех и грех!...
Я, как мог, старался их успокоить, что там не глубоко и что ничего страшного не случилось.
В конце концов, Петровна ухватила конец палки, и Петрович вытянул ее на берег.
Перепуганная и по пояс в черной муляке, кляня нашу сидку последними словами, она ушла домой.
Петрович же, ничуть не расстроившись, выловил белье и принялся восстанавливать разрушенное Петровной сооружение.
- Испытание прошло на «отлично»! – балагурил он, -  сейчас укреплю столбы, и с утра на рыбалку.
Утром, когда мы с женой прибыли на дачу, он встретил нас счастливой улыбкой и показал с гордостью свой первый улов – четыре карасика величиною с палец.
Я поздравил его с почином и поделился секретами рыбной ловли.
Так Петрович пристрастился к рыбалке.
На следующий день он съездил на рынок и, по моему списку, закупил себе все, что необходимо для начинающего рыболова.
Через неделю Петрович по уловам оставил меня далеко позади. Если поначалу я к его неожиданно проявившемуся пристрастию отнесся снисходительно, с долей юмора, то однажды, вернувшись с дальнего водоема и похваставшись неплохим уловом, я был сражен наповал!... Петрович молча подвел меня к корыту и показал на четырех килограммовых  мирно плавающих карасей.
Сначала я решил, что это розыгрыш, а карасей он привез с рынка, но когда Петровна в красках описала их рыбалку, я взглянул на Петровича с большим уважением.
Новичкам всегда везет!

Украина   г. Кривой Рог    2010г.




                Перволедье

                Рыболовы – тоже поэты,
                И готовы писать элегии
                Не манящему зноем лету,
                А прохладному перволедью.
                Первоснежью и первоклевью,
                Первым радостям на рыбалке.
                Настоящему рыболову
                Лучших снов для зимы не жалко.

                … В круглой лунке вода живая
                Засверкает под светом утра;
                Кто не пробовал, тот не знает,
                Как прекрасна эта минута.
                Когда все позабыты беды,
                Когда шум тишины не ранит…
                Человек идет к перволедью,
                Как приходят лишь на свиданье.

                За удачей ли, за победой –
                Не в надежде судьбу устроить –
                Человек идет к перволедью
                За особенной красотою.
                И пускай не кичится лето
                Баснословным своим наследьем.
                У зимы есть свои поэты –
                Рыболовы по перволедью.


г. Юрга   Кемеровская обл.   1983г.




                «Нештатница»

