Возвращение

Приветствую Вас и люблю.


И вот, спешу записать необычайные истории, приключившиеся со мной в дороге. Начну с того как я возвращалась с крымского полуострова поездом домой.
Мой билет из Евпатории был плацкартным. Но прекрасно то, что нижняя полка,  не боковая. Сначала наш вагон был почти пуст. Но спустя две остановки,  я была уже не одна.  В моем отсеке все нижние полки были заняты пассажирами. Мы сдали свои билеты, получили постели и стали готовиться ко сну. Мирно стучали колеса с перестукиванием, как бы ведя свой длинный, ровный разговор. Быстро завечерело. Темные, мягкие сумерки опустились и в наш вагон.

Проезжая длинную и долгую дорогу поездом, успеваешь пролистнуть иную жизнь с другими людьми, доселе не знакомыми.

Процитирую слова, пришедшие на память, из псалтыря:
Научиться видеть невидимое,
слышать не слышимое.
В слове истины,
В силе Божьей,
Оружие правды в правой и левой руке.
Это нужно помнить и чтить.

В нашем кубрике пока  я была в окружении двух мужчин, подумала ужасно.
 И услышала обращение к себе:
- Вам подать матрац? - сказал пассажир с боковой полки. Действительно мужчина был деликатен, с южным загаром, высоким лбом и лучистым уверенным взглядом.   Правильный  прямой нос его и профессорская, не густая, седоватая, аккуратно подстриженная  бородка,  выделало его личность.
- Да, если можно,  ответила я.
Напротив меня,  восседал мужчина за шестьдесят лет. Украинец  такой самодовольный, но это на первый взгляд. В нашем вагоне по радио  исполнялась не громко легкая музыка.  Как  обычно перед сном  зашуршали  с продуктами  пакеты  к вечернему чаю.  Что забавно, ведь никто, всерьёз  не голоден.  Но человек вознаграждает себя,  как  бы ,  для  душевного покоя. Помните ту сказку? О принцессе, Будур – «в Багдаде все спокойно».
Там, в полночь,на медных трубах извещали о стабильности,  о мире, и, возможно, о  любви  горожан.  Мелькали остановки и к утру уже были заняты все места. К нам подсела еще молодая пара, они разместились на двух верхних полках. Как не странно, пять боковых мест от туалета были заняты пожилыми женщинами. Я им сочувствовала.  Проходя  мимо, увидела,  что матрац  под спящей старушкой  на половину свис к полу. Я подошла  и после небольшого колебания  подогнула  его  внутрь,  так что получился по краю выступ. Подумала,  не упадет. И склонилась к ее изголовью, не разбудила ли?  Задержала свой взгляд,  на милом,  сердечном лице, в глубоких и мелких морщинках. Старушка спала.
Никто не заметил моего отсутствия в нашем дорожном кубрике. Беседа велась между мужчинами. Украинец продолжал:
- Еду домой в Магадан, там у меня квартира. Вот уже как  двадцать лет  уехал на  заработки, да и остался.  В то время получал большие деньги и купил на Украине дом двух этажный. И  отдал дочери с зятем, у них ребенок  народился. А я - овдовел. И сказал им: «Живите в нём, а я еще поработаю,  пока  есть силы в далёкой Сибири».  А теперь мне уже шестьдесят два исполнилось, отяжелел.  И вот каждое лето приезжаю к ним на месяц, а устал и зимы трудно переношу.
