Превратности судьбы

Никогда не думайте, что это вас не коснётся.  Напротив, жизнь устроена так, что никто не застрахован от любой неожиданности. Потому что жизнь зависит не только от тебя, но и от такой виртуальной мистической вещи, как судьба. 
Я это понял, когда однажды,  моя жена, с которой я прожил почти десять лет, сказала, пряча глаза:
- Мы с тобой должны развестись, так как я выхожу замуж за другого человека.
Я рассмеялся , принимая сказанное за шутку, впрочем, не слишком остроумную. Но жена вскинула на меня глаза, и я понял, что это серьёзно.
- Выходит, я последний, кто узнаёт эту новость? Выходит, ты давно не принимаешь меня в расчёт?
- Я не решалась сказать. Честно. Я знаю, для тебя это большая неприятность, а сообщать неприятное известие, очень непросто.
«Неприятность!» Я смотрел ей в глаза и не мог понять, неужели женщины такие подлые существа, что могут совершенно бестрепетной рукой нанести удар человеку, с которым прожили столько лет и которому столько раз, повторяли, что любят? Неужели они такие бесчувственные комедиантки, что продолжают разыгрывать счастливое супружество, ведя другую тайную  предательскую жизнь?
- Я тебе сейчас всё объясню, - начала она, - и я почувствовал, как ей неуютно от моего взгляда.
- Нет, я не хочу слышать объяснений.  У меня нет сомнений, что они будут лживыми и унизительными, как вся наша жизнь.
- Как ты можешь так говорить?! Ты сам виноват во всём!!
- Молчи! Слышишь? Больше – ни слова!
Она растерянно замолчала.
Я поспешно оделся и выскочил из квартиры. Жена была мне до того омерзительна, что я боялся, что наделаю каких-нибудь глупостей, о чём потом пожалею.
Улица кишит прохожими. Кажется, весь город вышел посмотреть на моё унижение:  да! смотрите, это -  я, тот самый мужчина, который оказался рыжим клоуном в своей семье, даже не подозревая об этом. Надо мною потешались, а я суетился, старался, чтобы моей жене было хорошо, чтобы она ни в чём не нуждалась. Я ограждал её от жизненных трудностей и неприятностей. Я её любил!!

Как доехал до бабушкиной квартиры, не заметил. Ключ, как всегда, лежал под ковриком. Я оставлял его там, чтобы жена случайно не обнаружила его в моём кармане и не начала задавать  всякие глупые вопросы. Дело в том, что эта квартира досталась мне по наследству от бабушки ещё до моей женитьбы, и я не говорил о её существовании жене, так как был уверен, что она не захочет жить с моей матерью, потребует, чтобы мы жили отдельно, но это было в то время невозможно: мама болела и нуждалась в уходе.
Но и после смерти мамы я не сказал ей об этой квартире. Это была моя «конспиративная квартира», моё убежище, где я был  невероятно свободен, точно надевал шапку-невидимку.
Квартира встретила меня сумрачной тишиной. Я не включил света, сбросил ботинки, повесил на крюк пальто и шапку и прошёл в гостиную. И только теперь облегчённо вздохнул. Всё позади. Да и  было ли всё это в действительности? Я сел в кресло, блаженно вытянул ноги, закрыл глаза и погрузился в полусон: в памяти всплыли стихи Ходасевича:
«Лучше спать, чем слушать речи
Злобной жизни человечьей
Малых правд пустую прю…»
Да, всё это пустое: эта никчёмная жизнь, этот придуманный мошеннический мир, эта жалкая ниша, где я пытался построить своё убогое счастье.
Я перелетаю в другое измерение, где буду свободен, ни от кого не зависим, никому ничего не должен. Начинаю новую жизнь!
Я вскакиваю с кресла, включаю свет, бегу к кладовке, вытаскиваю мольберт, на который когда-то давно натянул холст, достаю кисти, краски, моё сердце трепещет, как перед прыжком  в бездну, я знаю, что это миг моего нового рождения.
Если вы когда - нибудь задумывались над тем, как происходит творческий взрыв в  душе художника, то знайте - это всегда сопряжено с пережитой им душевной драмой.
Я быстро загрунтовал холст и начал работать. Кисть порхала, как живая, рождая необыкновенные страстные тени, красочную игру лучей , как бы высвобождающих внутренние энергии. Они гармонично ложились на полотно и казалось, что я слышу божественные звуки, которые исторгаются из глубины рождающейся картины.
Я не ощущал времени, мною владело какое-то лихорадочное безумие.
Когда  уставшая кисть замерла в моей руке, за окном уже брезжил поздний зимний рассвет. Сбросив одежду,  я повалился на кровать и заснул в то же мгновение, едва голова  коснулась подушки. Яркие красочные сны, такие же беспредметные, абстрактные, как моя картина, тотчас завладели мной,  и долго не отпускали, пока я не провалился в чёрную бездну.
Сколько я проспал? Наверное, довольно долго, потому что яркое солнце ослепило меня, едва я открыл глаза. Косматый заснеженный клён, мой давний товарищ, выросший на моих глазах, и охранявший меня от шума и пыли улицы, с любопытством смотрел в окно. Часы показывали полдень.

