Кукушки

КУКУШКИ
Вечерело.
Судья устало потёр лоб, отчего его курчавый парик, последний писк моды, съехал на бок. Кондиционер последний раз тоскливо скрипнул и сломался окончательно. Сразу же под плотной мантией потекли ручейки пота. Назойливо жужжащая муха тучным оранжевым телом стучалась о стекло.
– Итак, господин Щякям…
– Щякямсхинапанарокур, – со сдержанной гордостью ответил обладатель непроизносимой фамилии.
– Щякям-схина-панаро-кур. Да. Ваши вопросы.
– Спасибо, ваша честь. – Он бросил взгляд на подсудимого. Тот сидел, мелко тряся головой, и что-то ковырял пальцами в своих брюках. Два дюжих санитара в штатском не спускали с него глаз. – Мистер Коллинг, для начала скажите, пожалуйста, вы считаете себя цивилизованным человеком?
С места мгновенно вскочил тучный адвокат Коллинга и нервно дёрнул узел галстука.
– Я протестую! Какое это имеет отношение к делу? – сказав всего одну фразу, он заметно запыхался и шумно плюхнулся в кресло. Зал загомонил.
Судья постучал молотком и поморщился. Муха, сидевшая на стучальной подставке, успела улизнуть.
– К порядку! Господин Щя…кям… схеракур.
– Щякямсхинапанарокур, – с завидной выдержкой ответил Щякямсхинапанарокур.
– Именно. Объясните свой вопрос.
– С удовольствием. Если бы на нашем заседании речь шла о человеческом ребёнке, процесс был бы простой формальностью, слишком много улик и свидетелей говорят о том, что мистер Коллинг безусловно убил человека.
Адвокат снова вскочил с места и снова дёрнул галстук.
– Я протестую! Это не был человек!
– Вот видите, ваша честь! Вот о чём я говорю!
– Господин…
При мысли о том, что снова придётся пытаться произносить этот набор букв, судья опять поморщился. Но проявлять неуважение к государственному обвинителю на публичном процессе нельзя ни в коем случае.
– Господин прокурор, при всём уважении к вашему древнему роду, я от лица суда прошу вас разрешить обращаться к вам по имени.
Повисла пауза – прокурор размышлял. «Чёртова галактическая интеграция», – думал он. – «Пока Земля жила изолированно, моя каста была правящей в моей стране. А теперь оказалось, что существуют миллионы кастовых классификаций, и все они одна глупей другой. И чего мы достигли? Все, кому не лень, хотят называть меня по имени. И в этом прогресс?»
– Ваша честь, право называть шудру по имени имеют только члены семьи и близкие друзья… – неуверенно проговорил Щякямсхинапанарокур.
Судья попытался изобразить на утомлённом лице улыбку.
– Тогда давайте представим себе, что я ваш какой-нибудь семнадцатиюродный дядя.
«Тем более, что эти ваши так называемые родовые традиции уже несколько веков носят умозрительный характер», – добавил он про себя. Мантия целиком прилипла к его спине.
«Как может русский быть моим хоть сколько-нибудь-юродным дядей?» – хотел было сказать прокурор, но его взгляд упал на присяжных, среди которых были представители стран, в которых действительно работала демократия. И проявление классовой нетерпимости в их присутствии могло стоить ему дела. Очень важного дела.
– Да, ваша честь. Разумеется.
Судья облегчённо вздохнул.
– Замечательно! Тогда, господин Рахим, соблюдайте регламент, не перебивайте оппонента.
– Извините, ваша честь. Моя мысль очевидна: общественность собирается оправдать убийцу только потому, что убил он не человека, а соммса.
В зале снова послышался взволнованный шёпот.
– При этом доподлинно известно, что соммсы физиологически идентичны людям.
Подсудимый вдруг резко встал и перевесился через перила своей конторки.
– Ложь! Ложь! Вы не знаете, какими они могут быть! – закричал он своим могучим голосом. Встревоженная его голосом, муха снова застучала об стекло. Через мгновение Коллинг был усажен на место санитарами.
– Мистер Коллинг, вы получите месяц дополнительного заключения за неуважение к суду, если ещё раз выскажетесь без приглашения. Вы меня понимаете? – Говоря это, судья даже привстал с места. Он уже совсем взмок.
– Да, – буркнул Коллинг и снова принялся за изыскания в области коленей.
– Продолжайте, господин Рахим.
– Благодарю, ваша честь. Уважаемый суд, уважаемые присяжные. Я призываю вас осудить мистера Коллинга за преднамеренное убийство существа, которое как по физиологическим, так и по нравственным критериям д;лжно считать человеком. С расой соммсов человечество связывают долгие добрососедские отношения. За эти годы заключено много межрасовых браков, в которых рождались здоровые дети, становившиеся впоследствии стабильными членами общества. С некоторыми из них я дружен, это замечательные люди. Посмотрите на этого чудесного малыша. – Рахим указал рукой в зал. Там с родителями сидел удивительной красоты белокурый мальчуган. Когда все обратили на него внимание, от смущения он очаровательно покраснел. Муха снова уселась на подставку для молотка. Судья напрягся.
– Я искренне сомневаюсь, чтобы такой замечательный ребёнок мог быть чудовищем, как утверждает мистер Коллинг, и иже с ним, обосновывая свои изуверские действия. Все мы знаем, как нуждается сейчас население Земли в свежей крови. Неизвестная, трудно поддающаяся лечению болезнь поразила Homo Sapiens. Беременная женщина стала редкостью, каждую из них правительство Земли носит на руках. Сейчас необъяснимое бесплодие уходит так же загадочно, как и появилось, но потеряно целое поколение.
Так совпало, что на Сомматуаме в это же время случился демографический взрыв. Посольство Сомматуама любезно предложило выход для обеих наших планет – массовое усыновление детей соммсов, при этом каждый усыновлённый малыш получает от правительства Сомматуама материальную поддержку. Неизбывный страх перед чем-то неизвестным породил многочисленные разговоры о конце человеческой расы, хотя никакого конца, разумеется, не будет; тот же страх породил слухи о якобы чудовищных свойствах организмах соммсов, о которых не знает ни один врач. И что же в результате? Несколько жестоких убийств детей соммсов оправдывают на основе слухов! Человечество относится к соммсам, как жители колониальных империй к неграм на заре эпохи освоения земель.
Именно поэтому я задаю всем вам, присутствующим в зале, вопрос: цивилизованные мы существа или нет? Готовы мы принять изменения в нашей жизни, появившиеся волей Вселенского разума, или останемся в плену первобытных страхов? Если да, то мы должны осудить мистера Коллинга за преднамеренное убийство человека, или соммса, или кого бы то ни было. Если же нет, то я не знаю, зачем мы все здесь находимся.
