Дорога Мемнона. Наумахия

Не знала, что мареновая глубь, ветрогонный струг из чёрного дерева и богиня случая Тиха1 вновь приведут меня к резиденции воплощённого Ра, но уже не беглянкой, а беженкой и не волни-тельной гостьей царя царей. А если женщина не зажигает желанием мужчину, то ей следует заполнить мыслью его ум, что я и сделала, доверив Мемнону тайну Елены.

1 Символизирует изменчивость мира, его неустойчивость и случайность любого факта личной и общественной жизни

– За что же ратоборствует Менелай?! – вскричал Мемнон.– Если Рамсес выдаст мне его жену, то я сниму осаду Трои.

Исполнись миротворческий порыв царя, он прославил бы его менее, чем снятие Менелая с троянской арены силой. Как бы облегчёно вздохнули воины, если бы побратались народы. Но должна напом-нить, что примирение во власти богов. Гера с Афиной и Посейдоном на стороне ахейцев, близнецы Аполлон и Артемида с Афродитой тро-янам способствуют.

– Переверни он весь Мемфис, просей песок и вычерпай каналы, Еле-ны не найдёт. Небожители таят её до срока, пока Афина с Герой не насладятся зрелищем пожара, ручьями крови и гекатомбой трупов.
– Не быть тому! – запальчиво Мемнон.– Юг не позволит торжества Заката. Клянусь Зарёй, ахейцев в море искупаю.
– Хотела б видеть. Зевс милостив к троянам.

Вот и царская барка встречает. Предлагают следовать по обводному каналу на озеро Резиденции. Мемнону не понравился заход с чёр-ного хода, он дипломатично увернулся и в свою очередь пригласил Рамсеса на борт. Дерзость была неслыханной, дворцовый вельможа отказывался верить своим ушам. У него язык не повернётся сооб-щить его величеству об изменении протокола. Тогда он пройдёт Пер-Рамсес без остановки, пригрозил Мемнон.

Настойчивостью эфиоп вынудил египтянина ступить на палубу чужого корабля. Для смягчения сердца его величества, ему приготовили дары, в которых он с удивлением узнал работу своих мастеров.
– Ты никак евреев встретил? – догадался Рамсес.
– Золото – самый красноречивый язык дипломатии,– ответил Мемнон,– оно заставило меня изменить маршрут, а тебя принудит вернуть Кушу два порога. Если Египет будет широко шагать, то скоро дойдёт до Голубого Нила. Серьёзно тебя предупреждаю, Куш я рассматриваю, как буфер между нашими державами. Общей границы между нами не должно быть.
– Могущественный нгусэ нэгэст,– заговорил Рамсес,– мы встрети-лись, не по этому вопросу. Он мирным путём неразрешим. Египет-ские фараоны, разбивающие темя с одного раза, никогда не допус-кали в сердце слабость. Не допущу и я, позор такой не вынесут обелиски. И что скажу на суде Осириса?

Рамсес оглядел свиту Мемнона и узнал меня.
– Что у тебя делает Астарта?
– Она по доброй воле здесь.
– Жрица любви – хорошее знамение, она мне помогла Сета сокру-шить, и тебе знаменует победу. Приглашаю всех отведать моего хлеба.

Цари, вельможи и мы, скромные добровольцы, сошли на египетскую землю. Нас не встречали, потому что ждали за фасадом. Скороходы рванулись туда, и вскоре звуки зурн оповестили, что торжествен-ная процессия жрецов движется в обход дворца.
– Испортил ты мне приём,– посетовал Рамсес.– Подобно Муваталли, что под Кадешем сорвал обед.
– Начитан о знаменитой битве, Пентаура перевели на эфиопский.
– Рад мировой известности будущего зятя.
– Обрадую тебя, великий царь, князь Мадиана тоже метит породнить-ся с тобой.
– Приап?
– Просил у меня руку Андромеды. Забавный нахалёнок.
– У него скота, как саранчи.
«Возможно принудит судьба царевну на мясо менять»,– подумал Рамсес.

– Прогуляемся на озеро пешком,– неожиданно предложил Мемнон.– Не хочу досаждать царицам.
Скороходы снова понесли слово в устах.

Мемнон не пожалел, что пир прошёл на озере. Зрелищем неведомой ему наумахии царь царей был возбуждён. Азарт поразил Мемнона, он толкал локтями  сидевшего слева фараона и своего адмирала спра-ва, кричал, отдавал морские команды, будто экипажи сражающихся судов его слышат. Барки скучились, как стадо овец, и волчьи клы-ки ахейских диер рвали их борта с остервенением серых разбойни-ков.

Полагая, что со стороны виднее, Мемнон свою видимость выхода барок из окружения поспешил донести флагман-капитану. Эфиоп прыгнул в лодку связи и погнал её в гущу баталии. Но, сбежав с возвышенного места, он потерял ориентир, и позабыл, где в хаосе сбившихся в кучу судов находится командующий.

Руководили же морским боем не с кораблей, а с земли. Условные сигналы своим заместителям подавали с крыши дворца распорядители образцового сражения. Показателем победы признавался флаг, под-нятый на мачте неприятельского флагмана. Флагштоки флагманских кораблей манили смельчаков сорвать с них государственный символ, и получить награду, полагающуюся за подобный подвиг.