Я вскочил и начал действовать. Прежде всего я позвонил на работу своему директору, с которым был в хороших отношениях:
- Ну, наконец-то! – вскричал директор, едва я попытался что-то сказать. – Что произошло? Куда ты пропал?! – Я напрасно пытался вставить хотя бы одно слово. – Твоя жена оборвала мой телефон! Она сказала, что вы вчера слегка повздорили, ты ушёл и не ночевал дома. И на работе тебя нет! Скажи, что мы должны были думать?! Так, брат, нельзя, мне-то ты мог позвонить?
- Извини, Андрей, - мне, наконец, удалось вклиниться в его монолог. – Ну, пожалуйста, извини. Успокойся, у меня всё в порядке, Так жене и передай.
- Что-то случилось?! Я же вижу…
- Да, случилось. Я расскажу тебе при встрече. А сейчас мне нужно срочно уехать месяца на два,,,
- Ты в своём уме? Мы же решили затеять тяжбу с фирмой N…
- Всё будет ОК, - перебил я его, - процесс с блеском проведёт Аня. Ты же знаешь, она прекрасный юрист, и к тому же мой зам. Могу же я заболеть?  Так как отпуск получается долгим, я пришлю по электронной почте заявление о моём увольнении.
- Нет, действительно, ты свихнулся! Скажи хотя бы, что стряслось? Друг я тебе или не друг? Скажи, - прибавил он тихо, - может, я смогу тебе помочь?
Мне стало стыдно, что я так его взбаламутил, поэтому я сказал:
- Да, Андрей, ты мне друг. Может, даже – единственный настоящий друг. И это для меня, когда я оказался совсем один, очень важно. Давай встретимся сегодня в ресторане «У причала».  Но у меня к тебе просьба: ты никому не должен рассказывать о нашей встрече и о моих планах.
- И твоей жене?
- Моей жене – в особенности.
- Да, почему? Она же волнуется…
- Она волнуется не из-за меня. Поэтому, если ты действительно МОЙ друг, то и оставайся им. Пока, до встречи.
- Постой, а во сколько встретимся-то?
- Давай в 8 вечера. – И я повесил трубку.
Стоя под струёй горячего душа, я обдумывал план моей новой жизни.  Об этом же я продолжал размышлять и за чашкой кофе. И вдруг я подумал о некоторой своей странности: я как будто совершенно забыл о жене.
Мне всегда казалось, что жена для меня самое  дорогое существо на свете. У нас не было детей, и для меня она была и любимой женщиной, и моим ребёнком. Мы поженились ещё студентами: я - юридического факультета, в она - филологического, прожили много лет, и даже теперь я могу сказать, что это были счастливые годы. Но теперь я думал о ней, как о чём-то далёком и совершенно для меня неинтересном.  Она больше не была частью моей жизни.
После завтрака я тщательно вымыл руки и подошёл к закрытой  старым халатом картине. Некоторое время я колебался, боясь разочарования, но потом решительно откинул ткань и впился глазами в моё детище.  Картина приветствовала меня сияющим блеском красок, она включила в моей душе безотчётную радость, радость жизни. Я долго стоял перед её ликом, впитывая в себя её жизненную силу, её энергию.

