Ихтиандр

       Есть две вещи на свете, более всего подверженные изменчивости – женское настроение и погода. Трудно придумать что-либо более непостоянное. Особенно, если речь про погоду, и погоду на Бечевинке. Она меняется там каждые три часа. Вот только что солнце светило, игривыми зайчиками отражалось в бухте – как вдруг уже налетел ветер, натащил за собою мутно-серый мокрый туман, дождь и мерзкую слякоть, и вот уже весь посёлок течёт и хлюпает... А из-за пелены туч уже снова проглядывает весёлый шарик солнышка, чтобы подсушить лужи и подготовить таким образом плацдарм для очередного ливня.
       Военные реагируют на ухудшение погоды объявлением штормовой готовности. Она бывает номер один, номер два и номер три. Это смотря что по прогнозу. Прогнозы врут далеко не всегда, а уж на Бечевинке любой прогноз сбывается по пять раз на день. Ещё бывает тайфунная опасность – это ещё штормовее, чем штормовая-раз. В простом народе говорят проще: «жопа». Кораблям в этих случаях оставаться у причалов не рекомендуется, ибо всякое бывало.
       Хватит преамбул!
       Помощник командира подводной лодки Б-101 капитан-лейтенант Талгат Тиморшин пришёл домой и основательно принял на грудь по причине чудесной погоды. Проснувшись утром, выглянул в окошко и своей лодки у пирса не обнаружил. Протёр глаза, навёл резкость – без толку. Где пароход? Утоп у пирса? В море ушёл? Без меня?! А как же я? Преодолевая тяготы постпохмельного синдрома (сокращенно: ППС), капитан-лейтенант, шатаясь, пересёк комнату и изучил содержимое другого окна. Подводная лодка, съёжившись, уныло торчала посреди серой бухты. Моросил мерзкий октябрьский дождь, суля дальнейшее ухудшение. Всё было ясно: дали «штормовую-раз», лодку выгнали в бухту подальше от берега и поставили там на якорь.
       От сердца отлегло, но не совсем. Если лодка отходит от пирса, экипаж должен быть на борту, а уж помощник командира – обязательно. Что ж они, гады, не сказали, не разбудили, не прислали никого? А может, присылали, да достучаться не смогли – уж очень славно вчера принял... ППС вёл беспокойные мысли в специфическом направлении, подводя к выбору единственно правильного решения.
       Помощник командира должен быть на корабле. Точка. Решение есть, решение принято.
       Влив внутрь себя ещё полстакана, бравый капитан-лейтенант крякнул, судорожно оделся и гигантскими шагами бросился прямо на берег в район бербазовского свинодрома.
       До лодки было чуть больше мили – для настоящего моряка не дистанция. Талгат разделся до трусов, аккуратно сложил форму на бережке (называется «укладка») и, войдя в акваторию, взял курс на родной корабль...

       ...Торчащий в окне штаба оперативный от нечего делать лениво обозревал окрестности. Его внимание привлёк странный неопознанный плавпредмет, медленно перемещающийся по рейду в сторону стоящей на якоре подводной лодки Б-101. Объект терялся в пенящихся гребнях волн; оперативный почесал затылок и взял морской бинокль. Ма-ма...
       Обалдевший кап-три схватился за телефон:
       – Тащ комбриг! Оперативный третьеранга Черенков! Человек плывёт! Какой-то!.. К «сто первой», на рейд... Никак нет... Не могу знать... Возможно, диверсант, тащ комбриг... Не понял вас?.. Есть! Так точно, мудаки! Есть катер к спуску!
       Малый разъездной катер комбрига стоял в автопарке на тележке с вечно сдутыми колёсами. Никто не помнит, когда им пользовались в последний раз. Пока нашли того, кто умеет, пока тележку подкатили к воде, пока спихнули на воду, пока чудом завели закисший от времени движок... Да все просто взвыли от изумления, когда он затарахтел.
       Прыгающий на волнах катер, пыхтя дымком, подлетел к пловцу и заложил крутой вираж – как раз в тот момент, когда тот уже собирался ухватиться руками за родные шпигаты. Весь экипаж вылез наверх, радостно приветствуя мужественного сослуживца.
       – Не трожьте его! – кричал командир лодки на катер. – Он что, зря плыл?
       – У нас приказ комбрига! – отвечали с катера. – Доставить!
       Тем временем Талгат сделал последнее колоссальное усилие и коснулся лёгкого корпуса. Бухту огласил торжествующий вопль экипажа.
       – П-п-п-приб-был!.. – доложил Талгат командиру лодки и лишился чувств.
       После того, как отважного моржа натёрли шылом, одели во всё верблюжачье и ещё изрядно влили внутрь, он был спелёнат, посажен в катер и с почестями свезён на берег – пред светлые очи комбрига.
       – Ценю служебное рвение! – набычась, сказал комбриг. – Маленький купальщик, ипиомать... а если бы утоп? А?!
       – Н-н... ик!.. н-никак н-нет, тащ ад-дмирал!
       – Это ж сколько спирта на тебя, плавунца, извели? Ихтиандр хренов! Командиру передашь: отныне пить только на борту. Понял?! На берегу – чтоб ни капли! Марш отсюда! Катером на корабль!
       Ихтиандра немедленно отвезли на лодку и там положили спатеньки в родную люлю.
       Всё мгновенно встало на свои места. Ветер продолжал гонять по бухте белые на сером барашки. Служба пошла дальше.

1999

* из неизданного сборника «Макароны по-флотски»