А на улице шел дождь просто депрессивное

Сквозь разбитое окно пробился холодный, пронизывающий ветер. Оборваные листья, испачканные в крови, зашелестев, разлетелись в разные стороны. А на улице шел дождь...

Черная челка откинулась от сильного порыва ветра, обнажив половину лица. Синие, небесного цвета глаза смотрели в пустоту. Или пустота смотрела в них...
Слезы скатывались по щекам и, лишь на мгновение задержавшись на обветренных губах, падали на пол.

В этой комнате не было обоев. Только голые, серые стены, расцарапанные обломком лезвия. В этой комнате не было ничего. Лишь оголенный провод и висящая на нем лампочка давали свет в это унылое пространство.

16 лет. Рваные, грязные кеды с большим языком. Джинсы, узкие, черного цвета, и футболка с двумя зайцами на груди. Но руки... Белые, окровавленные... И порез, глубокий, вдоль вены. Облокотившись на стену, мальчик сидел и плакал.

Он плакал от боли, но не от физической, нет. Это была рана в душе. Большая, жестокая и давно гниющая... Каждый день ее посыпали солью и перцем. А он терпел. Смотрел на них и терпел.

А они смеялись ему в лицо, смешивая его с грязью и кровью. Они, эти коварные, улыбчивые люди, люди без эмоций.

Только голые, серые стены, расцарапанные обломком лезвия. И холодный, порывистый ветер, целующий мертвые губы мертвого мальчика. А на улице шел дождь...