История одного страха

    Рядом с нами, совершенно без внимания ученых, существует жизнь, о которой "серьезные люди" предпочитают помалкивать. Помалкивать в силу того, что это ненаучно, неправдоподобно и вообще это все сказки. Так считают те, кто никогда вживую с этим не сталкивался, а, столкнувшись, не поверил бы самому себе. Я же самому себе верю, что видел, о том и рассказываю вам, а захочется проверить - поживите в глухой полесской деревеньке год-другой, еще не в такое поверите...
*     *     *
   У каждого из нас есть свои страхи. Кто-то боится замкнутых пространств, кто-то высоты, кого-то ввергают в ужас змеи и пауки, а кто-то цепенеет при виде оружия, я же, стыдно признаться, панически боюсь коров. Вот и сейчас, выйдя из автобуса, я просто онемел от страха - мне навстречу двигалось бесчисленное стадо коров. Автобус уехал, лишив меня тем самым, последней надежды на спасение. Я озирался по сторонам, не в силах совладать со своим страхом, как меня вдруг окликнули:
 - Неужто Павлуха!
Я обернулся, уворачиваясь от рогов лениво бредущей коровы, и увидел Андрея, моего давнего товарища и верного спутника на охоте.
 - Представь себе!
 - А что меж коров делаешь? - спросил он.
 - Боюсь, - честно признался я.
 - Чего боишься?
 - Коров и боюсь!
    Судя по всему, Андрей увидел мою растерянность и c колом в руке поспешил выручать меня.
 - Ты даешь! Надо же, коров боишься!
 - Все чего ни будь боятся! - пытался парировать я.
 - Неужели еще с тех пор как тебя Муха погоняла?
 - Наверное... - пожал я плечами.
 - Да, дела!.. - протяжно выдохнул Андрей, - тварь, конечно, еще та была, эта Муха.
 - Угу, - согласился я, - черная как ночь и с обломанным рогом.
 - Надо же, помнишь?! - удивился Андрей.
 - На всю оставшуюся жизнь.
   Стадо коров, наконец, закончилось, и лишь когда последнее животное прошло мимо, я вздохнул спокойно. Видя мое замешательство, Андрей решил сменить тему:
 - На охоту?
 - Как обычно, - ответил я и спросил, - примешь гостя?
 - Лично не могу, видишь - коров пасу, - он кивнул в сторону стада, - да тетка Галя дома, она тебя и встретит, а вечером посидим-покумекаем, куда б завтра двинуть.
 - Тогда до вечера!
 - Бывай! - ответил Андрей, поправил кепку на кудрявой голове, блеснул из-под загара белозубой улыбкой и побежал догонять стадо.
   Встреча с теткой Галей, как всегда, прошла "на высшем уровне". Дородная матрона с голосом настолько мощным, что в окнах дрожали стекла, встретила меня как всегда приветливо и по-своему тепло.
    Предоставив тетке детальный отчет о состоянии здоровья, дел и прочих "новостей" всех своих родственников, я битый час "оправдывался" перед "авторитетом житейских дел" почему я до сих пор не женат. Не удовлетворившись моими оправданиями, тетка громогласно, как всегда, заключила:
 - Непуть ты Пашка! Вон у ровесников твоих уже дети в школу ходют, а ты все финдюльками маешься: то с ружьишком по корчам тебя носит, то с рюкзаком через всю область пешком тыняешься... Неужто автобусом доехать нельзя! Вот помру, а на свадьбе твоей не погуляю - стыдно тебе будет на могилке моей вспоминать!..
    Я отмолчался и, узрев необходимость в воде, принялся таскать из колодца воду. Затем, ухватив корзины, я вновь сбежал от тетки в сад - собирать яблоки.
    Ну и голосище! Она даже когда спокойно говорила, звучало вроде как через усилитель! Нагалдела голову - шум в ушах стоит. С такими вот "приветливыми" мыслями, я залез на яблоню и принялся срывать ароматные, нагретые солнцем фрукты. Солнце клонилось к закату, и вся деревенька, с яблони, казалась покрытой позолотой. Красота! Тихо так, спокойно, кой-где крикнет петух, гоготнет гусь, да издали донесется мычание бредущих с пастбища коров. Вот так издали, я готов любоваться мирно идущими животными, но ближе, Боже упаси!
