Картина третья

Спустя две недели.
И почему никак не выходит из головы ария Квазимодо из мюзикла «Собор Парижской богоматери» в оригинале, в исполнении Гару?.. Неужели мы все столь же несчастны и обречены на извечное страдание, как и он? Или, быть может, всё дело в восприятии?..
На протяжении последних двух недель все разговоры между Розой и Эльдаром сводились к одному: к девушке Виолетте, той самой, которую сватает Роза. И как Эльдар ни отбивался, как ни стучал кулаком по столу, как ни бился в истерике, мать всё равно настаивала на своём: на том, что Виолетта идеально сложена и, буквально, рождена исключительно для него. Эльдар и противостоял матери, и спорил с ней, и грозился уйти из дома, но Роза из очередного спора или дебатов выходила победителем, а в его глазах отражалось белое знамя, реющее над варварски разрушенной каменной крепостью — сознанием парня. Эльдар постепенно сдавался.
Единственным утешением в этой “Санта-Барбаре” Эльдара оставался Аркадий. Он, как никто иной поддерживал Эльдара, считая, что каждый имеет право выбора. Будучи сам некогда задушенный мнением и желанием родителей, он старался, чтобы Эльдар не допустил той же ошибки, что и он.
Квартира Эльдара и его матери. Гостиная комната. Вторая половина дня. Эльдар в обнимку с Катей сидит на диване, Аркадий — по правую руку от них — в кресле. Все трое, окружив журнальный столик, пьют пиво и разговаривают.

Эльдар (разливает пиво по трём стаканам). Аркадий?
Аркадий. Я слушаю.
 Эльдар. Я тебе рассказывал, как в то воскресенье, мы с друзьями ездили на шашлыки на озеро?
Аркадий. Нет
Эльдар. Разве?.. (Пауза.) В общем, парни взяли своих девчонок, я — Катю, и мы поехали на двух машинах. (Разлил пиво, откинулся на спинку дивана.) Нам очень повезло с погодой: было достаточно тепло, но не душно, как обычно случается. В общем, приехали мы часам к двенадцати дня, разбили лагерь из нескольких палаток, потому что планировали провести весь уик-энд, и пошли сразу же купаться.
Катя (вмешивается). Правда перед этим «сразу же» мы на шестерых выпили полторы пятилитровых бутыли пива. Теперь, Аркадий, ты, наверное, понимаешь в каком состоянии мы купались. (Смотрит на Эльдара.)
Аркадий (ухмыляется). Представляю. Понимать — не понимаю, потому что уже с десяток лет не залезал в воду, а вот представить — могу.
Катя (удивляется). Как так с десяток лет? Ты серьёзно: нигде не купался десять лет? Вообще?
Аркадий (приподнимает стакан пива). Ну, за вас, молодые!

Приподняли. Отпили прохладного, светлого пива.

Никого хоть спасать-то не пришлось, когда купались?
Эльдар. Нет, мы же немного выпили.
Катя (перебивает Эльдара, Аркадию). Погоди, ты не договорил: почему ты не купаешься десять последних лет?..
Аркадий (не замечая вопроса Кати). Тем не менее, даже немного выпившие нередко тонут. Только посмотри новости — то здесь, то там утонувшие подростки.
Эльдар. Ну, во-первых, мы далеко не подростки, и, во-вторых, купались-то не ночью, а днём. Поэтому первый день у нас прошёл без происшествий. Мы слегка ополоснулись в озере и приступили к приготовлению шашлыка. А что касается второго дня, то здесь следует остановиться подробнее. (Закатывает глаза.) Он оказался для всех нас менее лаконичным и размеренным. (Смеётся.)
Катя (щипает Эльдара за коленку). Не стоит об этом рассказывать.
Эльдар (смеётся). А, по-моему, всё было достаточно весело.
Катя. Тебе, может, и было весело, а мне — как ты мог заметить — не очень. Все твои друзья хохотали надо мной, как ненормальные. А теперь ты ещё хочешь обо всём Аркадию рассказать.
Эльдар (целует Катю в шею). Ну, хорошо, милая, не буду.
Катя (после некоторой паузы). Аркадий, ты так и не ответил почему уже десять лет не купаешься?
Аркадий (попивает пиво). Это имеет значение? Не думаю, что тебе будет интересно выслушивать исповедь обиженного на мир существующий. К тому же, ты не хочешь, чтобы мне Эльдар рассказал нечто о том, что с тобой приключилось, поскольку то событие оскорбляет твои чувства. Так почему же я должен иметь желание рассказывать о себе то, что оскорбляет мои чувства только по одной необдуманной просьбе почти первой попавшейся девицы?
Катя. Ну…
Аркадий. Баранки гну…
Катя. Не хочешь говорить — не говори, тебя никто в этом не обязывает

Эльдар, засмотревшись в телевизор, ненароком отодвигается от Кати и полностью погружается в какую-то программу. Катя же, в свою очередь, пододвинулась в сторону Аркадия.

