Роковой отрок 20 глава

Петр с утра был расстроен. Ему доложили, что царевна Наталия

приболела. Ночью у нее был жар , и  рассвет не принес облегчения. Он

прибежал к ней, присел на кровать и вглядывался в воспаленное лицо. Она

кашляла в платочек и на нем оставались следы крови.
- Наташенька, голубчик мой, где же ты простудилась?
- Не ведаю я Петруша... Мне очень тяжко... - произнесла она слабым

голосом.
Немецкий лекарь принес в спальню склянку с лекарством, велел

сиделкам напоить больную. Увидя в головах у Натальи царя, он с тревогой в

глазах вызвал его в другую комнату.  Петр вышел  и сразу к лекарю с вопросом:
- Что с ней?
Лекарь не сразу ответил на вопрос:
- Ви, ваше величество, не должен бить рьядом с сестрой!
- Почему?
- Это ошьень опасно. Возможно ваша сестра имеет чахотка.
- Как чахотка?  Она же была здоровой!  Этого не может быть?
- Ви видеть кровь на платочка?
Сердце Петра заколотилось сильно-сильно:
- Может быть у нее десна кровит или от натуги?
- Нет, нет, это не есть десна. Царевна имейт кровь, когда кашлять.
Петр очень испугался этих слов лекаря. Он знал, что чахотка болезнь

смертельная.
- Она умрет? -  ужас обуял все его существо.
- О, не говорить так. Чахотка есть болезнь продолжительный и можно

временами обостряться.
-Что же делать? Наташу можно вылечить?
- Ми  можем лекарство приостановить процесс. Царевна имейт

слабый организмус. Это ошен плех. Может бить обострений много-много.
Что же делать?  Что же делать?  - повторял в отчаянье царь.
- Царевна не дольжен бить простуда. Ее нада увозить другой климат.

Питербург ошен сирой город.
Петр с надеждой взглянул на лекаря:
- Мы скоро в Москву поедем. Там ей лучше станет?
- Йя, йя! - закивал тот. - Москва корош для царевна.
- И тогда она совсем выздоровеет?
- Мошет бит, ваше величество!  Толко медицина не совсем умеет

лечит чахотка.
Переговорив  с лекарем, царь  приказал адъютанту вызвать Никиту

Тульского. Тот   явился с озабоченным лицом.
- Никита, все ли готово к отъезду в Москву? Надо быстрее уезжать.

Лекарь не советует моей сестре жить в Петербурге. Сырость вредна для нее.
- Ваше величество, да, уже можно ехать. Ничего этому не мешает. -

склонив почтительно голову, доложил  новоиспеченный придворный
  - Никита, мне тоже хочется уехать из этого Петербурга скорее.

Сначала коронуюсь, а потом... потом так в Москве и останусь. Столицу туда

перенесу. Как тебе это нравится?
- Ваше величество, конечно  у нас там природа чудная и

пользительная, - оживился Никита. - разве сравнить с тутошними туманами и

дождями. Вот ведь ране у нас  в Вязниках дождик пройдет, а через час все

подсохнет. А тут даже воздух водой пропитан. А речки рази сравнишь?  Нева

серая какая-то скушная. А наша Клязьма  на солнце искрится, играет. Забавно!
- А говорят там, в подмосковных лесах, охота необыкновенная? -  на 

лице мальчика играла улыбка.
- Ну, зверя всякого там немеряно. Я на охоту не ходил, по

малолетству, мы больше крестьянствовали. Но в лес по грибы-ягоды хаживал

мальцом. Так и кабана там видел, и зайцев, и лося. А птицы на озерах не

пуганы.
- Ух, ты! - нетерпенье загорелось в глазах Петра. - Какое раздолье!
- Вестимо! - Никита радовался, что настроение  царя поднялось и

прошла грусть.
В это время вошел лакей и провозгласил:
- Его сиятельство Алексей Григорьевич Долгоруков!
- Зовите князя! - ответствовал царь.
Никита вскочил.
- Сиди, сиди. - остановил его Петр. - Что ты вскакиваешь? Ты теперь 

такой же, как Долгоруков, придворный. А как только  я дарую тебе княжеское

звание, то и вообще  сравнишься  с ним.
Никита смутился:
-  Да нет, просто мне надобно идти.
- Я еще не все с тобой обговорил. Подожди.
Долгоруков  вошел, почтительно поздоровался с царем и протянул

ему пачку исписанных  листков. Тот  пробежался глазами по написанному и

взглянул на князя:
- Что это, Алексей Григорьевич?
- Это подметные письма, ваше величество. Их обнаружили в разных

