Заяц

- Тю, Заяц!

Вой вынужден был оборотиться. Здесь его прозвали Зайцем. (А настоящее имя, данное родичами, по чужим землям не треплют. Негоже.)

Зайцем стал он не за осторожность совсем, а за быстрое жилистое тело, да за привычку лесную. Разворотлив, в комок сжат, следы путал, не без того. Вот тебе и Заяц. Да и орла, что твой заяц - тоже порвать мог.

- Ты бы кольчужку-то поновил? Не ровён час...

И тут же говорун получил по белобрысому затылку. Чего  Мару-то кликать? Сама придёт.
К ней и шли.

Блошка сверкнул зубами, глядя, как досталось непутёвому Сове от Татарника. Блошка считал - молодых только так учить надо. Хоть, вроде, и не зол был.

А Телич всё тянул через правило наготовленные древки для стрел, и только искоса так поглядывал.

Сам он был сухой, что твоё древко, да черноглазый не по руси. Бабы сказали бы полянские, что глаз дурной у него, вороний. Да не было тут баб. Вои одне.

По числу если считать - три по сорок воев было, по уму - Телич да Татарник. Да Заяц вот, хоть и пришлый.

Ещё Зайцем пришлый за то стал, что подумали - кривич*, мол (кривень - тотемное название зайца). С ихней стороны шёл. А по оберегам ведь - и тем чужой. Знавал кривичей Телич, да смолчал.

И нравился ему Заяц, и отталкивал. Надсада с такими знаться. Не от этого мира, от чуров идут да от закона верхнего. А кому он на земле нужен, закон этот?

На земле закон свой - сколько соболя убил - столько и шкурок возьми.

А такой, как Заяц покосится вдруг, как на лишнее. Брось, мол, будет тебе на припас - и хватит, а то - лихо лесное возьмёт. Забьёт глаза зело. Ничего и видеть кроме шкурок тех не будешь…

Чужой, одним словом. Что ему - эти шкурки? Волк ему брат, не заяц: голову вкось поворачивает, любой шаг слышит. Поди, в одёжде где запрятана и голова резная волчья. Волк, не заяц…

Однако, Татарник - главный. Татарник смекнул - кривич, ну и пусть тешится.

Однако же и умён Заяц. И говорит складно. А главное - тропу на болоте выбирать умеет.
Был у них проводник, Башар, да как провалился на второй раз, да на силу вытянули, Заяц и пошёл вперёд. Да так и идёт себе. Свои у него дела за болотом. Не говорит, подался куда.
 
Прибился Заяц  ещё пожилому, где не побоялись чужого взять, тут не взяли бы, да поздно.

А ну, как поворотится волком?

Заяц видел, что на тылу кольчужной рубашки и впрямь образовалась вызвездь. Так то же на тылу, не спереди. Подождёт ещё.

Татарник свистнул подниматься. Телич собрал недоделанные стрелы в мешок.

Заяц опять пошёл вперёд, ловко перескакивая с кочки на кочку. И остальные потянулись за ним. Чёрные сосенки кривились, не давая тени, солнце жарило спину, набитый мешок тянул вниз.

Вдруг Заяц поднял руку, и кто видел - встали.

Сзади напирали. Телич ступил чуть в сторону, и под ногами хлюпнуло.

Татарник протиснулся вперёд. И Телич тоже полез. Не оступиться бы.

- Машешь чего? - строго спросил, вглядываясь в редколесье, Татарник.

- Твердая земля пойдёт. Повыпрямились сосны. Надо бы вперед человека послать.

Татарник задумался. Вернее бы всего и послать того же Зайца, да чужак ведь.

- Бошка! - негромко окликнул Татарник.

Башар подошёл от заду.

- Возьми кого, да до твёрдой земли идите. Как бы нам стрел не наловить.


Оставшиеся на болоте доставали пока из мешков у кого что было - тулица ли клёпаная, кожан ли, а то и кольчужка. Но то - редко.

А Бошка ушёл себе. Солнце к зениту, а его всё нет.

Татарник загоревал. Злость стала дёргать его да ярить. Зайца ругает… А тот и не слышит вроде. Вроде – задумался. Глаза равнодушные, мутные, нездешние стали.

А потом и говорит вдруг:

- Засада там. Вроде, как остров на болоте, а дальше - гать навалена. Вот там и сидят. И не пройти нам, не пустят. Сами гать ложили - не откупимся. Разве что, тех - в болото скинем.

И говорит, будто видел.

Зло взяло Телича. Вот ведь дурак какой самомнимый. Новое городит, будто старое перестраивает.

Он думал, не послушает Татарник. Неявно было с чего взял чужак.

Но Татарник послушал. И то - ни разу ещё не соврал в походе Заяц. И по болоту шел - как через землю глядел.

И Телич промолчал. Зубы сжал только. Может, и хотел он правды, да не с такими мутными глазами. Правда -  она от людей должна идти, не от невесть чего!

Ещё постояли. Нет Бошки. Неужто точно вышли на торговый путь с законами своими, куда чужакам и ходу нет? И как теперь?

Эх, зря послал Башара Татарник. Лучше бы Зайца послал вот этого. Заяц изворотился бы как-нибудь.


По уму надо было бросать разведчиков невезучих этих, да остров болотом обходить. Но не торопился Татарник. Ждал. Думал себе чего-то.