С Андреем мы столкнулись у входа в ресторан. Он был весь какой-то помятый, встревоженный, как будто это не от меня, а от него ушла жена. Он кинулся ко мне, долго тряс мою руку, потом сказал:
- Мне не хочется идти в ресторан. Пойдём в пивнушку и просто напьёмся.
- Я не против. Хотя не совсем понимаю смысл твоей затеи.
- Потом поймёшь.
«Выходит, - подумал я, - не он собрался меня утешать, а ждёт утешения от меня? С чего бы это?»
Поскольку я целый день ничего не ел и чтобы сразу же не слететь с катушек, я взял себе несколько бутербродов с  ветчиной и колбасой. Андрей от еды отказался.
- Я сыт, - пробормотал он. – Мне хочется выпить.
Сразу после первой же рюмки он опьянел, (я подозреваю, что он уже приложился перед нашей встречей), и принялся меня нахваливать, какой я замечательный, добрый, честный и всё в таком же духе.
«Что это с ним?» - удивился я. И вдруг меня осенила простая мысль: уж не он ли  таинственный жених моей супруги»?
- Ну, - сказал я, насмешливо усмехаясь, - выкладывай, что там у тебя?
- Но ты ведь знал об этом? – вскричал он.
- О чём?
- Ладно, не темни! Она мне говорила, что вы давно не живёте. Давно психологически готовы к разводу.
- Да, я готов, - твёрдо и совершенно искренне подтвердил я. А ты что, от меня хочешь получить благословение?
- Я…я, - Андрей совершенно опьянел. Из его глаз потекли слёзы. – Ты не знаешь, как я мучился всем этим… - бормотал он, опустив голову, - но она просто околдовала меня. Ты не представляешь, как я её люблю. И ты – мой лучший друг… Что же мне делать?
Как я и думал, он ждал утешения. Я хлопнул его по плечу:
- Перестань! Я тебя прощаю. Уж я-то знаю, она делает с мужчинами, всё, что захочет. Но давай больше не говорить об этом. Для меня она – пройденный этап.  Откровенно говоря, я хотел серьёзно поговорить с тобой о другом, о том, что для меня важно в сегодняшней моей жизни, но ты слишком пьян.
- Ты правда меня прощаешь? – Андрей, как нашкодивший ребёнок заглядывал мне в глаза. – Спасибо, друг! – он пытался меня облобызать, но это было бы уж слишком.
Я твердо посадил его на место:
- Я сейчас найду такси, и ты поедешь домой!
- Но как же? Надо поговорить, - бормотал он.
- В другой раз, - отрезал я.