    Стадо вползало в село, а за ним, похлопывая бичом, неутомимо шагал мой приятель Андрей. Я поспешил со своими полными яблок корзинами во двор. Андрей уже выходил из хлева, пыльный, помятый, но веселый.
 - Ну как тетка, голову нашумела?
 - Не спрашивай! - отвечаю.
 - А то я вижу, ты от нее на яблоню сбежал, - хохочет парень, - все женитьбой донимала?
 - Как обычно.
 - Меня тоже донимает, каждый день! - смеется Андрей.
 - Ты уже справился с хозработами? - спрашиваю товарища, спеша обсудить план предстоящей охоты.
 - Погодь, не торопи! Я сейчас быстренько на ставок - искупнусь, а то как черт грязный! Слушай, не в службу, смотайся к Хоме, забери мою закрутку, так я еще десяток патронов заверну, а то мне после купания полсела топать лень.
 - Запросто! - отвечаю, - а Хома все еще воюет!
 - Воюет старый браконьер, ну да не пойман...
 - Опять утят стрелял? - возмущаюсь.
 - Поговаривают, да толком, как всегда, никто-ничего.
 - У нас всегда так, - говорю, - кто всю жизнь - тому ничего, кто впервые - враз поймают.
 - Зато на копыто с Хомой ходить, сам знаешь, с другим егерем можно год кабана искать, а с Хомой час-два от силы. Ну, ладно, побежал я, - сказал Андрей, и, перекинув полотенце через плечо, поспешил к ставу. Я же направился к Хоме.
    Дальше события развивались так, что ни один "нормальный" человек не поверит, и даже пережив такое, не расскажет, кроме разве охотника, разговорившегося у вечернего костра.
   Забрал я у Хомы Андрееву закрутку, иду не спеша по вечернему селу в сгущающихся сумерках, да слушаю, как глухо стукают оземь падающие с дерев, переспелые яблоки. Тишина кругом, только трели кузнечиков в траве да яблоки гуп-гуп, с неравными интервалами барабанят. Иду, слышу скрипит что-то рядом, думал закрутка поскрипывает, перехватил за рукоять – все равно скрипит. Вдруг мимо меня, медленно так, размеренно тележье колесо катится, а дорога то под горку, немного, а все-таки! Прокатилось мимо меня колесо вперед, скрипя, метров двадцать, да и в кусты бузины свернуло. Я еще подумал, чего это оно скрипит само, не на оси ж крутится? Мороз пробежал меж лопаток. Обернулся, думал, шутит кто – ни души. Решил глянуть, куда оно закатилось. Сунулся в кусты, даже спичками присветил – нет колеса. Твердо решив не впадать в истерику, я «прогнал» беспокойные мысли, и быстро дошагал до теткиного двора. Только пока я за калитку не ступил, не покидало меня ощущение того, что мне кто-то в спину смотрит. Черт знает что, на самом деле! Тетка покормила нас ужином, и отправилась спать, мы же с Андреем сели снаряжать патроны, под ее богатырский храп, вскоре донесшийся из соседней комнаты.
 - Она даже спит громко! – хохотнул Андрей, раскладывая охотничьи причиндалы на столе.
 - Не тетка – вулкан, - согласился я, и стал наблюдать, как Андрей снаряжает патроны. Снаряжал он их весьма оригинальным образом. В капсюлированные папковые гильзы он насыпал "Сокол" отмерянный меркой, затем заталкивал два-три картонных пороховых пыжа, засыпал мелкой древесной стружки и еще пару картонных прокладок досылал сверху. А затем все это хорошенько уминал навойником; дробь засыпал слоями (тоже отмерянную мерками) третий номер, пятый и седьмой, поверх всего этого прокладку и под закрутку.
 - Чудно заряжаешь, - прокомментировал я.
 - Что чудного-то? - не отрываясь от работы, спросил Андрей.
 - Порох меркой, вместо пыжа стружка, дроби три номера сразу... мерками...
 - Что мерками, про то не беспокойся - все выверено на весах, а что стружка - так это мне Хома посоветовал - третий год охочусь - красота! И главное голова не болит где б валенки для пыжей раздобыть. Валенки теперь редкость.
 - А готовых пыжей купить?
 - А что готовых? В позапрошлом году купил, так одни фыркалки были, его как в гильзу досылаешь, так он сам падает, без сопротивления!
 - Бывает! - согласился я - у меня тоже такой казус с заводскими пыжами был, - а три номера дроби в один патрон зачем?
 - У меня одностволка, верно? - спрашивает Андрей.