Тут я вставила предложение:
- Так вы скажите дочери, что вам пора вернуться. Что одиноко вам и ушли годы.  Ко всему, как вы говорили,  рано овдовели.
- Да, - поник он головою и слезы горючие блеснули в морщинках  глаз, -В то время,  когда жены не стало и мне от жизни ни чего  не надо было. Как солнце померкло.  И так работаю для внучки и дочери.
Воцарилась неловкая тишина. И словно по заказу по радио заиграл баян красивую мелодию прошлых лет. И, улыбнувшись, он сказал:
- Я хорошо играю на гармошке, распевали песни в молодости. Да и сейчас, если в хорошей кампании...
- Да,  тихо  сказала я, - как  говорила мама: «Придет время,  когда песни звучать будут только по радио».
После небольшой паузы я поинтересовалась:
- Вдовый  вы  не присмотрели  женщину, спутницу по жизни?
- Признаюсь, была хорошая женщина,  она меня выбрала. Вместе работали. Жили совместно. И уже мечтали переехать на ее родину, в Чечню, и обосноваться там. Но  неожиданно она уехала к себе  домой  одна,  без меня. Дети ждали ее, а мне отказали.  А я вносил свой денежный вклад на жилье там. И  опять у него выступили слезы обиды.
  О, горечь  мужская! Стало тесно в груди моей.  Я встала, и осторожно вышла. Пошла к старушке, у туалета. Она уже  сидела за собранным столиком, а второе сидение было свободное.
- Можно присесть  к вам?- Спросила я. - Она едва заметно кивнула.  Ее округленное, выцветшее лицо и внимательный взгляд,  вызывали  уважение. Казалось, она мельком взглянула на меня, и просто продолжает вести свой сказ без вступления.
- Еду я от сестры домой, в свою маленькую, почти пустую избу. Из мебели старый шкаф с одеждами.  Позавидовать нечему,  если  только  мясорубке, да тазу медному. Я травница, собираю и сушу лечебную травку. А она разная, одна собирается раннею весною, другая в цветение в мае, июне. Да и в другие месяцы всегда в лесу, тем и живу. И все же  выследили,  дома  меня   не было, взломали дверь и украли таз. Такая жалость.  Видимо еще искали деньги.  Все мои юбки выкинули и муку на них высыпали.
- И продолжала она тихо и печально: А три месяца назад, получила телеграмму от сестры. Просили  приехать к ним, в другой город. Приехала.  А там, у племянников дети.   Приняли куда лучше, живу у них целый месяц,  домой прошусь. А они погости,, еще и не отпускают.  А мне стукнуло 71 год.  Да и дом пустует, залезут. Тогда,  она с хитринкой улыбнулась и сказала:  Не нашли мои деньги. Вор был мужик. Не  знает, куда прячут женщины деньги. Да воскликнула я, от удивления, а где? Она  помолчала , какой то миг. Словно боясь, открыть тайну  и  ответила: В  ржавой банке с гвоздями.  И надо сказать,   Воруют только те, кто ленится, не хочет работать.
 