Следующие два дня я занимался квартирой.  Я решил не приглашать уборщицу, всё делал сам: вымыл комнаты и кухню, протёр, надо признаться, не особенно хорошо, окна, переставил поудобнее скудную мебель. Но главное, что я сделал – я разобрал кладовку, где хранились мои живописные работы ещё с тех времён, когда я учился в школе живописи. Я рисовал всегда, с самого раннего детства, но ни мои родители, ни я не считали моё увлечение чем-то серьёзным. И  хотя юриспруденция меня увлекла, живопись я не оставлял. Жена об этом даже не подозревала, потому что своим «хобби» я занимался исключительно в бабушкиной квартире.
Большую комнату я превратил в мастерскую, развесил по стенам лучшие свои работы. Новую картину я повесил на самом хорошо освещённом месте. В общем, я подготовился к старту в новую незнакомую жизнь.
Ближе к вечеру я позвонил Андрею. Казалось, все эти дни он только и делал, что сидел у телефона и ждал моего звонка:
- Фу, ну ты, братец, и наглец! Не только не позвонил, но и мобильник отключил!
- Не сердись, «друг Горацио», - смеясь процитировал я классика.
- Да ладно, что с тебя взять? Но ведь  мы с тобой тогда ни о чём не договорились… Нужно снова встретиться.
- Насчёт наших «матримониальных»  дел мы с тобой всё решили: вы оба свободны, значит, к этой теме  больше возвращаться не будем никогда. Но у меня к тебе просьба совершенно иного рода: ведь твой брат Илья - искусствовед? Специалист по живописи?
- Да. И что? Не понимаю, к чему это ты?
- Мне нужно с ним проконсультироваться. Дай, пожалуйста, мне его телефон.
- Пожалуйста…- и обескураженный Андрей продиктовал мне номер телефона своего брата.

Брата моего директора я видел только однажды на нашей корпоративной вечеринке. Он пару раз пригласил на танец мою жену и потом мы с ним немного поговорили о погоде. Илья мне понравился. Он был  моложе Андрея, и внешне почти не походил на брата: плотный, среднего роста, излучающий оптимизм и дружелюбие. И сейчас, когда я нуждался в профессиональном совета, только его мнение я хотел бы услышать.
Я попросил Илью приехать ко мне, чтобы он оценил мою картину и дал мне кое-какие советы. Илья охотно согласился и часа через два был уже у меня дома. Едва поздоровавшись, он сразу же шагнул в мою мастерскую и застыл перед новой картиной.
- Высший класс! – жизнерадостно воскликнул он. – Я бы с удовольствием разместил её в моей картинной галерее.
Потом он просмотрел всё остальное:
- Всё очень недурно. Хорошая реклама, и Вы - классик! Ваше имя нужно раскрутить. Вы хотите, чтобы я этим занялся?
Я несколько растерялся от такого напора:
- Вы думаете…, пробормотал я нечленораздельно. – А классик – это что?
- Классик – это слава, интриги, деньги, предательство. Но главное - это возможность получить удовлетворение от встречи с чувствующим зрителем, с тем, для кого Вы работаете, ощутить, что Вы не зря живёте в этом мире, что Вы, некоторым образом, избранник богов.
Я расхохотался:
- Понятие «классик», Вы сформулировали классно!  Мою новую жизнь обрисовали с разных сторон.  Некоторые стороны меня откровенно пугают. Но… назад пути нет. Я, как слон, назад ходить не умею. Что ж, если  мы с Вами заключим наш союз, то я всецело доверяюсь Вам. Я буду «творить шедевры», а Вы облагодетельствуете общество знакомством с миром прекрасного.
Так состоялось наше знакомство, которое изменило и его и мою жизнь.

Прошло несколько лет. Я не буду описывать тот новый мир, куда я так нежданно-негаданно попал. Для этого надо написать целый роман. Но такие романы уже написаны и очень ярко и правдоподобно, и к тому же замечательными писателями, соревноваться с которыми я не смею, поэтому тех, кого интересует мир богемы, может их почитать.
Я же могу только сказать, что этот мир принял меня неохотно, однако  и не враждебно, постепенно у меня появилось много приятелей и поклонников, как они себя называли, но настоящим близким моим другом был только Илья.
За все эти годы я ничего не слышал о жене, никогда не звонил Андрею, и Илья, зная, что мне  будет неприятно, не заводил ненужных  разговоров.
Но однажды это всё-таки произошло. Рано утром, когда я ещё был в постели, Илья совершенно неожиданно приехал ко мне домой. За все годы нашего знакомства не могу припомнить ни одного случая, когда бы он являлся без предварительного звонка. Я с удивлением таращился на его взволнованное лицо, но он молча снял пальто и без приглашения прошёл в гостиную, быстро проговорив:
- Пойдём, нам нужно поговорить.
- Что случилось?
- С  Ириной несчастье… Она с тяжёлой травмой в больнице. Может, ты захочешь съездить к ней? Я тебя отвезу.
После долгой паузы, я спросил:
- А что произошло?
- Автомобильная катастрофа. Так ты поедешь?
- Не знаю… Может, Андрею будет это неприятно.
- Причём тут Андрей? Они расстались сразу после твоего ухода.
- А это новость! Почему же? Или им просто интересно было меня дурачить?
Илья молча недовольно засопел. Потом сказал:
- Ну, ты едешь или нет? Я не собираюсь тебя уговаривать.