Со смешанным чувством облегчения и ликования судья стукнул молотком по мухе. Та злобно зарычала, расправила погнутые крылья и полетела к окну.
***
Как только Рахим Щякямсхинапанарокур оказался дома, он с наслаждением скинул с себя костюм. Весь утомительный десятиминутный перелёт с Луны на Землю он мечтал об этом.
– Синкха, ясный месяц мой, я вернулся.
Жена почему-то не вышла встречать его, как обычно. Рахим нашёл её в кухне, размешивающую пюре в кастрюле.
– Синкха!
– Здравствуй, мой господин! Как прошло дело? – не мигая и не отрывая глаз от кастрюли, ответила жена. Но Рахим был так возбуждён, что не заметил странного поведения возлюбленной.
– Я выиграл! Представь себе, мне удалось их убедить! Это настоящий прорыв в современном праве, я даже не верю до сих пор, что это произошло. Ты же знаешь, какие слухи ходят об этих несчастных детях соммсов. Но я сумел достучаться до присяжных, и этому странному русскому ничего не осталось, как отправить Коллинга в гелиевые шахты.
– Я не сомневалась в твоём успехе, мой господин, – сказала Синкха, помешивая пюре.
Прокурор довольно потёр руки.
– Когда я закончил свою речь, адвокатишка вскочил с места и как закричит: «Чем они купили тебя?» Смешной такой, ха! Так издёргал свой галстук, что, в конце концов, узел болтался у него на пузе. А посол Сомматуама горячо благодарил меня за восстановление справедливости по отношению к их расе и заверил меня, что окажет мне любую посильную помощь. Синкха, что с тобой, лучезарная звезда моя?
Кастрюля выпала из рук жены и виновато звякнула о пол. Синкха беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками. Рахим испуганно обнял жену за плечи.
– Синкха…
Она вырвалась из объятий и убежала в угол комнаты.
– Тебе нельзя больше прикасаться ко мне, мой господин. Я недостойна больше быть твоей возлюбленной!
Страшная догадка приковала Рахима к полу.
– Что произошло? Говори, Синкха! Говори мне правду, женщина!
Ответа ему пришлось ждать несколько минут, пока жена рыдала.
– Мой господин! – сказала она, немного успокоившись. – Сегодня я узнала результаты моих анализов. Анавуолус энигматик.
Страшное словосочетание. Что может быть страшнее для молодого, успешного юриста, чем узнать о том, что его жена бесплодна?
– Жди меня дома, никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Сидя у себя в саду и думая свои тяжкие думы, Щякямсхинапанарокур вдруг поймал себя на том, что в той точке, куда он невольно устремил свой отсутствующий взгляд, совокупляются две синих божьих коровки. Два очаровательных в своей наивной медлительности, совершенно беззаботных насекомых.
«Да, сегодня природа играет со мной в жестокие игры. Лишает меня потомства и показывает, как легко оно появляется у других видов. Как всё же хрупок человек, властелин космоса, покоритель кривизны пространства. Человек, научившийся обращаться с генами, как с детским конструктором, потерял способность к размножению и ничего не может с этим поделать. А одуванчик существует на планете миллионы лет и проживёт ещё столько же. Его изничтожают всеми мыслимыми способами, а он растёт сквозь асфальт. А человек не может прорасти из-под неизвестной паутинки».
Рахим ещё минут двадцать любовался фиолетовым закатом, голубоватыми и полупрозрачными листьями акации. Он пытался представить себе, как выглядели растения на земле несколько тысяч лет назад, когда солнце ещё не начало нагреваться, превращаясь в сверхновую. Странно, должно быть, выглядели зеленые растения. Очень неприятный цвет – зелёный. Правда, и глаз человека раньше был устроен по-другому.
Где-то в глубине сада заливисто зачирикала кукушка. Странная птица, не желающая высиживать своих птенцов, но обладающая изумительной красоты голосом. И за этот голос можно простить ей отсутствие материнского инстинкта. В конце концов, нельзя одновременно делать два таких сложных дела, как воспитывать детей и услаждать людской слух божественными звуками. В книгах по древней истории Рахим читал, что существовала примета, согласно которой люди спрашивали у кукушки, сколько лет они ещё проживут. Совершенно нелогичная примета. Что можно сосчитать в длинной мелодичной трели розовой птицы?
Синкха послушно ждала на диване в гостиной, скорбно склонив голову. Как только супруг вошёл, она сказала:
– Мой господин, я всё решила. На совете касты я попрошу старейшин расторгнуть наш брак и навсегда уйду в изгнание, как того требует традиция. Я пустой сосуд, а ты достоин иметь своё потомство…
Рахим жестом остановил её нервную речь.
– Жена моя Синкха, пока я жив, в этом доме всё решать буду я, – нахмурив брови, строго сказал он, – и я решил. Перед лицом Будды Христоса я обещал заботиться о тебе в здоровье и болезни, и своей клятвы я не нарушу. Ты была и останешься моей женой. И у нас будут дети.
Жена была умной женщиной, и сразу поняла, о чём идёт речь.
– Нет! Нет, мой господин! Я не буду воспитывать зверёныша!
Рахим сделал над собой огромное усилие, чтобы сохранить лицо. Чтобы не сорваться, он стал говорить очень медленно.
– Жена. Соммсы – не звери. Кто тебе сказал такую глупость?
– Послушай, Рахим, что говорят люди... – супруга редко называла его по имени, лишь когда хотела быть особенно убедительной.
– Мне плевать, о чём судачат эти пустоголовые бездельницы, жёны раджей. Я тебе давно сказал, что не надо с ними якшаться! – Рахим вышел из себя.
Чтобы успокоиться, он стал ходить из угла в угол и трясти руками в воздухе.
– Что же это такое! Средневековье какое-то, охота на ведьм!
Он походил ещё некоторое время молча.
– Так. Завтра мы идём в посольство Сомматуама и усыновляем кого-нибудь подходящего. Я всё сказал.
***
– Господин Щякямсхинапанарокур! – посол расплылся в ослепительной улыбке. – Не ожидал увидеть вас так скоро. Проходите, располагайтесь. Вода, сок, может быть, чего-нибудь крепкого? Что привело вас в нашу скромную обитель?
Соммс был так умопомрачительно красив – широкоплечий голубоглазый блондин в безупречном белом костюме, что Синкха позволила себе бестактность – задержала взгляд на постороннем мужчине более, чем на секунду. И совсем забыла о том, что ещё вчера считала соммсов зверями.
– Здравствуйте, господин посол. Мы к вам... по делу.