Потом махнул Теличу - подойди мол. Потоптался ещё и Зайца подозвал. С груди тряпицу вынул, а в тряпице - карта на куске кожи в две ладони. И болото это сбоку. И точно - гать. А кроме, как через гать, помечено,  и хода нет.
 
Знал, видать, Татарник, что так придём. Биться надо, значит.

Пока Телич думал, Заяц карту вертел и так и этак. Потом голову вскинул и глазами остекленел.

Телич даже отворотился, так противно ему стало. Не может по-человечьи, выёживается всё.

Наконец покачал головой Заяц. Нет выбора. Вперёд идти надо. Не вернётся Бошка.

Но медлил Татарник.

А медлить не стоило теперь боле, раз поймали нелюди здешние Бошку. Не мёдведь же его на болоте схарчил?

Нету на болоте большого зверя. А вот нелюди есть. На голову, почитай, человека ниже, лица бритые, тёмные. Так и зовут их - бриты.

Телич потрогал подстриженную коротко, по причине похода, бороду. Как же человеку без бороды-то можно? Одно слово - нелюди.

Вышли из редколесья на остров сухой - и точно гать. И бритые чёрные - вот они. Видят, что мало воев чужих - не прячутся. Да просчитались. Ни кольчуг у них, ни щитов. А стрелы, как на птицу - тонкие.

Ну и начало их косить. На то и Мара  с крылами. А почто Бошку убили?


Стрелял Заяц страшно. Не по-людски стрелял.

Он снарядил свой огромный лук и клал стрелы так близко, что Телич не успевал глазами следить.

Зверолюди, защищающие гать, сыпались, словно горох. Тяжелые, тисовые стрелы Зайца отрывали души от их невеликих тел - на раз.

Татарник, увидев такое дело, велел двоим со сделанными наспех ростовыми щитами встать впереди Зайца. Одного тут же чиркнула по шее тонкая стрела брита. Фонтаном ударила кровь, и парень повалился Зайцу под ноги. Над головой воя тут же просвистела вторая стрела. Но Заяц согнулся уже, прижал пальцем жилу на шее раненого и зашёптывать стал.

Телич услыхал в просвет боя: "..тань на камень, кровь не канет…". И сплюнул.
 
А Заяц снова стоял уже и так же страшно клал за стрелой стрелу. И каждая из них забирала жизнь.

Другие лучники жались к нему, чувствуя силу. Только Телич не жался, а отходил теперь всё дальше и дальше взад, к темнеющему болотному редколесью.

Тяжёлая стрела загудела в полёте, как шмель и с силой толкнула под правую лопатку.

Заяц и не понял сразу, что такое. Бритская стрела тонкая  и гудеть так не станет, да и в спину вдруг почему?

Но под шлемом уже  запела, закипая от жары, кровь. Сопревшая под кольчужкой рубаха стала вдруг совсем мокрой. Ноги ослабли, будто кто-то подрубил их в коленях…

Тяжелая, белая, своя была стрела. Он и спиной видел, что белая. И от того солнце шло по ней к его тяжело бухающему сердцу, и перед глазами разливалась чернота.
- Заяц, Заяц упал! - завопил Сова.

Неужто вот так и всё?

Он смотрел, и глазами не видел уже ничего. Только душа оторвалась, чтобы оглядеть сверху последнее поле боя, а, может, и защитить содружника своего, мешком лежащего у людей под ногами.

Зло сверкнул глазами Татарник. Он видел - малый напор ещё и побегут бриты.

Запричитал и склонился над воем привязавшийся в пути Сова.

Но Ярило пробился вдруг, сквозь солнечную жаркую  муть, и душа со вздохом вошла обратно в тело. И в широко распахнутых глазах Зайца появилась боль.

- Живой! Надо ж, живой!
- Древко, - прошипел Заяц. - Древко обломи, давит.

Сова с охом, но повернул тяжелое тело. Толстую боевую стрелу не враз и сломишь.

Зубами заскрипел Заяц.

- Подняться помоги.

Вой встал, опираясь на Сову, оттолкнул его и вытащил левой рукой меч.

Солнце скользнуло по синеватой, нездешней стали и ударило в глаза набегающему нелюдю.

- Неужто Телич стрелял? Он только и стоял к заду!

- Тела-то нету… В болото что ли ушёл? Нету тела-то!

- Так кто стрелял, али не стрелял?

- Да ведь не видали!

- Велес видел, - махнул рукой Заяц. - Коли виноват - накажет. Не нам судить.

Молодые испуганно косились на седые сосны, вставшие окрай острова на болоте. Велес - суровый бог. Коли виноват - не будет уже никогда вою удачи.

Заяц потянулся осторожно на низкорослую трофейную лошадёнку и с трудом сел. Нужно было пройти ещё через болото, а уж там - вырезать стрелу.

- Пошли уже, - буркнул Татарник, злой о многих, оставленных здесь.

Неровная лошадиная поступь отзывалась болью и свежая кровь марала рубаху.

Заяц оглядывался в поисках более подходящей для перевязки травы - ему пока повезло обложить рану только лопухами.

Взор потихонечку застилала Мара, но привычка да вервие - крепко держали в седле.

Впереди лежала земля бритов, которую стоило разведать на предмет прохода в более теплые и благодатные земли.