Лечащий врач, приятная женщина средних лет, встретила нас любезно, и предупредила, что в палату может зайти только один посетитель:
- Она в коме, но вы можете с ней поговорить, возможно, она Вас слышит. Известно, что положительные эмоции очень помогают выходу из комы.
- Ладно, Миша, удачи тебе. А я буду ждать в машине, - сказал Илья, когда мы подошли к палате. Я в нерешительности застыл на пороге. Он легонько подтолкнул меня, шепнув:
- Всё будет хорошо, я уверен.
Я открыл дверь и с усилием шагнул вперёд.
Она неподвижно лежала на широкой кровати, в окружении каких-то мерцающих приборов. Простыня скрывала грудь и руки, глаза закрыты. Я смотрел на неё, не решаясь приблизиться, слушая пикание мониторов.  Наконец, несколько придя в себя,  сел на стул, стоящий у  изголовья. Я смотрел на её бледное неподвижное лицо, и сердце пронзило острое чувство то ли жалости, то ли мучительной любви. Комок застрял в горле, глаза затуманили предательские слёзы, из груди вырвался какой-то лающий звук. Я  взял в руки её бледную прозрачную ручку,  прижал к губам.
-  Люблю тебя, - повторял я вновь и вновь. – И никуда больше не отпущу. Только не умирай, пожалуйста, не умирай.  Мы были последними дураками, когда потеряли друг друга. Мы не повторим никогда этой ошибки.
И вдруг я увидел, что она медленно открывает свои прекрасные влажные глаза, и едва слышно шепчет:
- Кто здесь? Что со мной?
- Это я, любимая.  – Вскочив со стула я наклоняюсь к её лицу. –  Ты попала в автомобильную катастрофу. Но всё страшное позади. Ты поправишься, обязательно поправишься, и мы больше не расстанемся никогда.
- Миша, ты?! Господи, какое счастье!
Появившаяся  врач бесцеремонно выгоняет меня из палаты.
- Вы придёте завтра. А сейчас мы собираем врачебный консилиум.
Я целую жену в бледные губки:
- Я приеду завтра. Всё будет хорошо. – И обернувшись к врачу спрашиваю:
- Мне хотелось бы поговорить с Вами.
- Завтра поговорим, - строго отвечает она.

Ночью мне снился ужасный кошмарный сон. Я буквально вырывался из него , заставляя себя проснуться.  Больше заснуть  не смог. Достал холст, натянул на раму и начал писать портрет жены.  Чем ярче выявлялся её силуэт, тем явственнее я чувствовал её присутствие.  Мне казалось, что она здесь, за моей спиной, с улыбкой наблюдает  своё рождение.
В девять утра я позвонил в больницу узнать, когда я смогу её навестить.
- Простите, а кто говорит? – голос медсестры был спокоен.
- Муж.
- К великому сожалению Ваша жена умерла сегодня в 4 часа ночи.
- Этого не может быть! - закричал я.  - Это неправда! Вы что-то путаете.! Она вчера пришла в себя. Я разговаривал с ней!
- Выражаю Вам свои соболезнования, но ночью она скончалась. Причина смерти – оторвавшийся тромб.
. *                *
                *