Улыбка сразу исчезла с лица посла, оно приняло чрезвычайно озабоченное выражение.
– Понимаю. Присаживайтесь.
Он сел за свой стол, расправил плечи, и струя холодного воздуха из кондиционера развеяла его великолепные кудри. Синкхе казалось, что она смотрит на мифическое божество, нежели на существо из плоти и крови. Она спохватилась и опустила глаза долу.
Посол нажал кнопку и что-то мелодично пропел ангельским сопрано.
– Ааиоуаеиоуаиоаауа, – чета Щякямсхинапанарокур услышала нечто подобное. Звук был довольно громким и необыкновенно пронзительным.
Заметив их недоумённые взгляды, посол объяснил:
– Я попросил секретаря нас не беспокоить.
– В вашем языке совсем нет согласных? – спросил Рахим.
– Именно так. Поэтому мы отдаём наших детей в самом грудном возрасте. Они должны слышать человеческую речь с самых первых дней, иначе не освоят её никогда. Дело в том, что структура нашего родного языка столь проста, что дети начинают говорить с двух месяцев. Вместе с тем, несмотря на кажущуюся простоту, наш язык необыкновенно богат стилистически и лексически. Поэты Сомматуама популярны во всех концах Галактики. Человеческая речь чрезмерно перегружена звуками и грамматическими конструкциями, посему её надо познавать, не зная интуитивно понятной речи соммсов. Хотя что это я... У вас же такое...
Рахим мог бы поспорить насчёт «кажущейся простоты», но пришёл не за этим.
– Вы правильно догадались. Мы пришли за ребёнком. К сожалению, эта неизвестная болезнь не обошла стороной и нашу семью.
– Я слышал, что количество бесплодных женщин стало заметно уменьшаться, – вставил посол, и Рахиму показалось, что тот будто бы извинялся.
– Это так, но мы попали в число несчастливых.
Синкха с благодарностью посмотрела на мужа. Всем было известно, что болезнь поразила лишь женщин, мужчины сохраняли способность к размножению, но Рахим, как истинный рыцарь, всё равно говорил «мы».
Посол выглядел каким-то подавленным, будто это его жена оказалась бесплодной.
– Мне очень жаль, господин Щякямсхинапанарокур, что так получилось. Поверьте, мне очень не хотелось бы, чтобы это произошло именно с вами...
– Оставьте, пустое. Это же не ваша вина, что так получилось.
– Да, да. Конечно... Э-э, что ж, пройдёмте в инкубатор?
При этом слове Синкха брезгливо поморщилась.
Однако инкубатор оказался не огромным залом со стеллажами, заполненными плачущими детьми, а уютным садом, густо усаженным Сомматуамскими кустами приятного оранжевого оттенка. В тишине, нарушаемой лишь журчанием фонтана и мелодичным щебетом комаров, в саду функционировали маленькие соммсы. Другого определения для того, чем они занимались, Рахим не смог подобрать. Некоторые из них собирали конструктор, имитирующий ДНК различных рас. Другие играли на цветовом фортепиано, порождая необычные всполохи на экранах инструментов. Третьи что-либо зарисовывали – растения, радужных комаров, фонтан. И все были ослепительно белобрысыми и очаровательно голубоглазыми.
Внимание Синкхи сразу привлёк малыш, сосредоточенно поглядывавший на фонтан, а затем что-то записывавший на лист бумаги. Судя по изображённой схеме, он рассчитывал траектории полёта струй воды.
– Господин посол, что с ними? – волосы на голове Рахима шевелились.
– Безусловно, господин Щякямсхинапанарокур. – Посол улыбнулся. Он не впервые видел подобную реакцию. – Понимаю ваше удивление, но это в порядке вещей, поверьте мне. Дети ещё совсем грудные и сейчас в их жизни период интуитивного ознакомления с информационной структурой Вселенной – это особенность строения их мозга. Но далее они станут обыкновенными детьми, и вы сможете сполна насладиться всеми прелестями воспитания: бессонными ночами, подгузниками, первыми зубами и шишками, неправильным говором и всем остальным. Соседствовать со «всезнающим малолетним зазнайкой», как выразились одни из наших посетителей, вам не придётся.
– Рахим, посмотри, какой он милый. Я верю господину послу. Давай возьмём его, он мне понравился. Такой тихий, умненький.
Когда жена так смотрела на него, Рахим не мог устоять. Тем более, что она вдруг так резко поменяла своё отношение к соммсам (с чего бы это?), он не стал спорить, пока она не передумала.
– Как его зовут? – спросил он у посла.
– Его имя на нашем родном языке лучше не называть по упомянутым мной ранее причинам. Назовите его как хотите.
– Когда можно будет его забрать? – спросила Синкха. Она уже сидела рядом с малышом, и тот внимательно изучал её руки – гладил, щипал, пытался укусить, нюхал.
Посол улыбнулся.
– Обычно уходит некоторое время на сбор необходимой информации, психологическое тестирование, другие проверки... – Глаза Синкхи потускнели. – Но! Принимая во внимание, насколько господин Щякямсхинапанарокур уважаемый человек, я думаю, мы опустим эти бюрократические формальности. Необходимые анкеты я с радостью вышлю вам по почте.
Синкха вновь расцвела.
– Давай назовём его Китху.
– Как скажешь, дорогая.
На выходе из посольства посол придержал Рахима за руку.
– Господин Щякямсхинапанарокур... Послушайте... Вам нужно кое-что узнать, чтобы избежать некоторых э-э... недоразумений.
Рахим нахмурился. Неприятные ассоциации зашевелились в неподходящих местах.
– И что же это «кое-что»?
– Вам необходимо прямо сейчас подписать декларацию ознакомления с нашими культурными традициями. – Рахим увидел, что посол держит в руках бланк и ручку. – Их нельзя не учитывать, как вы понимаете. Вы должны понимать, что берёте на себя большую ответственность – заботиться о маленьком беззащитном существе. Согласно нашим канонам, по факту усыновления ребёнок становится вашим кровным сыном и не может быть ни в коем случае возвращён на Сомматуам. Ни при каких обстоятельствах.
– Были попытки? – догадался Рахим.
– К сожалению. Причина в том, что утверждение об идентичности организмов наших рас несколько не соответствует действительности.
У прокурора конвульсивно дёрнулась шея.
– Что? И вы молчали!
– А по-вашему я должен был об этом сказать? – очень убедительно заглянул в глаза прокурору посол.
В голове Рахима разум боролся с негодованием. Как ни крути, посол был прав. Поддерживать подсудимого было ни в чьих интересах.
– Хорошо, я слушаю вас.
Посол, увидев, что буря прошла мимо, оживился.