Если твоя душа и так изранена, и залечить её никто не в состоянии, то какой смысл не рассказывать, а держать всё в себе? Что тебе мешает открыться?
Аркадий (после долгой паузы). Ничего. Но, так или иначе, я воздержусь от долгого рассказа о судьбе простого смертного, который ждал от жизни того, что она обещала. (Пауза.) Обещала она уголь, а я получил золу. Как тебе это? Лосев был прав, когда словами главного героя в какой-то повести сказал: «Жизнь — это хлестаковщина, сплошное очковтирательство, надувательство, так сказать. Насколько же честнее, добросовестнее, надежнее механизм, чем организм. Механизм что обещает, то и даёт. А эта — обещает горы, а на деле — нет ничего».
Катя. Естественно, если сидеть сложа руки и ждать, что судьба или жизнь — называй как хочешь — должна сама прийти к тебе и принести желанное и обещанное на блюдечке с голубой каёмочкой, то разумеется, ты ничего не получишь, и ничего не дождёшься. Ты разве не согласен, что человек сам кузнец своей судьбы?
Аркадий. Согласен. Потому-то я здесь и сейчас.
Катя. В смысле?
Аркадий. Потом поймёшь. Если захочешь, правда.
Катя. Почему потом? Почему не сейчас? Потом может будет уже поздно.
Аркадий. Могу лишь сказать, что всё тебе доступное находится в твоих руках, в прямом и переносном смысле.

Катя взглянула на Эльдара, отбивающего головой какую-то музыку, звучащую в его сознании и по телевизору. Затем повернулась и вопросительно, или, даже, непонимающе посмотрела в глаза Аркадию. Тот, свою очередь, поймав взгляд Кати, только слегка приподнял брови и незаметно покачал головой.

Катя (отпив большой глоток пива). Не думаю. Мы всё равно находимся в определённых социально-экономических и иных рамках, в которых мы обязаны жить, из которых не можем выбраться, но всё равно стараемся найти выход…
Аркадий. Словно мы случайно попали в лабиринт Минотавра, и все наши действия направлены на поиски выхода, которого нет.
Катя. Именно. (Пауза.) Но ведь ты только что сказал, что всё в моих руках. Как это понимать?
Аркадий. Я сказал, что всё тебе доступное в твоих руках. То есть, доступное только тебе, исходя из твоих возможностей, и, самое главное, на территории Минотавра.
Катя. Оставим лабиринт Минотавра!
Аркадий. Тогда скажу проще: бери это доступное, этот свежий тюльпан, растущий в стене Лабиринта, но только, если тебе оно надо.
Катя. А я не уверенна в том, что мне понравившемуся тюльпану я нужна, и он во мне нуждается!.. Как мне быть? (Хватается за голову, цепляется за волосы.) Он, быть может, счастлив оттого, что растёт в стене на территории этого чудовища, а я нарушу гармонию между ним и стеной, между ним и хозяином Лабиринта. Что мне делать? Посмотреть ему в глаза?
Аркадий. Сожми его ладонь, и тогда всё поймёшь.
Катя. Глаза! Они не врут!
Аркадий. Глаза врут. Легко.
Катя. Тогда что мне делать?
Аркадий. Сожми его ладонь. Руки не врут. Никогда. Ни его, ни твои. Ничьи!
Катя. Хорошо, я сожму. Но ведь нет гарантии в том, что я почувствую истину от прикосновения руки.
Аркадий. А нигде, никто и никогда тебе не даст никакую гарантию. Вообще, забудь это слово. Нет даже гарантии в том, что ты отсюда живая уйдёшь, когда придёт его мать.

Катя, как ошпаренная кипятком, отскочила в сторону Эльдара, обняла его и замолчала. Эльдар, ничего не понимая и ни во что не вникая, прижал девушку к себе и посмотрел на полупустые стаканы с пивом.

Катя. Эльдар, а твоя мама скоро придёт?
Эльдар. Не знаю. Наверное, через часик. А что?
Катя. Да просто не хотелось бы мне с ней сталкиваться. Ты же помнишь, как она меня восприняла в прошлый раз.
Эльдар. Помню. Но, она всегда в первый раз недоброжелательна к моим гостям. А в тот раз она ещё и узнала, что у меня есть девушка. Поэтому, могу тебе точно гарантировать, что сегодня даже если она тебя увидит, так себя вести не будет.
Катя. Буду надеяться.
Аркадий. Надеяться — мало. Ты попробуй быть готовой ко всему; даже к тому, что мало вообразимо.
Эльдар (Аркадию). Пессимист!
Аркадий. Скорее, прорицатель с реалистичными данными.
Катя. Так, ребята, не ссоримся. (Приподнимает стакан пива.) За всё хорошее, что не пройдёт мимо нас стороной!