 - Ну, - соглашаюсь.
 - Патрон должен быть на все случаи жизни, что бекас поднимется, хоть утка взлетит, а то и голубь, вот я одним патроном и бью, голову не морочу.
 - И удачно? - интересуюсь.
 - Ни одного подранка, - отвечает Андрей, да и из чока осыпь шире получается, если крупная дробь снизу, а мелкая сверху, тем более накоротке.
 - Интересно, - прикидывая в уме все варианты, выдаю я, - впрочем, охота покажет.
 - В прошлом году, что не видел?
 - Видел, - соглашаюсь.
 - Ну вот, такие же патроны.
 - А гильза папковая, неужто пластик купить нельзя?
 - Это для быстроты заряжания! - восклицает Андрей, - пластик ведь собирать надо, его еще пару раз зарядить можно, а эта гильза упала в болото и Леший с ней!
 - Ты в Лешего веришь? - шучу.
 - Ты чего это? - удивился Андрей.
 - А в катящиеся сами по себе тележьи колеса? - не унимался я, - и пропадающие потом бесследно?
   Андрей переменился в лице и враз севшим голосом спросил:
 - Ты такое видел?
 - Угу, как от Хомы шел, - признался я, - у меня до сих пор мурашки по коже.
 - У меня тоже, - ответил парень, - это ведьмы чудят!
 - Да ну? И много их?! - попытался отшутиться я.
 - Смейся, смейся! Говорят баба Таня такое запросто вытворяла еще девкой...
 - Соседка что ли? - я попытался представить маленькую улыбчивую старушку в зловещей роли ведьмы, - да перестань! Еще внучку ее приплети!
 - И запросто! Анька тоже девка не подарок! - совершенно серьезно ответил Андрей.
 - Ты даешь?! - изумился я.
 - Не веришь? - оскорбился Андрей, - тогда чего на тебя в детстве Муха бросилась?
 - Да хрен ее знает? Может ее, укусило что, или не в духе была - корова все-таки!
 - Корова! Самая смирная корова до и после того случая! Ведьма на тебя корову погнала, баба Таня.
 - Но зачем?
 - А затем, что от детского страха ведьма молодеет, не намного, но достаточно.
 - Сказки, блин! - не хотел верить я, - а почему именно на меня Муха кинулась?
 - Потому что приезжий ты, ведьма возле себя гадить не станет своими "поробами", а ты приезжий - испугался и уехал.
 - Чего ж тогда я коров до сих пор боюсь?
 - Перестанешь, - с видом знатока ответил Андрей и зловеще добавил, - когда баба Таня помрет...
    Помолчали. Наконец Андрей закатал последний патрон и встал из-за стола:
 - Пора спать! Завтра до свету встаем!
   Я молча согласился. Елки! Неужели Андрей и впрямь верит в ведьм?..
   Ночью мне снились коровы. Будто стою я посреди бескрайнего стада и все они так и прут на меня, так и норовят зацепить рогами. Одна из коров подошла ко мне вплотную и как замычит, да громко так! Я вздрогнул и проснулся. Гляжу, а это не корова, а тетка Галя, своим трубным голосом меня будит:
 - Экий лодырь! Битый час его толкаю, а он дрыхнет! Вставай уж, а то всех своих уток проспишь. Ох, и тяжелые эти городские на подъем!
    Наскоро позавтракав, мы с Андреем собрались и вышли из дому. Только за калитку, а мой спутник и говорит:
 - От черт! Документы забыл, подожди тут, я мигом, - и побежал обратно в дом. Я присел на лавку под забором, и только подумал закурить, смотрю, а с  пшеничного поля какая-то фигура движется. И что в такую рань на поле делать можно? Подумал я. Фигура приблизилась, и я узнал в ней бабу Таню. С растрепанными косами, без платка, босиком, под ноги себе смотрит, и что-то в нос бормочет. Совсем свихнулась старуха в таком виде по ночи шататься. А баба Таня тем временем в свою калитку шасть, и след простыл. А тут и Андрей появился:
 - Фу-ух! Еле нашел! Тетка из куртки на буфет переложила! Ну и командир!
 - Генералиссимус, - отвечаю ему, - если судить по голосу.
 - А раскричалась как?! Чуть в зеркало не забыл посмотреть, - возмущался мой товарищ.
 - А в зеркало-то зачем? - спросил я, - не к девкам же идем.