– В сущности, ничего особенного. Дело в том, что во время роста в организме соммса бывают периоды, когда метаболизм многократно усиливается.
Думая, что последует дальнейшее разъяснение, Рахим несколько секунд ждал. Посол молчал.
– И?
– Что «и»?
– Метаболизм усиливается, и...
– И дети требуют несколько увеличенного рациона питания.
– И всё?
– Да. Главное – это обеспечить их в это время необходимым количеством пищи.
– А сколько им необходимо?
Посол замялся.
– Это индивидуальный показатель. Но по человеческим меркам это довольно много. В вашем доме есть гараж?
– Разумеется.
– Пусть в нём хранится запас молочных смесей и обязательно клетчатки. Обратите особое внимание на клетчатку, у вас в магазинах бывают затруднения с поставками.
– Сколько запасать?
– Сколько влезет. В гараж.
– Что, весь гараж!?
– Да.
– Вы издеваетесь надо мной!?
– Ничуть. Господин прокурор, я вас по-человечески... хм... прошу отнестись к моим словам серьёзно. Вы всё ещё хотите забрать ребёнка с собой?
Рахим посмотрел на жену, чешущую маленькому Китху животик. Ребёнок улыбался и лепетал.
***
Продавцов за прилавком стояло двое. Один молодой паренёк, одетый довольно развязно, с пирсингом по всему лицу, с довольно нагловатым видом он жевал жвачку и вертел в руках игровую приставку. Второй пожилой, в аккуратном белом фартуке, сверял наличие товара на полках с данными компьютера. «Должно быть отец и сын. Хотя все китайцы на одно лицо».
– Здравствуйте.
– Здрасьте, – не отрываясь от экрана игрушки, бросил паренёк. Он управлял виртуальным гравициклом.
– Мне нужно детское питание.
– Скока? – закладывая крутой вираж спросил паренёк.
– Мне сказали, что много.
Только теперь паренёк скосил глаза на посетителей – мужа и жену, державшую на руках детёныша соммса. Он выронил прибор, поймал его на лету, отключил, положил в ящик стола, вынул изо рта жвачку, методично завернул её в обёртку, положил в ящик стола, встал, убрал с лица циничную маску.
– Отец.
Пожилой китаец повернул голову в их сторону. Глаза его округлились, насколько это возможно в его случае. Он сразу бросил своё занятие и мелкими шажками подбежал к прилавку и заулыбался улыбкой продавца, почуявшего хорошую сделку.
– Здравствуйте, господин. Очень приятно, господин. Правильно, что вы обратились именно в наш магазин, господин. При заключении договора на год скидка десять процентов. Гарантия отсутствия сбоев поставок. Лучшие цены. – На каждом заявлении он легонько кланялся.
Рахим несколько опешил от такого потока информации.
– Постойте-ка. О чём вы говорите?
Китаец снова принялся кланяться.
– Очень приятно, господин. Приглашаю вас заключить договор, господин. С нами вы можете быть уверены, что ваш малыш не останется голодным, господин.
Паренёк перебил отца.
– Отец, подожди. Вы чё, не в курсе нащёт сомсов? Ну, что они жрут, как стадо коров?
Рахим ощутил спазм кишечника.
– Ну... меня предупреждали, что он может начать много есть. Но ничего не говорили о стаде.
Паренёк понимающе улыбнулся.
– Эт точно, может. Живёт себе, не кашляет, на ксилофоне бацает, а потом – раз! И понеслась. Тут вам без нас не обойтись, эт отец точно сказал.
– Очень приятно, господин, – вставил отец.
– Короче, если не заключить договор с реально крупным поставщиком – а это мы – то вы не прокормите его и пары дней, тут без грузовика не обойтись. А если он начнёт голодать – а голодать он начнёт почти сразу – то вот.
И паренёк извлёк из-под стола шоковый револьвер. Не военный, но достаточно мощный для того, чтобы надолго парализовать человека. И убить ребёнка.
Рахим взорвался.
– Ты что мне предлагаешь, щенок! Ты хоть знаешь, кто я такой!? В гелиевых шахтах сгною!
Паренёк побледнел. Пожилой китаец выскочил за прилавок и кинулся в ноги Рахиму.
– Простите, господин прокурор! Чань Хо молод и глуп. Сгинь, Чань Хо! Простите, господин прокурор. Умоляю вас, это мой единственный сын!
Рахим резко повернулся и пошёл к выходу. Испуганная Синкха едва успела за ним.
***
Первый месяц прошёл замечательно. Китху быстро рос и вскоре действительно стал похож на обычного ребёнка – неуклюжего, глуповатого, не умеющего рассчитывать в уме формулы нелинейных поверхностей. Синкха была сама не своя от счастья и всё время проводила с сыном. Рахим, помня совет посла, потихоньку заполнял гараж упаковками, а днём работал. Их дом, и так содержавшийся хозяйкой в порядке, теперь просто сиял. Рахиму стало казаться, что жена слегка помешалась на чистоте и стерильности. Она на это отвечала, что неизвестно, как может отреагировать инопланетный детский организм на атаку земных микробов. Доводы о том, что не одну сотню лет соммсы живут на земле и никто из них не умер от простуды, она просто не слушала. В общем шла обычная семейная жизнь.
Рахим уже привык к звуку детского плача и почти не замечал его. В тот вечер он, как обычно, сидел за чашкой какао и листал электронную газету. Это незамысловатое занятие всегда приносило ему расслабление, но сегодня почему-то болела голова.
– Господин мой! – голос жены был тревожен.
Теперь он заметил причину головной боли – ребёнок плакал уже довольно давно. Рахим поспешил в кухню. Там Синкха с несвойственной ей суетливостью готовила смесь для питания.
– Что случилось, звезда моя?
Не отрываясь от занятия, супруга ответила:
– Я покормила его, как обычно, но он не переставал плакать. Я дала ему ещё бутылочку, он съел её за несколько секунд. И стал просить ещё. Это шестая, – указала она на вновь наполненную бутылочку.
У Рахима нервно дёрнулась шея.
– Ну, это нормально. Помнишь, я говорил тебе.
– Да, конечно. Но мне всё равно как-то не по себе.
– Не волнуйся, милая. Я думаю, он скоро наестся. Не может же он, в конце концов, есть больше, чем он сам весит. Давай я на всякий случай приготовлю ещё порцию, пока ты кормишь маленького Китху.
Помочь жене было хорошей идеей, потому что маленький Китху съел ещё несколько порций, прежде чем уснуть. Если бы Рахим не смешивал порошок с молоком, пока ребёнок поглощал еду, молодым родителям пришлось бы выслушать ещё несколько недовольных песен.