 Мы трое – Саня, Инспектор и я – шли вдоль Селенги. Холодящий, уже не летний туман скрывал откосы поймы, слоисто висел над пожнями.
Я с тревогой поглядывал на небо: мой «Зенит» с мощной оптикой требовал много света, а в таком тумане фотографировать браконьеров – только пленку зря переводить.
Ровно и мощно шумел впереди перекат. За ним в большущем, словно озеро, и глубоком, как колодец, омуте отстаивался, ожидая часа нереста, благородный лосось. 
  Вчера Инспектору сообщили, что именно в этом омуте ставят сети браконьеры. С вечера он предупредил нас с Саней, своих нештатных помощников, о завтрашнем рейде и попросил взять с собой фотоаппарат, чтобы снять на пленку момент задержания нарушителей. Мы шли в сырой туман утра, чтобы поймать их с поличным.
У меня под ногой хрустнул сучок, и Саня, шедший сзади, незло, но ощутимо ткнул мне кулаком под ребра.
- Тише.
Мы выходили к большой поляне, которая после омута переходила в мелиоративные луга совхоза. И вдруг Инспектор резко остановился и поднял руку. Впереди, метрах в сорока, шевелились кусты, и неясная в тумане фигура делала что-то возле дерева.
- Снимай, - шепнул мне Инспектор.
Я вскинул аппарат. В видоискателе сквозь сгустившуюся муть тумана проступили размытые контуры и невнятное движение. Я навел объектив на резкость. Ушастая голова, казалось, смотрела крохотными глазками прямо мне в глаза.
Медведь! Что же он там делает?
Медведь передними лапами пригибал к земле дерево. А там, где на земле лежала ее вершина, шевелилось… Медвежонок, крохотный, не больше дворняжки! Семейство завтракает.
Инспектор толкнул меня под бок.
- Снимай, что ли…
Я снова поймал в видоискатель голову медведицы и нажал спуск.
В тумане щелчок «Зенита» прогремел как выстрел.
Медведица отпустила дерево, оно стремительно выпрямилось. Подброшенный им медвежонок крутанулся в воздухе и громко вякнул. Рыкнула и медведица.
Наконец-то мои спутники поняли, кто там впереди. Инспектор расстегнул кобуру, но Саня положил ему на плечо руку.
- Погоди.
Он заложил пальцы в рот и по-молодецки громко свистнул.
Медведица, глядевшая, вытянув голову, в нашу сторону, дернулась, и резко повернувшись, побежала от нас. Впереди нее комком покатился медвежонок. Через секунду они скрылись за прибрежными кустами.
- Что же ты не сказал, что это медведи! – набросился на меня Инспектор. – Хоть бы рассмотрел поближе…
- Как же, поближе… улыбнулся Саня. – Это, видно, сыночек громко чавкал, что они нас так близко подпустили. А то бы…
Впереди, там, куда ушли медведи, раздался медвежий рев и крики людей.
Инспектор, на ходу вырывая из кобуры «ПМ», первым кинулся туда и дважды выстрелил в воздух. Мы побежали следом.
Я успел еще увидеть, как с мощной ольхи метнулась медведица и убежала в кусты. На самой верхушке ольхи сидели два браконьера. Я поднял аппарат и сфотографировал их.
Потом я еще снимал их – возле вынутых сетей и больших серебряных рыбин, которые уже нельзя было спасти.
… Когда были сказаны все слова и подписаны протоколы, мы двинулись к нашему «газику». Впереди браконьеры понуро тащили сети и рыбу.
И вдруг Саня расхохотался так, что даже они удивленно оглянулись.
- Слушай, Инспектор, - сквозь смех говорил Саня. – А ведь придется тебе медведицу эту нештатным инспектором делать. Вот и фотография для удостоверения будет…
Но именно снимок медведицы не получился: слишком густой туман был, когда я ее снимал.


ст. Таежная   Читинская обл.   1990г.