 - Тю ты! Не знаешь что ли, если возвращаешься с полпути надо обязательно на себя в зеркало взглянуть, ну, чтоб удача была.
 - Значит, теперь за удачей дело не станет, - улыбнулся я в ответ, - все утки наши.
 - Не загадывай наперед! - строго предупредил меня Андрей. Вот он и впрямь суеверный, подумал я, шагая рядом, что-то раньше за ним такого не водилось.
    Вышли за село. В неясных предрассветных сумерках перед нами раскинулся луг, словно снегом устлан туманом, он, казалось, являл собой идеально ровную поверхность. Однако вскоре мы убедились в обратном: тут и там попадались выбитые коровьими копытами рытвины, а дальше, ближе к озерцу, ноги все чаще натыкались на высокий и довольно плотный кочкарник, в народе называемый "купинням". Небо на востоке только-только посветлело, как из небольшой лужицы справа от нашего маршрута порхнуло с полдесятка кряковых. Мы с Андреем дали залп и две утки упали на воду, так и не успев толком взлететь. Пока возились в камышах да плюхались в грязи, отыскивая убитых уток, начало светать.
    Постепенно рассеивался туман, словно боясь солнечного света, жался под кусты верболоза, лез в заросли камыша, сползал в низкие распадки. Крупные капли росы с явственным шумом осыпались с кустарника на травы. Взошло солнце, и умытый луг заиграл-заискрил в лучах солнца многоцветьем драгоценных камней. Едва я успел засмотреться на всю эту красоту, любуясь пригожим полесским утром, как начался лет, да такой, что я в жизни своей не видел, и вряд ли увижу еще. Словно повинуясь какой-то таинственной и непостижимой силе, стаи уток налетали на небольшое озерцо и пяток прилегающих к нему бочажков-луж буквально со всех сторон. Не сговариваясь, мы с Андреем открыли огонь, но то ли в награду за такое зрелище, то ли в наказание за жадность успехи наши были весьма невелики. Я сбил всего одну утку, Андрей две, причем вторую еле нашли под нависшим над водой ракитником.
 - Ну и мазилы мы с тобой! - говорит мне Андрей, осматривая свой патронташ, - двенадцать патронов! И только три утки добыл!
 - Да ладно тебе, - говорю, - зато как налетали!..
 - В том то и дело, что как налетали! Такой лет пару раз в жизни бывает! А мы с тобой отпуделялись будь здоров!
 - Да уж, - согласился я, растирая ноющее от приклада плечо, - я четырнадцать зарядов высадил, и бог с ними! Все равно классно!
 - Да, ты, наверное, прав, - согласился Андрей, - тогда айда на поле, попробуем голубей пострелять. Я в этом году все по науке сделал, и шалаш, и поле с горохом и ширму из кукурузы.
 - Голубей? Это интересно! - согласился я, заинтригованный возможностью изучить новый способ охоты, - а на каком поле?
 - На том, что возле самого Бора.
 - Далековато, - прикинул я в уме, и спросил, помня о том, что поле это уже не возделывалось местным сельхоз предприятием года три, - а горох там откуда?
 - От верблюда, - хитро подмигнул мне Андрей, - даром, что ли мы с Хомой бригадира два дня поили?
   Я в очередной раз подивился находчивости местных охотников и пошел за Андреем к "многообещающему" месту охоты.
    Шли долго, наконец, вышли к Бору, древнему лесу, который каким-то чудом уцелел в наше глупое время ненасытных лесничеств и бездумных вырубок. От самого бора, через все поле до ближайшей лесополосы, протянулась густая стена кукурузы. Прячась за ее высокой зеленой полосой, мы осторожно пробрались к коридору, ведущему к шалашу.
 - Ступай туда, шепотом сказал мне Андрей, указывая на проход в кукурузе, там дальше шалаш, полезай в него, ложись на циновку и будь готов стрелять. Только осторожно, не шуми. Я обойду, поле вдоль лесополос и Бора по кругу, потом поменяемся местами.
    Так и сделали. Я пробрался в шалаш и улегся на капитально связанных соломенных матах, а Андрей пошел в обход. Вид из шалаша открывался просто замечательный. Впереди расстилалось необъятное поле гороха, в котором перед шалашом была вымята ровная как стол полукруглая площадка, с радиусом метров в тридцать пять-сорок. По всей поверхности площадки были густо рассыпаны зерна гороха, овса, семечки подсолнуха и еще какие-то семена.