И прежде, чем уснуть, ребёнок сделал ещё одно необходимое дело. При этом маме с папой не пришлось проверять пелёнки, чтобы узнать об этом. Запах был столь резок и внезапен, что Синкха не сразу поняла его источник. Но что поделаешь – дети есть дети.
На следующий день звонок супруги отвлёк Рахима от скучного дела – в очередной раз орден Креоников пытался взорвать Солнце.
– Господин мой, я прошу тебя приехать домой, – Синкха говорила со странным придыханием и опустив лицо. В микрофон слышался требовательный детский плач. Гадкий нервный тик снова пронзил шейные мускулы прокурора.
– Что случилось, лотос сада моего?
– Он... Он ест. Я скормила ему всю пачку, но он продолжал требовать пищу. Я принесла из подвала ещё несколько, он съел и их. У меня уже болят руки... Я... Мне кажется, он увеличился. Я боюсь.
Она подняла голову и посмотрела на экран. Рахим увидел, что жена плачет.
– Я выезжаю.
Дорога до дому отняла у него пол часа. Рахим посылал проклятия Гангу: перелёт через всю Солнечную систему длился короче, чем через центр Мегаполиса. Пробки были на всех сорока доступных для полёта уровнях. Заходя в дом, Рахим уже сильно нервничал, шею ему свело и не отпускало.
Детский плач разносился по всему дому. Зайдя на кухню, Рахим застал удручающую картину: стараясь удержать в ослабевших руках миксер, Сикха делала тщетные попытки приготовить пищевую смесь. Лицо её покраснело от слёз. Запах на кухне стоял ужасный, пустые пачки от сухой смеси горой валялись на полу. Увидев мужа, Синкха снова расплакалась. Это были слёзы облегчения. Ещё никогда молодой прокурор не видел свою жену столь распустившейся, для него она всегда выглядела изумительно.
Маленький Китху действительно уже не был таким маленьким. От пищи он увеличивался на глазах. У Рахима по коже пробежал мороз, но он взял себя в руки.
– Синкха, милая, отдохни, я сделаю.
Супруга молча положила прибор и осела на стул в углу. Всё время пока муж кормил ребёнка и менял подгузник, она не шелохнулась и не издала ни звука, только отрывисто и коротко дышала. Рахим скормил Китху две пачки, и побежал в гараж. Взял с собой целую коробку. После каждой порции крик становился всё более требовательным и пронзительным. Ненужная бутылочка валялась на полу, приготовление уже шло в большой суповой кастрюле, а пища ребёнку заливалась в рот половником. Молоко тоже давно кончилось, Рахим заливал смесь водой из-под крана, а сухие хлопья младенец есть отказывался. Через час коробка опустела, Рахим снова побежал в гараж. Там он с ужасом увидел, что осталась одна коробка. В коробке двадцать пачек, и Рахим не был уверен, что этого на сегодня хватит.
Когда кончилась шестая пачка, Рахим окликнул жену:
– Синкха, как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше. Я поспала.
– Лучезарная моя, тебе придётся готовить смесь, пока я съезжу в магазин, иначе Китху останется без пищи.
– Конечно, мой господин. Поезжай, я всё сделаю. – Она решительно поднялась со стула и по-спортивному размяла суставы.
Уже на выходе из дома Рахим вновь почуял характерный запах, но терять время он не мог. Не глядя на светофоры и подрезая, он помчался в магазин.
Когда он, с грозовой тучей на лице, вошёл в магазин, китаец-отец сразу побледнел и упал на колени. Китаец-сын выронил из рук всегдашнюю игровую приставку.
– Господин прокурор, пощадите!
– Успокойтесь! – резко прервал его тираду Рахим. – Я не за этим пришёл. Мне нужно детское питание, много.
Старший китаец вскочил с колен и включил улыбку.
– Очень рад, господин! При заключении договора...
– Да, да! – раздражённо перебил Рахим. – Я со всем согласен. Мне нужно сто коробок смеси и сто коробок клетчатки, сейчас.
– Не, ста нет. – подал голос сын. Он старался выглядеть нагловато-смелым, но было заметно, что он боится прокурора и нервничает, даже многочисленные кольца на его лице дрожали. – Писят есть того, и сорк другого. Но эт мало. Когда началось?
– Вчера.
– Ха! Дальше токо больше будет. Эт вам на два дня. Но через два дня можем подвалить остальное.
– Приглашаю заключить договор, господин... – попытался вставить отец.
– Отец! Хорош! Я всё решу. – молодой китаец вновь повернулся к прокурору. Он уже перестал дрожать. – Понимаить же, без договора нам нет резона поставщиков теребить. Во бланк, половину денег щас, остальное потом.
– Я отдам все, только завтра чтоб было ещё! – он протянул свою банковскую карточку. Глаза обоих продавцов засияли при виде платиновой карты «Центрального Земного», но китаец сын всё же замотал головой:
– Не, я ж сказал, через два дня. Раньше никак. Из соседней галактики везти.
– Из соседней галактики везти четыре часа! Ты меня за дурака не держи!
– Эт ежу понятно. А с другого конца Земли почти двое суток. Такой крупный космопорт есть токо в Бразилии.
Молодой китаец был прав – по Земле передвигаться было гораздо медленнее, чем по космосу.
– Ну, хорошо, хорошо. Пусть будет так. Сейчас грузите что есть и за мной.
Они остановились возле дома. Рахим бросил машину как есть, и побежал в дом, а грузчики стали разгружать коробки. Рахим вошёл в дом, и его суть не стошнило, так отвратительно пахло. Когда он зашёл на кухню, он еле сдержал желудочный спазм, так шокирующее было то, что он увидел.
Опухший Китху лежал на спине, позеленевшая Синкха склонилась над ним в неудобной позе с половником в руках, но не это было самым жутким – из подгузника ребёнка медленно вытекали струи коричнево-зелёной жижи и растекались по столу и полу. От запаха резало глаза. Под женой была лужа другого происхождения – её вырвало.
– Синкха! – только и нашёл, что сказать растерянный муж.
Она даже не подняла на него глаза.
– Я не успеваю поменять подгузник. Нельзя... Нельзя оставлять его без пищи, иначе он начинает дьявольски визжать, я... я не могу это слышать.
Рахим кинулся к пачке с подгузниками, и поменял его, пока супруга кормила Китху. Затем он стал смешивать смесь.
– Эй! Хозяин! – послышался крик из прихожей.
– Пошли к чёрту! – огрызнулся Рахим.
– Расписаться надо! Нас без подписи на порог не пустят.