                Щучьи стоянки

Приезжая в Вытегру и, по какой либо причине, не попав в устье Онего, я сажусь на мотоцикл и еду в деревню Тудозеро, на одноименное озеро. Там, на его живописном лесном берегу, живет мой давнишний знакомый, дед Михай...
Встречает он меня неизменно бодро, весело и с подковырками, как будто время над ним не властно. Зная его, как любителя поговорить, я сразу же пресекаю это дело, обещая, что после рыбалки наговоримся столько, сколько душа пожелает. Выставляю на стол привезенные нехитрые подарки, продукты и неизменную литру казенки. Беру весла и спешу к лодке на берег, - душе не терпится оказаться один на один с природой.
Михай кричит в след, чтобы я проверил залив.
Как-то летом я ловил там малька, чтобы потом пройти на лодке вдоль камыша и поохотиться на щук. Их я больше всего люблю ловить с помощью оборудованной мной самим щуколовки. Она проста. Прочное жесткое удилище. Леска ноль пять – ноль шесть. Большой поплавок, не дающий живцу уйти на дно. Металлический поводок. Грузило, которое держит живца на определенной глубине. И, наконец, двойник или тройник, судя по обстоятельствам и клеву.
Я насаживаю небольшую плотвичку и двигаюсь на лодке вдоль камыша. Закидываю удочку. Даю живцу погулять несколько минут. Если поклевки нет, продвигаюсь дальше на несколько метров.
Снова закидываю живца. Если не берет, двигаюсь дальше. Конечно, стараюсь определить по характеру берега, растительности, по глубине – может быть здесь щука или нет. Иногда обнаруживаю ее по выпрыгиванию мелкой рыбешки из воды…
Наконец, после очередного заброса, спокойно плавающий поплавок рывком уходит под воду. Я даю щуке пройти несколько метров, отпуская леску. Щука останавливается. Даю ей время заглотить рыбешку. Потом резко подсекаю…
… Итак, я ловил живца в маленьком заливчике. И когда тащил из воды окунька, увидел, как за ним метнулась со дна щука. Она едва не успела его схватить.
Я тут же насадил окунька на тройник. Только забросил, как щука с ходу схватила его. Окунек был мал, и я даже не стал дожидаться, пока она его заглотит. Сразу подсек. И вытащил щуку килограмма на два.
Не испытывая особой надежды на удачу, на то, что здесь может стоять еще и вторая щука, я все-таки насадил второго окунька и бросил его в то же место, где только что была поймана первая щука. Сразу же последовала резкая поклевка. И я вытащил вторую щуку примерно такого же веса.
Уже совсем не надеясь, что могу поймать в этом месте, я все-таки бросил и третьего живца в то же место. И – удивительно! – он тут же был схвачен третьей щукой…
Я пробовал забрасывать еще и еще раз… Но больше поклевок не последовало. Тогда я пересел в лодке с носа на корму. И выудил в новом месте, по соседству, еще щуку.
И тут в самой траве, у берега, удар щуки. Удар мощный, глухой.
Проходит совсем немного времени, и снова точно такой же сильный удар раздается сзади меня, и снова в той же самой траве. Тут я бессилен. С живцом в траву не заберешься. И мне только остается сидеть в лодке и считать удары охотящихся щук.
Давно я не слышал такого боя. От сильных щучьих ударов из воды веером разлетается перепуганная мелкая рыбешка. Рыбки иногда падают на листья кувшинок и, прежде чем найти снова дорогу в воду, недолго бьются на листьях. И нередко такую Бьющуюся на листе кувшинки рыбешку тут же, новой атакой, подхватывает щука… Раскрыта на мгновение пасть, и охотник вместе с добычей скрывается в воде.
Я снова и снова подбрасываю живца к срезу травы, но соблазняю выскочить из зарослей всего лишь одного небольшого щуренка. Остальные щуки продолжают громко бить в самой траве.
С чего бы вдруг так разошлись эти местные щуки? – Этот вопрос не покидает меня. Я все чаще смотрю на северо-запад, в сторону Онежского озера, оттуда чуть тянет ветерок, и, наконец, нахожу объяснение буйной щучьей охоте. С Онего идет тяжелая и долгая гроза. Перед такими грозами щуки нередко и устраивают свои шумные охоты.
 Я тороплюсь на берег – надо уйти от грозы. У причала лодку поджидал здоровущий, мохнатый-мохнатый кот с разбойничьим взглядом – ну прямо Соловей-разбойник, перехватывающий богатых купцов на лесной дороге… Делать нечего, приходится платить дань. Кот солидно принимает от меня окуня и, задрав голову, чтобы рыба не мешала идти, уносит окуня в кусты.
Первая молния вспыхивает уже позади меня. Привязав лодку,  спешно собрав снасти и улов, я бегу в гости к Михаю.


г.Вытегра   Вологодская обл.   2005г.






