Индейцы

Все начинается с того, что солнце потягивается и зевает, кусты вдоль дороги за школой начинают тлеть снизу желто-красно-фиолетовым пламенем, первые индейцы один за другим зажигают свет по всему городу, спеша сообщить кодовое слово счастья наступающего дня, дворники в сине-оранжево-белых робах с лицами древних азиатских мудрецов тыкают солнце в бока палками метел и радостно покрикивают: "Вставай, ссука, вставай!", солнце, кряхтя и посмеиваясь, медленно забирается на небо, ослепляя окна своей желтозубой безбашенной улыбкой. Старый Лис выходит из дома, хлопнув подъездной дверью так, что одинокая ворона, сидящая на козырьке над дверью, роняет ему на плечо очередную порцию какашек. Лис беззлобно приветствует ее: "Бля, птица...", как может, стряхивает ее подарки и исчезает в направлении, называемом работой. Его скво выходит из дома через полчаса, перед подъездом, при заведенном двигателе, за рулем ждет молодой индеец, готовый везти ее на поиски приключений или хотя бы к себе домой.

Новое утро продолжает свой путь в солнечной котомке по небу, по лицам и спинам людей. В это утро я как обычно не хочу жить, потому что не вижу в том смысла. Но, пройдя мимо парня, сидящего на скамейке на автобусной остановке, - его голову прижала к своему животу стоящая рядом, нервно курящая, похожая на сороку черноволосая девушка, - мимо прислонившегося к стене в холоднющем подземном переходе молодого гопника, - возле него задержалась стройная, хорошо одетая женщина, чтобы молча предложить ему сигарету, не говоря ни слова, поднести к его рту зажигалку и также молча пойти дальше, - и выйдя из перехода и увидев на другой стороне улицы солнце, пляшущее на куполе церкви, я ловлю себя на мысли, что могу еще попытаться открыть свою Дверь в Лето, или разгадать кодовое слово, или сделать еще хоть что-нибудь.

Ты сообщаешь Лису свое слово дня. Он уже стоит на пороге, готовый открыть входную дверь, когда ты швыряешь на пол стопку грязных тарелок, бросаешься за ним в коридор, сдернув с себя по ходу мокрый передник, чтобы кинуть его ему в лицо, и Лис спрашивает тебя: "Зачем мы прожили вместе столько лет?" "По привычке, - отвечаешь ты и, зажав в руках передник, проходишь в ванную, - закрой за собой дверь."

По привычке солнце поднимается каждый день на небосвод и усталое прячется где-то там за горизонтом, по привычке птицы заглядывают в пустую кормушку и подолгу сидят на дереве, отражаясь в ослепших окнах, и людские сердца отбивают свой ритм, когда вразнобой, когда в унисон, также по привычке.

Лис идет к подземному переходу, мешая ногами кашу из снега и грязи. Солнечные зайчики на куполе церкви отстукивают ему приветствие, но он, опустив голову, спускается по лестнице вниз. В длинном полупустом туннеле особенно звонко звучат голоса женщины и трех ее дочерей. Они одеты в праздничные нарядные одежды и поют светлые радостные песни, песни наполненные верой. Словно сияние исходит от них в темном и смрадном переходе. Лис заходит в вагон. Он уже не смотрит вниз, он, покачиваясь в такт покачиваниям всего состава, останавливается перед закрывшейся дверью и не отрываясь, следит за убегающими по мутносерым стенам толстыми черными шлангами. Рядом с ним встает черноволосая девушка в лиловой куртке и джинсовых бриджах до колен. Она долго смотрит на Лиса, пытаясь сообщить ему свое слово дня, но он не видит или не хочет видеть ее и выходит на следующей станции. Прямо перед эскалатором, отталкиваясь туловищем от мраморной плитки, скачет бывший десантник. Его ноги обрезаны так высоко, что кажется, будто тело заканчивается на уровне пупка, но в его глазах горит такой жизнерадостный свет, что всем, поймавшим его взгляд, хочется надеяться. Лис выходит из метро. На успевшем высохнуть асфальте носится, воркуя, пара голубей. Он покупает булку и кидает им крошки. Слетается целая стая птиц. Подбегает маленькая девочка и бойко топает ногой. Голуби с громким шумом взмывают в воздух. Лис вспоминает, как одним летним вечером голуби, спасаясь от жары, пытались покончить свою крылатую жизнь самоубийством у них под ногами, и ты, как маленькая девочка, топала на голубей ногами, обутыми в желтые босоножки, а он все твердил: "Ну-ка, не смей их обижать..." И он решает, что его кодовое слово и на этот день, и на все последующие дни, - это память.