«Чёртовы бюрократы», – ругнулся про себя Рахим, но к двери побежал. Курьер стоял у двери, прикрывая рот платком. Рядом со штабелем коробок питания стоял ещё чёрный металлический агрегат.
– Что это? Я эту штуку не заказывал.
– Это подарок от хозяина Хо, ионизатор воздуха. На стены налипнет куча вязкой грязи, но вы хотя сможете дышать. Господи! – было видно, что он тоже с трудом сдерживает себя.
«Да у этого Хо, видно, большой опыт в обслуживании приёмных родителей», – подумал Рахим. Первым делом он притащил в дом тяжеленный ионизатор и включил. Через несколько секунд воздух и на самом деле стал свежее.
Внезапно Китху перестал есть, громко срыгнул, и несчастный отец увидел, почему нельзя успеть поменять ребёнку подгузник. Соммс стал на глазах уменьшаться, а из белоснежного подгузника полился жидкий кал, он тёк из детёныша, как вода из губки. Рахим уже не смог сдержаться и его стошнило. Когда он немножко пришёл в себя, то увидел, что Китху внезапно уснул прямо в луже собственного дерьма. Рахим возблагодарил Будду за окончание мучения, до утра можно было передохнуть. Синкха молча бросила всё как было и медленно пошла в душ. Рахим не стал её останавливать, ей и так сегодня пришлось пережить такое, что никому не пожелаешь. Он огляделся, предстояло прибраться на кухне, вымыть ребёнка, принести коробки на кухню. Первым делом он вымыл ребёнка. Вернувшийся в нормальное состояние Китху был таким миленьким и так ангельски улыбался во сне, что отец на время забыл об ужасах сегодняшнего вечера. Он принёс младенца в спальню и подал его жене. Синкха сначала вздрогнула при виде сына, но потом увидела, какой он хорошенький – розовый, чистый. Как раз в этот момент Китху увидел что-то во сне и восхитительно засюсюкал. Синкха устало улыбнулась:
– Мы потерпим милый, правда? Это ведь так легко, всё бросить. Мы будем сильнее.
Рахим крепко обнял жену.
– Конечно. Спи, изумруд моего сердца, ты устала сегодня. Я обо всём позабочусь.
Синкха улыбнулась и тут же уснула.
Рахим позвонил подчинённым и сказал, что его не будет несколько дней. Затем, собрав волю в комок, он прибрался на кухне. Об ужине после этого он даже не мог и думать. Потом стаскал коробки в кухню. Расставил посуду так, чтобы назавтра было удобнее готовить. Когда все дела были сделаны, уже наступила ночь, горе-папу обуяли тяжёлые раздумья. В беседе с послом, за разговором о поглощении ребёнком пищи молодой прокурор совсем не подумал о выделении переработанной клетчатки и о том, сколько это будет продолжаться. И совсем зря. Он набрал номер. Несмотря на поздний час, посол ответил почти сразу, будто ждал звонка у телефона.
– Здравствуйте, господин Щякямсхинапанарокур, – на этот раз он был в неподходящем ко времени суток костюме салатового цвета. Голос его был бодр, но на лице была усталость.
– Вы ещё работаете? – удивился Рахим.
– Отдыхать некогда, – отшутился посол. – У вас есть ко мне есть вопросы? Вы выглядите утомлённым.
– Да. Знаете, началось.
Иронические огоньки исчезли из глаз посла.
– Я надеюсь, вы помните, о чём мы говорили? – настороженно спросил он.
– Да, разумеется. Я хотел спросить, сколько этот период может продолжаться. Знаете, эти испражнения, они так отвратительно воняют... Извините, – Рахим вспомнил, что говорит с соммсом.
– Ничего я понимаю. По-разному. Неделю или две максимум. Проблемы с отводом кала возникают не у вас первого. Чтобы их избежать, я посоветовал бы вам во время кормления положить ребёнка на решётку над какой-нибудь ёмкостью, например над ванной.
Рахим представил, как это будет выглядеть и его шея снова дёрнулась.
– Спасибо.
– Не за что. Также заложите чем-нибудь уши, Китху может быть... очень настойчив. Крепитесь, господин прокурор, я очень надеюсь на то, что вы не будете таким, как все.
– Я тоже. До свидания.
***
Утром Рахима разбудил детский крик. Гораздо более громкий, чем обычно. Синкхи не было рядом. Он мгновенно вскочил и понёсся на кухню. Там жена уже размешивала в кастрюле смесь.
– Как ты себя чувствуешь, родная?
– Хорошо, мой господин. – К ней уже вернулось самообладание, она вновь соблюдала семейный этикет шудры. – Только руки болят.
– Давай я буду мешать, а ты пока принеси ванночку Китху и решётку, меня этому посол научил.
Первый же акт дефекации показал, что детской ванночки для мытья явно недостаточно. К счастью, ионизатор работал исправно. Синкха прибрала то, что вылилось на пол, а Рахим понёс ванночку слить в канализацию. Перенапряжение вчерашнего дня сказалось в самый неподходящий момент – ему свело пальцы судорогой и всё содержимое ванночки оказалось на полу. Впервые за много лет прокурор заматерился. Убрать это самому не представлялось возможным. Рахим плюнул и поспешил обратно в кухню. Там он приготовил запасную кастрюлю питания и позвонил в службу чистки.
– Я вас слушаю, – защебетала миловидная секретарша.
– Здравствуйте, мне надо прибраться в квартире.
– Конечно. Адрес?
Через полчаса несколько дюжих арабов в форменной одежде появились на пороге. Но как только они почуяли запах, тут же забрались обратно в машину и уехали, Рахим слова не успел сказать.
– Добрый день ещё раз, – всё так же прощебетала секретарша.
– Что за шутки? Почему ваши сотрудники не стали работать?
– Как не стали? А что у вас там?
– У меня... у меня соммс.
Чудные глазки секретарши округлились, щёчки порозовели
– Ой, извините, но мы не выполняем таких работ.
– Что значит «не выполняем»? Вы знаете, кто я!?
Девушка испуганно посмотрела по сторонам и вдруг убежала. Через минуту Рахим понял, что сильно напугал её, и с досады стукнул кулаком в стену. В следующей конторе ответил более рассудительный молодой человек.
– Извините, господин прокурор, но при всём уважении к вам мы не сможем вам помочь. Людей невозможно заставить возиться в... этом. Вы же понимаете, у любой силы воли есть предел.
– Но я же убирал это.
На лице молодого человека выразилось неподдельное восхищение.
– Вы просто герой, господин прокурор.
– Я заплачу втрое.
– Хоть во сто крат. Даже под угрозой увольнения никто не станет, мы с этим уже неоднократно сталкивались.
При мысли о той луже в коридоре, и о том, что с ней придётся возиться самостоятельно, Рахим похолодел.