   Да у них тут просто царский подход к голубиной охоте, подумал я, и не успел додумать, как появились первые мишени. Сначала прилетела пара горлиц, и как ни в чем не бывало, птицы принялись клевать приманку, за ними прилетела стайка каких-то неведомых мне голубей, очевидно, полукровок. Птицы были синими как вяхирь, но с белыми или светло-серыми крыльями. Через некоторое время издали, где-то из-под бора грохнул выстрел, с интервалом еще один. Впереди показалась стая крупных вяхирей. Птицы пронеслись над шалашом, а следом за ними начали срываться и те, что только что мирно кормились передо мной. Решив пока не стрелять я замер в своем убежище, боясь даже дышать. Птицы сделали надо мной круг, сохраняя ту же последовательность: вяхири спереди, за ними полукровки и пара горлиц следом. Второй круг, на который зашли птицы, вдруг резко оборвался, и птицы упали прямо на кормовую площадку всем скопом. Я дал дуплетом в самую гущу и разномастная стая, сбившись в кучу, улетела в Бор. Со стороны леса кто-то уже совсем рядом выстрелил. Я выбрался из шалаша и пошел подбирать добычу - трех вяхирей и двух белокрылых. Не успел я их собрать, как в проеме шалаша показался Андрей.
 - Ну, как? Понравилась охота? - спросил он.
 - Еще бы, - я показал добычу, - только что это за белокрылые?
 - Это у Хомы когда-то слетели домашние, да и прижились в Бору, с какими-то лесными, а может между собой перемешались. Их у нас "белокрылками" так и зовут.
 - Понятно, - ответил я и поинтересовался, - а ты как пострелял?
 - Троих.
 - Молодец! - похвалил я друга, - может, хватит на сегодня?
 - Я тоже подумал, - согласился мой спутник, - не будем шугать их шибко, а то слетят куда...
 - Точно, - говорю, - и все старания ваши - коту под хвост, а работы тут много проделано.
 - Зато раз в неделю такую охоту можно устроить! - хвастал Андрей.
 - А это не часто? - усомнился я.
 - Как видишь. На прошлой неделе стреляли с Хомой, и на позапрошлой.
 - Здорово! Куда дальше двинем?
 - А пошли к Купальне, перекусим, - предложил Андрей и я охотно согласился. Время спустя мы сидели в темном олешнике, прямо на высоком срубе из толстенных дубовых бревен, из-под которых вытекал, образованный студеным источником, ручей. В стоявшую той осенью жару это место походило на уголок рая, и мы вовсю вкушали от него вместе с нехитрым охотничьим обедом.
 - А почему Купальня? - спросил я Андрея.
 - Когда-то вот тут, - мой спутник повел рукой, указывая на теряющийся в бочаге ручей, - был пруд. Небольшой, да и вода студеная в нем была, как в колодце, даже в самую сильную жару. И вот на Купальскую ночь все девки из трех окрестных деревень приходили сюда в пруду купаться, считалось, что этот источник молодость дарует и красоту. С тех пор много воды утекло, и пруда, как видишь, уже не стало, а название так и осталось "Купальня".
 - А что и впрямь вода целебная? - снова спросил я.
 - Да Леший его знает, - хитро прищурился Андрей и продолжил, - да только все местные знахарки, кто на травах знается, для своих отваров воду только отсюда берут.
 - И помогает?
 - Еще как! Я вот пару лет назад так головными болями мучился, спасу не было, пошел к бабе Тане, она мне отварчик сварила. Недельку попил, и думать забыл. А по воду она меня сюда посылала, в до света.
 - Ну вот, а ты говорил - ведьма да ведьма? - подколол я друга.
 - Так и есть - ведьма, - без тени сомнения отвечал Андрей, - ну ладно, хватит об этом, пора и домой.
 - Пора, - согласился я.
    Собрались, испили водицы и, выйдя из олешника, направились домой, по проселочной дороге, что вилась меж живописнейших полей еще не скошенной пшеницы. Так бы мирно, в гармонии с окружающим миром и самими собой и дошли, если бы не вездесущие люди. На подходе к селу на краю поля мы заметили необычное оживление.  Поле это было разделено недавно между крестьянами с большим скандалом, и я решил, что это одна из территориальных склок. Вообще мне не нравится быть свидетелем скандалов, но наш путь так или иначе, пролегал мимо шумной толпы. Подходя к кричащим, я понемногу оценивал обстановку. Больше всего шуму производили пяток дородных деревенских матрон, которые вопя лужеными глотками, создавали прочную шумовую завесу. Несколько мужчин курили, плевались и время от времени начинали интенсивно материться. В сторонке поодаль сидел на своем мотоцикле с коляской Хома и внимательно наблюдал за происходящим. Мы подошли к нему.