                Карп

    Мне искренне жалко тех людей, которым не доводилось встретить рассвет на берегу озера или реки.
Сколько они потеряли!
Ведь время рассвета, когда происходит пробуждение всего живого в природе, – одно из самых замечательных чудес на свете!
Сидишь в лодке и следишь, как постепенно светлеет небо на востоке, как этот розовый свет начинает разливаться по воде, отражающий и прибрежный лес, и причудливой формы облака, и светящуюся еще луну.
Вот в зарослях камыша раздался всплеск, и поплыли по поверхности воды круги. Вот вся вода покрылась ими – малыми и большими.
А вот из зарослей тростника выплывает стайка шустрых утят, они играют, перегоняя друг друга, и даже не обращают на тебя никакого внимания.
Вот подлетает к тебе камышевка и, усевшись на свесившуюся над водой ветку ивы, с терпеливым любопытством заглядывает тебе в глаза.
Поднявшись с огромной сосны, красавец ястреб чертит в воздухе огромные круги, забираясь все выше и выше…
Совсем близко от лодки на поверхности возникли цепочки пузырьков – подошел лещ или карп. Сейчас начнется клев…
И такая радость входит в душу, заполняя ее до краев.
Эти мгновения остаются в памяти на всю жизнь.
Вы когда-нибудь переживали такое  мгновение, когда на ваш крючок «сел» карп?
Переживали?
Если нет, обязательно переживите, а тогда вам захочется это мгновение пережить еще раз.
До боли, до ярости, до крика захочется.
Представьте себе такую картину. Чуть свет, а вы уже сидите на ставке. Слева от вас загорается небо. Солнце поднимается…
В руках у вас удилище. Леска у вас - отличнейший «японец» чуть ли не в миллиметр толщиной, крючок – двойной крепости, высшей закалки, кованый, с тонким острым жалом, а на крючке – кусочек картошки, сваренной точно так, как любит карп: не мягко, не твердо, а в самый раз.
Вы смотрите на поплавок так, как даже не смотрели на свою невесту, когда еще были женихом: с таким вниманием… с таким ожиданием! И внезапно поплавок – дерг! А у вас сердце – скок! И вот ваш поплавок поехал-поехал и исчез. Когда начинает поплавок ехать, у вас из-под сердца что-то холодное тоже едет куда-то вниз. И вы чувствуете, что это холодное ударяет в пятки. И вашим пяткам холодно.
Вы за удилище – ррраз! Подсекли!  И чувствуете, что в руках у вас что-то трепещет! И видите, что ваша знаменитая леска  натянута, как струна, а удилище выгнуто в дугу и дрожит. Есть! Ой, карп! Ходит кругами! Вы его понемногу ведете к лодке… Удилище с леской ходит туда, ходит сюда.
Вот карп уже возле лодки. Вот показалась его голова, вот уже видна спина. Он рвется, выгибается, бьет хвостом, скручивается кренделем, вырывается… Однако вы не даете ему потачки, морите… Еще шаг, и он окажется в подсаке… Еще секунда, и он окажется в лодке. Сердце у вас колотится, дышите вы глубоко и часто. Вы уже видите этого карпа фаршированным или маринованным или просто жареным, а из головы – уха…
И вдруг – стоп!
Хлоп! Вы – хвать!.. Крючок пустой, а карп, на секунду оторопелый, еще стоит перед вами… Какое мгновение!!!
В общем, карпа, в данном случае  у вас, как не бывало: сорвался.
Что делать?!
Бывало и такое, что рыболов прыгал в воду, чтобы схватить сошедшего с крючка карпа руками. Бултых! В одежде, в сапогах, с картошкой в кармане, с пачкой сигарет, и с путевкой в Гурзуф в кармане… Куда там! Карп даже на путевку в Гурзуф не берет, не берет он и на картошку в кармане, а тогда, когда та картошка на крючке!
Рыболовы в такой момент обычно матерятся на чем свет стоит и наживляют на крючок кусочек свежей картошки. Забрасывают снова и сердито сопят.
Еще хуже, разумеется, когда засекается такой карпище, что от вашей знаменитой лески остается только клочок. А крючок ваш украшает верхнюю губу богатыря пресных вод…
Бывает, что карп и удилище утянет. Тогда приходится гоняться за ним на лодке по всему ставку…
А карп в таких случаях мастер поглумиться над вами: только вы подплываете к удилищу, а карп – дерг! И поплыл…
Так скажите, прошу вас, стоит или не стоит удить карпа?
Мы уже не говорим про переживания, которые овладевают вами, когда карп все же не срывается, а привозится домой и фаршируется, или маринуется, или просто жарится!

Украина.   г. Кривой Рог   2010г.







                Содержание


                Первые  радости………………………..2
                Порежь………………………………….7
                По  первому  льду………………………13
                На  Толе…………………………………18
                День  леща………………………………22
                «Неодетая  весна»………………………24
                Карачуны………………………………..26
                Петровичи……………………………….33
                Перволедье……………………………...38
                «Нештатница»…………………………..39
                Щучьи  стоянки…………………………42
                Карп……………………………………...44