– Насколько я понимаю, в другие места обращаться тоже бесполезно?
– Сожалею. Держитесь.
Спать Рахим лёг через шестнадцать часов беспрерывной кормёжки со смешанным чувством звериного голода и полного отвращения к какой бы то ни было пище. Лишь стакан воды согласился остаться в желудке. В глазах жены появились мелкие огоньки безумия. Если бы только Рахим мог справиться без неё, он бы отправил её куда-нибудь. Но этого сделать было нельзя – как только Китху оставался без пищи, он начинал кричать, да так, что уши закладывало. Соседи не пришли ругаться только потому, что Щякямсхинапанарокур был государственным прокурором, и с ним не хотели ссориться. Рахим со льдом в поджелудочной железе подумал о том моменте, когда психическая усталость сломает социальные барьеры в их мышлении, им станет всё равно, кто отравляет им жизнь, и они вместе придут бить ему морду и убивать ребёнка. Если бы он мог себе только представить, что ждёт его дальше...
К середине следующего дня отвратительной жижей был равномерно покрыт пол во всём доме. Маленький Китху стал поглощать пищу так быстро, что супруги вдвоём еле успевали мешать смесь в двух огромных чанах. Вследствие этого детёныш ел и испражнялся одновременно. Жижа из ванночки текла беспрерывно. На Синкхе не было лица, какая-то застывшая маска ужаса из японского театра Кабуки, но она самоотверженно продолжала работать. От беспрерывной рвоты спасал лишь ионизатор. Было страшно даже подумать о том, чтобы он сломался.
Ближе к ужину Рахим вдруг обнаружил, что питание кончается. Он беспокойно позвонил в магазин Хо. На экране появился сын.
– Здрасьте. Чё как справляетесь?
– Более-менее. Когда будет следующая партия?
– Скоро. Транспорт уже на континенте. Застрял в России. Вы ж знаете, какие у них там лётные трассы.
Рахим знал, поэтому серьёзно занервничал.
– Так ко скольки приедет?
– Ну это... Часа через два, типа того.
– Мне может не хватить на два часа.
– Тогда в ионизаторе откройте люк на задней стенке.
– Что там?
Чань Хо нервно порыскал глазами по полу.
– Через два часа. Чао.
Экран погас.
«Чао! Тоже мне итальянец нашёлся», – подумал Рахим и открыл незаметный лючок на задней стенке ионизатора. Там лежал шоковый револьвер. Рахим с бешенством метнул его в стену.
«Все они выбирают лёгкое решение. Ну, ничего, я им докажу!»
Последняя капля смеси исчезла во рту ребёнка через полтора часа. Он сразу же начал кричать. Синкха металась по кухне в поисках того, что можно было бы скормить Китху. От хлеба, масла, молока, мороженого мяса и карри детёныш отказался и продолжал кричать. Рахим снова набрал магазин. Чань Хо разозлился:
– Ну чё, я ж сказал, скоро будет. Уже в городе транспорт, минут через пятнадцать ждите. Чё, пятнадцать минут не подождать, умрёте чё ли? – экран погас.
Китху вдруг притих. Во встретившихся глазах супругов затеплилась надежда, что он сейчас уснёт. Но детёныш злобно и очень осмысленно посмотрел на родителей, прищурился и тут началось.
Он завыл так, что вены вздулись на шее обоих человек, от неожиданности супруги присели и схватились за уши. Тревожная сирена по сравнению с этим воем показалась бы шёпотом. Он продирал до самых кончиков синапсов, люди покраснели как от натуги. Рахим попробовал закрыть ребёнку рот, но это не помогло – источник звука был не в его глотке. Синкха заметалась, как загнанный волчонок на охоте.
– Рахим! Рахим! Заставь его замолчать! У меня сейчас голова лопнет! – она даже не кричала, это был визг. Глаза её горели сумасшествием от усталости, ужаса и отвращения – она не спала уже два дня, вся была измазана в детском поносе, даже волосы, и похудела от голода. Только теперь Рахим заметил, во что превратился его чудесный лотос.
Муж бросился к ней, потряс за плечи.
– Синкха! Иди в дальнюю спальню, закройся и заложи щели тряпьём. Потерпи, скоро приедет грузовик с питанием.
В окно влетел камень – социальный барьер лопнул. В стену стукнулось ещё два. Рахим толкнул жену в сторону дальней спальни, а сам выбежал на улицу. Когда дверь открылась, из дома на лужайку полилась зловонная жижа. Из всех близлежащих домов вышли соседи, на их лицах была злоба в различной степени – от возмущения до агрессии.
– Уберите этот вой!
– Заткни соммсу пасть!
– Если не заткнёшь его, я сам оторву ему голову.
– Я сожгу твой поганый притон для инопланетных выродков! – наперебой кричали они.
Рахим сконцентрировал в лёгких весь характер, который у него был и заорал:
– Молчать! Заткнулись все!
Соседи не ожидали такого отпора и озадаченно притихли.
– Через пять минут приедет грузовик с едой и ребёнок замолчит. А до тех пор чтоб сидели по домам молча! Если кто приблизится к дому, в куски разорву!
Всклокоченный, издёрганный человек, по уши измазанный в говне, не может шутить, это все поняли сразу и мгновенно исчезли внутри своих жилищ. Тут же на улице показался грузовик с эмблемой Хо. Рахим с полоумными глазами побежал к нему, остановил на ходу, забрался прямо в кузов, остервенело вырвал несколько пачек из коробки и побежал в дом, не обращая внимания на растерянного экспедитора, протягивающего ему формуляр.
– Привезли! Привезли! – закричал он. – Сейчас накормим и...
Он замолчал посреди предложения и перестал слышать адский вой.
В луже детского дерьма лежала Синкха. В её руке был шоковый револьвер, а левое ухо обожжено – несмертельный в общем случае разряд она пропустила себе через голову. Его путеводная звезда, райский лотос, украшавший сад его жизни, его чудесная красавица Синкха умерла в луже поноса с безумными глазами. Рахим сломался. Повинуясь мгновенному порыву, он подбежал, вырвал револьвер из мёртвой руки и направил дуло в лицо Китху. Милый ребёнок, теперь больше похожий на разъярённого зверёныша, злобно ощерился, глядя приёмному отцу прямо в глаза. Рахим нажал кнопку и вой прекратился.
С беспрестанно дёргающейся шеей Рахим опустился над телом жены и впервые за всю жизнь заплакал, беззвучно содрогаясь.