Чокаются. Выпивают.

А теперь давайте поговорим о чём-нибудь приятном.
Аркадий. Не знаю насколько тема работы относится к сфере приятного, но я спрошу. Эльдар, как у тебя дела на работе?
Эльдар. Отлично, что спросил, а то я совсем забыл Катю порадовать!
Катя. Да?..
Эльдар. Да! Всё дело в том, что нашу бригаду отправили на новый объект — стелить плитку в аэропорту. А это, вы знаете, что значит? (Глаза Эльдара засверкали.) Это значит, что я за месяц смогу заработать на отпуск заграницу. (Целует Катю в щёчку.)
Аркадий. Поздравляю, старик!
Катя. А почему за границу? Мы же с тобой хотели на море.
Эльдар. Какая разница куда, главное, чтобы вдвоём, чтобы вместе. К тому же, можно за границу и на море одновременно: например, в Турцию. Там пляжи, я слышал, ничуть не хуже наших, а некоторые даже лучше. И солнце там мягче, хотя температура кажется нестерпимо высокой.
Катя (улыбчиво). Хорошо. Как скажешь, милый.
Эльдар. Представляешь, Аркадий, мы тут несколько дней назад должны были закончить работу на старом объекте — в торговом центре, как нам предложили новый — в аэропорту. Почти вся бригада пошла в отказ, но мы — я и ещё два парня — смогли переубедить всех и принять заказ. В итоге, на той неделе мы клали плитку по двадцать четыре часа в сутки, чтобы успеть закончить один заказ, и успеть на второй.

Аркадий потянулся левой рукой к столу за бутылкой пива, рукав чёрной рубашки натянулся, оголив запястье, и Катя увидела его некогда изрезанную, а ныне пребывающую в шрамах руку. Аркадий, почувствовав шокированный взгляд девушки, быстро одёрнул рукав, и приступил к разливанию пива по трём стаканчикам.
Катя (Аркадию). Это поэтому ты не купаешься? Боишься?
Аркадий. Чего?
Катя. Что люди будут смотреть и пугаться твоей руки. Не хочу тебя оскорбить, но она у тебя изуродованная.
Аркадий (разлил пиво; попивает из своего стаканчика). Знаю.
Эльдар. Аркадий, ты суицидник?
Аркадий. Нет, чёрт возьми, я просто так, от делать нечего, ради интереса, заперся в ванной несколько лет назад, и бритвой под струёй горячей воды строгал себе руку вдоль и поперёк!
Катя. Из-за чего же ты хотел покончить с собой?
Аркадий. Какая разница!
Катя. Из-за несчастной или безответной любви к девушке?
Аркадий. Не имеет значения.
Катя. А, по-моему, это глупо — кончать жизнь самоубийством. И, честно говоря, не заслуживает не то, что уважения, даже оправдания. Это низкий поступок слабых людей.
Аркадий. Разве? Ты считаешь, что слабый человек может сам причинить себе боль?
Катя. Суицид — это удел слабых, так как они не могут справиться с жизненными обстоятельствами, с препятствиями. Они считают, что самоубийство — единственный способ избавиться от всех проблем. А сильные люди могут справиться со всеми проблемами, и закончить свою жизнь достойно, с высоко поднятой головой.
Аркадий. Чтобы жить сила вовсе необязательна; чтобы жить достаточно иметь желание. Так что, живущие не означает сильные. А вот, чтобы убить себя желания мало, нужна ещё и сила; сила духа, если угодно, причём такая сила, чтобы можно было преодолеть все инстинкты самосохранения, и надеть себе на шею верёвку.

Незаметно для всех за дверями в комнату появляется Роза. Она тихонько подкралась к ним, и, спрятавшись за углом, подслушивает разговор, чтобы в нужный момент появиться на «авансцене».