И этот позор должен пережить фараон, да ещё в присутствии гостя! О, Амон, что за свирепая раса, называющая себя арийцами, надвига-ется на потомков атлантов? Кто родил опустошителей? Сотни тысяч лет атланты вгоняли дикаркам в чресла и ложесна божий дар, и вот мутировалось потомство, которое заточило в подземелье матерей и отцов, построило мегаполисы, выделило из среды своей богов и героев и поперло на измельчавший род атлантический. И оделись мутанты в виссон и шёлк и построили корабли кипарисовые, и натя-нули паруса из узорчатого полотна, и выстрогали вёсла из дубов Васанских и банки для гребцов из бука, и залили в вальки для про-тивовеса свинец из Тасоса. И галдят по-ахейски: все наши боги родом из Трои, Тира, и Мемфиса, мы возвращаемся на Прародину. И боги куют и клепают доспехи фесалийцам, аргосцам и микенцам, шар-данам и филистимлянам. Откуда изверглась плоть жадная до восточ-ных дев? Ужели допустим их в наши дворцы, а сами будем доволь-ствоваться собачьими конурами? Ужели случится недоброе, и чужой сеятель засеет наши поля? «Нет, этому не бывать, пока я жив»,– поклялся Рамсес и отдал приказ остановить игру. Капитанов кораб-лей пригласил на анализ боя.

– Какой вывод сделал царь царей? – спросил Рамсес после разборки.
– Мой флот годится только для высадки десанта…
– На необитаемые острова,– съязвил фараон.– Флот нужен, чтобы потопить корабли противника вместе с десантом. Чтобы сохранить жертвенники своим богам, статуи их и храмы. Пошлёшь Приаму вест-ника, и разом нападите на лагерь ахейцев ночью. Твоими силами Агамемнона не сломить. Вместе с троянами вас втрое меньше, чем ахейцев, но достаточно, чтобы прорваться к воротам Трои. Спит Азия на сундуках с сокровищами, и Египет истощил силы с ливийца-ми и хеттами. Флот свой я тебе не дам на погибель. В своих во-дах, где мои капитаны знают мели, течения и ветры, встретим народы моря. Не гневайся, царь, да поможет тебе богиня войны святая львица Сехмет.

Я подумала, что не мне спорить с ревнивой Герой и мудрой Афиной, даже при покровительстве Афродиты. Если богиня справедливой войны ополчилась на Трою, то чем на поле боя заниматься богине любви? Жрица найдёт для себя занятие, но не пора ли ей уйти в частную жизнь. Нельзя матери и любовнице на глазах, да хоть и за глазами ребёнка и любимого, «возвышать сердца» другим мужчинам. И осталась в Пер-Рамсесе с надеждой устроиться на купеческое финикийское судно.

Через три дня после проводов эфиопской армады к пристани причали-ли десять судёнышек с «головорезами». На головном корабле сверка-ла золотом колесница, и на растяжках стояли кони. В первую оче-редь выгрузили колесницу и запрягли в неё лошадей. Через площадь Приап помчался к дворцу. Конечно, мой сын очень мил и вызвал уми-ление у многочисленных принцесс, которые сразу пригласили «царя Мадианского» на женскую половину. Побезобразничав в будуарах царевен, Приап выразил желание встретиться с Солнцем Египта.

Мериамон, дочь Иситнофрет, пошутила, что отец его не примет, так как царь пустыни не умеет ходить по паркету.
–  В твоём доме из чего полы?
– Из ковров.
– Какой богатый. А мебель?
– Из подушек.
– А кровать?
– Я на полу сплю.

Мериамон и Бент-Анат прыснули от смеха.
– Чтобы не поскользнулся, мы возьмём тебя под ручки,– предложила старшая сестра. Открой секрет, о чём будешь говорить с отцом.
– Я прибыл сватать Бент-Анат.
– Но я для тебя старуха!– изумилась  царевна.
– Бык ровесниц не ищет.
– Разве ты уже бык? А где твои рога? – пошутила Бент-Анат.
– В надёжном месте,– ловко парировал Приап.

– Умрёшь с тобой, Приап. К невесте в дом посылают родителей. Кто твои родители?
– Я сам по себе. Мой отчим Йахве.
– Ого! – в один голос воскликнули принцессы.– Знатная персона, упокой, Осирис, её ка на своих полях. А мать?
– Мать жрица, а ещё у меня два отца: Эшмун и Адонис. Мать с Эшмуном отправились на войну с ахейцами.
Сёстры переглянулись с застывшими лицами.
– Удивительно,– сказала Мериамон,– но это уже не детский разговор. Если Астарта и Эшмун твои родители, то они здесь, но сватать Бент-Анат они не пойдут.
– Сам знаю.
– Я познакомлю тебя с братом,– сказала Бент-Анат,– он объяснит моё положение.

– Хочу с царём познакомиться.
– Ты ещё мал беседовать с царями,– суровым тоном сказала Мериам-он.– И кто тебя отпустил одного в такую даль?
– Царю разрешения спрашивать не пристало.
Сёстры одобрительно кивнули.
– Ашахебусед снарядил меня в поход.
– Вот как! Это интересно. Тогда я доложу о тебе отцу,– вызвалась Бент-Анат.

Известие возмутило фараона. Гребцы на монерах эфиопские, солдаты из египтян, а командир – мальчишка мадианин. Но то, что с лаге-рем Ашахебуседа есть морское сообщение, Рамсеса обрадовало. Он велел посадить на мадианскую эскадру родителей Приапа, самого царька, и под конвоем военного корабля отправить туда, откуда они прибыли.

Возмущённая распоряжением царя, я послала ему дерзкое cло-во: «Так-то твоё величество уважает вдову своего адмирала, что против воли отсылает в место, которое я оставила. Прошу позво-ления отбыть на родину вместе с сыном. Мадианскому народу не нужен шутовской царь. До совершеннолетия Приапа назначь князем первосвященника Иофора».

Табличка подействовала на Рамсеса. Нас с Эшмуном оставили, а Приапа приковали к веслу. Беспокоить правителя ещё раз я не посмела.