местах города.
- Вы их читали? О чем они?
- Я изучил их должным образом, Ваше величество. Здесь сплошная

хула на меня, на многих членов Государственного совета  и , главное, на вас.
Петр нахмурился  и сунул обратно листки Долгорукому, причем лицо

его исказилось брезгливой гримасой:
-  Ну что ж, прочтите Алексей Григорьевич!
Долгорукий развернул листок и многозначительно начал читать:
"Сим письмом мы, друзья и одномышленники Александра

Даниловича Меньшикова хотим свидетельствовать его добропорядочность и

его величайший ум.
Все погрешения, кои возлагаются на его голову являются

вымышленными, ибо его польза для Отечества Российского и его

императорского величества неоценимы. Все вины, кои на него возводятся,

являют собой кознями особ, злонамеренно окруживших трон, в числе которых

князья Долгоруковы, Остерман и прочие, прочие.
Пользуясь малолетством и неопытностью Его величества они

навязывают ему свои суждения и заставляют решать вопросы в свою пользу... 

А так, как его величества по малым летам не обладают той решимостью  и

властью, кои нужны для крепкого правления,  то...  "
Петра аж передернуло. Он вскочил с кресла с гневом  в глазах и

поболевшими губами:
- Хватит!
Этого-то Долгоруков и ждал, поэтому-то и прочитал эти слова с

особым выражением, наблюдая исподлобья за царем.
А тот, придя в себя, воскликнул:
- Кто подписался под сей кляузой?
- Никто, Ваше величество. Тут постарались анонимы. Письмо

распостранили во множестве. Вот это... - он встряхнул  в руке пачку листов. -

видимо, малая толика из них.  Мы же ведь не знаем, сколько их наклепали.
- Проведите сей же день расследование по выявлению этих

анонимов! - перебил царь Долгорукого. - Я не намерен терпеть хулу на себя. 

Как они посмели написать, что кто-то мне может навязывать мнение!
- Я тоже очень возмущен! - воскликнул Долгоруков.
- А все эти бумажки, - голос Петра дрожал от обиды. - по мере

нахождения, сжигать!
Последние слова он выкрикнул твердо и властно, пристукнув

кулаком по ручке кресла.  После напряженного молчания царь спросил

Долгорукого:
- Вы кого-нибудь подозреваете?
Долгоруков начал вкрадчиво:
- Я думаю, что без самого Меньшикова тут не обошлось.
Вы же помните, что он всегда об этом говорил вслух, что вы, Ваше величество,

якобы, несамостоятельно правите и что ваши решения не принадлежат вам. Из

этого письма явно торчат уши Меньшикова.
Руки Петра сжались в кулаки:
- Ему, что, мало ареста?  Он меня еще дразнит!?
- Он надеется, что  вы его простите и арест снимите.
- Как бы не так! За содеянное он будет отвечать! - Петр вскочил,

выхватил из рук Долгорукого часть листков, смял и бросил на пол.
Долгоруков и Никита  не видели  еще Петра таким разгневанным, а

князь все подливал и подливал масла в огонь:
- Ваше величество, Меньшиков богат несметно и потому,  видимо, не

страшится вашего гнева. Даже и в отставке он будет жить припеваючи.
- Вон как! - Петр ногой начал давить брошеный на пол бумажный

комок. - Да он у меня в Сибирь поедет, босый да голый! Всего лишу, и наград и

богатств!
Долгорукому на миг стало страшно до чего он довел царя.  Его поток

обвинений прекратился и он стоял немного растерянный.
- Он смеет называть меня малолетним и неопытным! - в Петра будто

вселился бес. Лоб покраснел, жилы вздулись. - Готовьте указ о лишение

Меньшикова всех наград и поместий и о ссылке его в Сибирь! Чтобы все это

было предо мной в ближайшее время!
Обессиленный от столь бурных эмоций, царь опустился в кресло и,

видя, что Долгоруков все еще стоит, не веря своим ушам, крикнул на него:
- Я что непонятно  сказал! Идите.
Долгоруков потрясенный услышанным, выскочил из кабинета.
На Никиту, который вздумал было посоветовать Петру подождать  в

решениях, что де письмо в защиту Меньшикова, пусть и подметное, еще не

значит, что он сам писал, царь грубо накричал:
- Иди отсюда, не твоего ума это дело!
Напуганный этой внезапно прорвавшейся грубостью, Никита

незаметно юркнул в дверь вслед за Долгоруковым.