***
Вечерело. Судья устало потёр лоб, отчего его курчавый парик, последний писк моды, съехал на бок. Кондиционер последний раз тоскливо скрипнул и сломался окончательно. Сразу же под плотной мантией потекли ручейки пота. Муха с погнутыми крыльями неохотно билась о стекло жирной оранжевой тушкой.
– Итак, мистер Джеймс, ваши вопросы.
Молодой прокурор, неуверенно поправил галстук и встал. Он очень неуютно чувствовал себя на месте обвинителя своего шефа.
– Спасибо, ваша честь. Господин Щякямсхинапанарокур... – он растерянно замолчал. Он не знал, что сказать.
– Ваша честь...
Присутствующие в зале не сразу поняли, откуда доносится этот глухой голос. Голос подал седой не по годам мужчина с нервно дёргающейся шеей и трясущимися руками, сидящий на скамье подсудимых.
– Можно я?
Судья скорбно склонил голову.
– Прошу вас, господин Щякямсхинапанарокур.
Рахим заговорил с паузами, во время которых его мысли блуждали где-то в других временах.
– Господа... Я никогда не отказывался... от своих слов. Я свято верю во всё, что я говорил. Поэтому я... прошу признать меня виновным в убийстве...
– Ваша честь! Я прошу слова! – вдруг раздался голос из зала.
Судья хотел было уже стукнуть молотком, но увидел, что это говорит посол Сомматуама. В отливающем синевой черном костюме, он имел вид чрезвычайно скорбящего человека. То есть соммса. В данной ситуации ему можно было дать слово.
– Прошу вас, господин посол.
Посол прошёл за стойку свидетеля.
– Спасибо. Как официальный и полномочный представитель Сомматуама на Земле я от имени правительства моей планеты прошу суд снять с Рахима Щякямсхинапанарокура все обвинения в убийстве ребёнка нашей расы и освободить его из зала суда.
Зал зашептал, Рахим пристально посмотрел на посла, судья заколебался.
– Но, господин посол, юридически этот ребёнок был человеком...
– Не совсем так, ваша честь. Во-первых, все мы знаем господина государственного прокурора как человека высочайшей моральной и духовной выдержки, также мы доподлинно знаем, что содеянное им произошло в состоянии умственного помешательства. Господин Рахим потерял близкого человека. А во-вторых юридические формальности по усыновлению не были завершены, посему я прошу суд предоставить гражданам Сомматуама самим судить убийц наших детей. Со своей стороны имею сказать, что правительство Соматуама не имеет никаких претензий по данному факту, и просит освободить господина государственного прокурора из зала суда.
На лице прокурора Джеймса появилось большое облегчение.
***
Перед тем, как выйти из машины посла, Рахим посмотрел на свой дом и его перекосило вновь.
– Не волнуйтесь, господин Щякямсхинапанарокур. Дом вычищен и продезодорирован нашими сотрудниками. Отдыхайте.
– Я вот что не могу понять, – глядя на свои трясущиеся руки, тихо промолвил Рахим. – Почему это у вашего правительства вдруг нет ко мне претензий? Чем лучше остальных?
Прежде, чем ответить, посол долго собирался с мыслями, сомневался.
– Лучше, Рахим. Много лучше остальных. Вы первый человек на Земле, кто увидел в нас, соммсах, равных. Вы человек огромной чести, и мне чрезвычайно жаль, что я и мои сородичи принесли вам столько горя.
Рахим посмотрел послу в глаза.
– О чём вы говорите? При чём тут вы?
У посла был вид человека, который начал говорить и не может отступить.
– Мы при всём. Когда на Сомматуаме появилось огромное количество детей, мы поняли, что своими силами нам их не воспитать. Хватает ресурсов, но не хватает людей, всей планете пришлось бы переквалифицироваться в воспитатели. Этого мы позволить себе не можем.
– Вас послушать, так дети родились неожиданно.
Но посол явно не был настроен на иронический лад.
– Так и есть. Вы просто не понимаете всего механизма появления детей на нашей планете. Их не выносят матери в своём чреве, они растут на специальных плантациях. Это можно сравнить... с вашим сельским хозяйством. Вы ведь никогда не знаете до последнего момента, будет урожай, или нет, не так ли? Так и у нас. Вижу, я вас шокировал? Да, несмотря на разительное сходство, мы всё-таки бесконечно далеки друг от друга и люди совершенно не могут выращивать наших детей. Этого мы и не учли, когда задумали эту операцию.
Рахим начал догадываться и нахмурился.
– Операцию?
Посол решительно вздохнул и продолжил:
– Да. Таинственное бесплодие среди ваших женщин – результат воздействия специального излучения, посланного с наших станций. Ещё раз повторяюсь, мне очень жаль, что мы прибегли к таким варварским методам, но как ещё можно было заставить вас усыновлять наших детей в таком количестве? Раньше мы часто практиковали это на других концах Вселенной. После долгих раздумий решили попробовать и на Земле. К сожалению, с трагическими последствиями. Вы очень правильно говорили о цивилизованности на том суде. Как я теперь понимаю, мы были гораздо ниже, чем вы о нас думаете... Думали. Вы героический человек, господин Щякямсхинапанарокур, вы продержались три дня периода циклической переработки, другие земляне стреляли в первый день. После произошедшего мы полностью сворачиваем программу по усыновлению на Земле. Я понимаю, что вас это не утешит. Если вы прямо сейчас захотите убить меня в отмщение за смерть вашей супруги, я готов. Готов умереть за честь такого человека, как вы.
Потрясённый Рахим увидел на своих коленях пистолет. Не шоковую игрушку, а самый настоящий плазменный излучатель. Он горько усмехнулся.
– Нет, господин посол. Я верю в свои убеждения о цивилизованности, поэтому мстить я никому не буду. Есть ли вина общества в том, что оно хочет жить и развиваться? Это желание естественно и объяснимо. Мы с вами лишь мелкие колёсики в машине эволюции. Судьба избрала мою семью жертвой, как я могу гневаться на Будду Христоса? Спихивайте своих детей кому-нибудь ещё, вам это необходимо. Вы ведь как земные кукушки – природа не дала им навыков для выращивания своих детей, и они подкладывают свои яйца в гнёзда других птиц. Можно ли их обвинить в желании размножаться? Конечно, нет.
На лице посла появилась слеза. Одна единственная.
– Я в вас не сомневался. Извините, если сможете. Прощайте.
Рахим вернулся в сверкающий чистотой дом, отстранённо прошёл в сад. Как только он сел на своё излюбленное место, на ветвях голубой акации запела розовая кукушка. Рахим некоторое время смотрел на неё немигающим взглядом, потом встал и медленно пошёл в дом. Когда он вернулся в сад, в его руках был плазменный излучатель. С мелкой дрожью в кисти он поднял руку и прицелился.