Эльдар (вмешивается). Вы идиоты от рождения, или воспитание вас сделало таковыми? Причём тут сила духа? Причём тут вообще понятия «сильный духом», слабый духом»? Это всё понятия идеализированные. Понимаете? Суицид — это набор всяких обстоятельств, неразрешимых ситуаций, безвыходных положений, и просто жизненных вещей. Слабость или сила как могут иметь отношение к суициду, так и не могут; причём, и отношение может быть как прямое, так и косвенное. А вы пытаетесь загнать предельно общее понятие «суицид» в какие-то узкие рамки, свести всё многообразие возможностей его возникновения к какой-то одной. Суицид — это нечто большее, чем прыжок с восьмого этажа; суицид — это право выбора. И человек, покончивший с собой, воспользовался этим правом.
Аркадий. Каким правом? Правом на смерть? Но мы не имеем права на смерть.
Эльдар. Кто тебе это сказал? Ты слышал о таком понятии как «свобода»? Оно включает в себя свободу выбора, свободу действия. Суицид — это действие, это решение, которое человек принимает сам; точно так же, как он принимает решение о диете, о том, как выглядеть или питаться. Так почему же, человек, который сам решает уйти из этой жизни самостоятельно — осуждается? Суицид — это победа разума над инстинктом!
Аркадий. Ты где этого начитался?
Эльдар. Нигде. Я сам к этому пришёл.
Аркадий (разливает пиво). Понятно. Но почему ты так защищаешь суицид и суицидников?
Эльдар (задетый за живое). Да потому что я сам бывший суицидник!
Катя (шокированная). Как?

Появляется Роза.

Роза. Как? Что? Мой сын суицидник?! (В бешенстве швыряет по разным углам комнаты сумки и пакеты; продукты выпадают и застилают палас гостиной.) Что я такое слышу? Эльдар! (Яростно смотрит на Эльдара, затем с невообразимой ненавистью переводит взгляд на Катю.) Это ты его довела до суицида?! А, девка драная?! (Обводит гостиную разъярённым взглядом.) Что такое? Я не вовремя?

Тишина. Кругом мёртвая тишина. Все замерли. И только часы с кукушкой нарушают это безжизненное безмолвие живых, показывая каждое мгновение жизни, открывая для них всё более новые и новые секунды, уходящие с каждым мимолётным мгновением в небытие, исчезая в нелепой пустоте прошлого.

Пьяные, значит? Всё с вами понятно, мерзавцы! (Подходит к Эльдару.) Неблагодарная скотина! (Ударяет его ладонью по затылку.) Сволочь! Я тебя кормила, поила, горшки убирала, стирала, готовила, а ты хотел покончить с собой?! Сволочь! (Поворачивается к Кате.) Это ты его довела?
Эльдар. Нет, мама, нет! Это было три года назад, когда… когда…
Роза. Когда что? Когда ты влюбился в ту блондинку из параллельной группы? Как её звали? Наташа?
Эльдар. Да, мама.
Роза. А я тебе говорила: она тебе не пара! Слушать меня надо. Я всегда права. И эта потаскуха (указывает на Катю) ничуть не лучше той, что довела тебя до суицида!
Эльдар. Нет, мама, не говори так.
Катя. Пожалуйста, тётя Роза, не говорите так. Я очень люблю вашего сына, и никогда не допущу, чтобы он причинил себе вред из-за меня.
Роза. Чё сказала? «Тётя Роза»? Какая я тебе тётя Роза? В женской консультации будет тебе тётя Роза объявлять о том, что ты должна скоро опороситься.
Эльдар. Мама, прекрати!
Роза. А что я сказала? Кошки — котятся, собаки — щенятся, а свиньи — поросятся. Я ничего лишнего, и тем более, противоречащего правде не сказала.
Катя (почти в слезах). Сами вы свинья!
Роза (машинально поворачивается и подходит к Кате). Ты это мне, потаскуха?
Катя. Вам! И это вы потаскуха — нагуляли троих детей, и всю жизнь прожили без мужика.
Роза (со всей силой ударяет Катю по лицу; причём так сильно, что девушка падает на пол). Дрянь!

Эльдар, исполненный ярости и гнева, соскакивает с дивана, готовый, заступившись за Катю, положить конец безумству матери тем же способом, что и она только что воспользовалась в отношении девушки. Предвидя никому не нужную точку в судьбе Эльдара, Аркадий опережает действия парня, схватив его за плечи.

Аркадий. Успокойся! Слышишь меня?! Сядь! (Усаживает его на кресло, а сам садится на пол в ноги парню.) Дыши ровно. Всё нормально. Я уведу Катю, а ты сиди и не двигайся. Понял?

Эльдар где-то на периферии сознательного и бессознательного смутно слышит голос Аркадия; картинки в его глазах расплываются. Парень сидит, вцепившись пальцами в подлокотники дивана.

Ты меня понял?
Эльдар (тихо, пуская слюну изо рта). Да, понял.

Аркадий быстро встаёт, затем движением правой руки резко поднимает с пола бьющуюся в истерике Катю, и они вместе уходят из квартиры Эльдара и Розы.