 - Чего, опять землю не поделили?
- Хуже, - с хмурым видом заключил Хома, - какая-то сука на снопах кукол понавязывала.
 - Каких кукол? - не вразумел я.
 - Ну, таких, - с видом знатока включился в разговор Андрей, руками изобразив восьмерку, -  такое обычно ведьмы делают, коли, кто прикоснется к снопу, у того руки и спина болеть будут. А если девка нетронутая за этот сноп подержится, то при родах, как пить дать, помрет.
 - Ого! Так это ж что-то вроде залома, - желая показать свою осведомленность сказал Хома, - вообще залом вещь серьезная. Ведьма в полнолуние приходит на край поля, берет пучок колосьев не вырывая их из земли и «заламывает» их, т.е. закручивает эдаким хитрым узлом. Прикоснувшегося к залому или скосившего такое, обязательно ждут всевозможные беды - болезни, падежь скота и даже смерть.
 - Слушай, а можно я на них гляну? - не в силах сдерживать свое любопытство спросил я.
 - Конечно, - отвечал Андрей, пытаясь перекричать гам. Все вместе мы подошли к "поробленому" снопу и стали разглядывать "куклу". Она и правда была похожа на восьмерку и в то же время на человеческую фигурку вверх ногами.
 - Ты знаешь, что с этим делать? - поинтересовался Андрей у Хомы.
 - Такое должен сорвать или срезать человек с золотым сердцем и чистыми помыслами, - отвечал он. Андрей оглянулся и ответил:
 - Ну, извиняй, таких не осталось! Одни холеры! Лучше б эти куклы немыми делали, я б этих языкатых баб сам бы головами в этот сноп повтыкал, - Андрей, поморщившись, посмотрел на непрерывно вопящих женщин, - и черти их не возьмут! - раздосадовался он.
 - Не поминай Того! - поддразнил я.
 - Да тут хоть поминай, хоть не поминай - один хрен!
 - Так что же будем делать? - мне было безумно интересно.
 - Мы? Ничего. За знахарем послали, он знает, что делать, - спокойно отвечал Хома, закуривая самокрутку.
 - У вас даже знахарь есть! - невпопад подтрунил я, - а я думал тут одни ведьмы.
 - Есть, чудной, правда, дед, лето на пасеке живет, а зиму из лесу не вылазит. Босой ходит до самых морозов, а вот, кстати, и он! - воскликнул Андрей, повернув голову. Я посмотрел туда же.
   Бог мой, я и впрямь оказался в сказке наяву. Огромного роста, сутулый, ширококостный худоватый старик шлепал по полю огромными босыми лапищами. Он был седой, косматый и бородатый, одетый как в кино, в белую полотняную рубаху с вышивкой и серые домотканые штаны. За пояс у него была плетеная пеньковая веревка, а за веревкой воткнут нож. Наконец этот киноперсонаж подошел к гудящей толпе. Шум смолк. Басовитый голос прогудел:
 - Добрый вам день, люди!
 - Да кому добрый, а кому не! - проверещала одна из баб.
 - Цыть! - прикрикнул на нее Андрей.
 - Всем добрый, - настаивал старик, - всем, вон солнце, какое теплое. Так, что же случилось?
 - Кукол якась лярва навязала, кололо б ей ноги, - ответил хозяин участка, - помоги, деда...
 - Помогу, - пробасил дед и зашагал к снопам, - что тут на златых колосках понавязано? Злое тут, - ворчал дед, топчась вокруг, - злое тут делалось! Как же, хозяин, убрать его? Куклу? Или ведьму погубить желаешь?
 - Ведьму... - выдохнул хозяин, которого звали Петром.
 - Тогда беги домой, запрягай коня в телегу, быстрого и сильного, да вертайся. Петро побежал домой, а знахарь тем временем, чего-то бубня под нос подошел к снопам и начал срезать «куклы». Побубнит, побубнит и срежет одну. Так «букетик» и нарезал.
Тем временем на телеге прикатил Петро. А конь и впрямь был хорош, молодой, здоровый.
 - Что, приехал сынок? То и добре.
   Дед подошел к телеге и каждую куклу очень хитро вставил в колеса телеги, обмотав концами спицы.
 - А теперь гони коня через село, Петре, что есть духу, да по главной улице мимо церкви аж до края села. Никого и ничего не слухай и не обертайся, гляди только вперед, пока за село с той стороны не выедешь. Кто б тебя не звал, кто б не кричал, чего б не делал, не слухай и не обращай внимания! А теперь с Богом, гони!
   И Петро, встав на телеге во весь рост, погнал.
 - Едем за ним! - вскричал Андрей.
 - На чем? На своих двух?
 - На моем мотоцикле! - отозвался Хома, - да быстрей вы!
   Мы повлетали в седла здоровенного допотопного мотоцикла и полетели следом за телегой, благо завелось это чудо техники быстро.
      Петро гнал коня как бешеный, за ним следовали мы на некотором расстоянии. Почти полсела проехали, мне даже стало не интересно - ничего. За поворотом показалась церковь. Вот и теткин двор. Вдруг из калитки вылетела баба Таня, да так быстро и за телегой, а потом как завопит:
 - Стой, Петро! Отдай одну куколку! Стой! - старуха сорвала с себя платок и седые космы распатлались на ветру
- Стой! Прошу тебя, Петрик!
   Я чуть в уме не повредился, наблюдая такой "спектакль". Одна кукла оторвалась от колеса и покатилась вдоль дороги. Я заметил, как на лице у ведьмы что-то вроде взорвалось, а она бежала со всех ног, тщетно пытаясь догнать телегу. Я глянул под колеса - огромные кровавые пятна устилали дорогу.
 - Кровь пошла! - сквозь грохот мотора прокричал нам Хома, - из носа!
      Мне стало жалко старуху, хотя, если правда то, что она сделала, а в это приходилось верить, то так ей и надо! Смешанные чувства боролись во мне... А вот и край села. Старуха бежала с прежней прытью, истошно вопя:
- Стой! Остановись! Петро! Озолочу! Не губи меня! Телега вылетела за последнюю хату.
 - А-а-в-в-г-р-р-у-у-у-у! - зарычала, завыла ведьма и повалилась в дорожную пыль. Петро начал придерживать коня. Хома заглушил мотор и остановился. Я выпрыгнул из седла и пулей рванул к упавшей. Ведьма лежала закровавленным лицом вниз и не подавала признаков жизни. Перевернуть ее было делом мгновенья. Я ощупал пульс - ноль! Она была мертва! Прав был знахарь! Ой не простой он дед! Что это? В руке у ведьмы было раздавлено яйцо. Меж пальцев стекал почерневший желток, а рядом на земле лежал кусок скорлупы с намалеванным чернотой крестом. Вот и все! - подумалось мне.
    Я стоял ошарашенный и ошеломленный, не в силах даже мыслить трезво. Во мне боролись научные взгляды и суеверия, мне было жаль старуху, и в то же время я считал ее справедливо наказанной. Черте что, в самом деле!
    Когда я немного пришел в себя, вокруг уже собралась толпа, суетились люди, да Петро, невесть почему, громко рыдал сидя под телегой. Появился фельдшер, и принялся возиться вокруг тела старухи.
     Всеобщая суматоха вокруг поглотила всех без исключения: кто-то спорил и что-то доказывал, кто-то кричал и ругался, а кто и просто плакал. Что-то коснулось моего плеча, рефлекторно я поднял руку и попал во что-то мокрое и теплое... Обернувшись, я увидел корову, которая, очевидно, отбилась от идущего с обеда стада, и теперь, непонятно зачем, тыкалась мордой мне в плечо. Но самое странное в этом всем было то, что я даже ни чуточку не испугался, более того, животное показалось мне милым и симпатичным. Сам не заметив как, я почесал "буренку" меж рогов, и потрепал за ухом.
 - Вот тебе и "не верю", - раздался голос рядом. Я обернулся, сзади стоял Андрей и грустно улыбался, - что, не боишься уже?
 - Не-а! - улыбнулся я, чувствуя, что корова начинает пожевывать рукав моей охотничьей куртки.
 - То-то же! Как бабы не стало - так страх и прошел, - мрачно изрек Андрей и добавил уже мягче, - идем уж домой, а то на автобус не успеешь. На автобус я в тот день, конечно, успел, а вот коров и впрямь бояться перестал. Насовсем...