Я посей  день, гостила бы,  у них. Но заболела голова, низкое давление. Хотела я предложить массаж, устраняющий  боль.  Но  она опередила меня словами:  До головы моей невозможно дотронуться.  Тогда  я  перечислила средства, Таблетки, топленое сливочное масло втирать в голову, пить кофе с лимоном.  Помолчали. Наверно  каждый   подумал о своем.      
Извинившись,  я встала  и пошла.   Пришлось  втиснуться  на свое сидение так,  как его оккупировали  пассажиры с верхних полок. У них велась такая дискуссия;  И о войне и  мире, и о распаде союза и кто прав.  А  мне подумалось:  «Каму на Руси жить хорошо?».  И я поддержала разговор вопросом к мужчине с профессорской бородкой.
- Как Вы считаете, Украина собирается вступить в НАТО? Он ответил кратко.
- Америка завоеватель,  а не гуманист.  Они вступят и это не остановка.    
После небольшой паузы, непринужденно тема сменилась.  Заговорили о вирусах гриппа, перемены погоды, и кто как её переносит. Молодой человек с верхней полки, бойко высказался:
-  Бывает, озяб, простудился. Нужно взять  свежую тертую редьку, смешать с медом и гуляй в баню. Натрешься -  на  утро здоровым проснешься.
Мирно стучали колеса, люди обменивались информацией,  знакомились.  Но чувствовалось  явно общее беспокойство. Впереди нас  ждет большая остановка - граница.
Украинец  бурчал, повторяя  уже третий раз:
- Так беспокоюсь, будут проверять документы, рыться в вещах.  Мне подумалось, что, у него наркотики? При этих словах  Михаила на боковой полке мужчина, с профессорской бородкой,  судорожно начал одеваться, раздеваться, и что-то перекладывать в своем портфеле. И тут же, как по команде, на верхних полках начался спор между молодыми - мужем и женой. Она поднялась на локоть, в упор смотрела  на супруга и шептала в полголоса.
-  Я тебя умоляю, сколько раз можно просить, не говори в занозу, не умничай с представителями  закона, с пограничниками.  Пожалей меня, - при этом ее лицо вытянулось, и слезы увлажнили глаза. Да, подумала я, какая беспечность в нем. Он,  даже не слышит ее,  а говорит, - милиция  это все мусор, – и они продолжили свой беспокойный спор.
А  я уже думала о своих непоправимых  делах. Господи,  только я такая молодец сидела тихо, никто и подумать не мог, какими  тяжелыми думами была отягощена моя голова. А проблема вот в чем -  по визе разрешено находиться на территории Украины три месяца, а я жила шесть. Мне грозил огромный штраф.   
Когда я приехала в Крым в начале мая, все благоухало ароматами  цветов и трав. Деревья тянулись длинными аллеями и красовались букетами алых соцветий, маня и дурманя мой уральский нюх. А поселилась я в домике, купленным зятем, недалеко от моря, в двадцати минутах ходьбы. Дом чисто украинский - уютный, беленький. Состоит из двух комнат и кухни. Вокруг вьются лианы  дикого винограда, и возвышается раскидистый абрикос. Мы им гордимся. 
В конце августа в отпуск приехала дочь Ольга. Она  в отличие от меня   сохранила   свой билет.  Я же успела утерять  и листочек с визой и билет. Когда это обнаружилось, естественно, мы перепугались, как выехать  домой в Россию? Посокрушались, покричали,  да что с того. На другой день подошла ко мне дочь и сказала, -  семь бед,  один ответ. Может и повезет. Продолжай жить еще три месяца. Не беспокойся, ходи купаться на море. В октябре я вернусь, и мы подготовим наш сад под зиму. Затем мы уезжаем в один день, но на разных поездах, - я в Москву, а ты к себе домой... Это очень важно.
Оставшись одна, я постаралась успокоиться. Отложила проблему и занялась делами  по саду. Спала жара, но море держало ласковое, волнующее тепло. Спасибо Богам. Незаметно приблизился октябрь.  И, вторично,  в наш дом приехала дочь -Оля.  Быстро пролетела неделя совместного отдыха. В назначенный день мы с дочерью добрались до вокзала. Первой уезжала Ольга,  затем  я. У нас в запасе был еще час до первого поезда.  Пойдем в кафе, тут не далеко - сказала  Олечка, - обсудим   волнующие нас проблемы. Устроившись за столиком, заказали воду и сладости.
- Мама, тебе удобно? – обратилась дочь.
- Да.
- Я уйду на пять минут.
- Конечно,  жду.
Оставшись одна за уютным  столиком, я с интересом стала любоваться окружающим видом. От общей площади  кафе отделял витой, низенький заборчик. Когда подошел этот мальчик к заборчику, я не видела, но мне пришлось мгновенно обернуться на реплику произнесенную детским, полным  отчаяния голосом:
-Не выходите за него замуж. Вы такая красивая, видно вы добрая. А он ужасный милиционер, злой.
-Я сержант - ответил голос за моей спиной. Повернувшись, я увидела хорошенького отрока лет десяти-одиннадцати. Аккуратно одет. Джинсовые штанишки и легкая курточка с капюшоном нарядно сидели на нем, хотя видно, что далеко  не новые. Худенький, с серьезными карими глазами,мальчик. Чувствовалось, что он как борец выступает в защиту несчастных.  Но зло глухо. Сердце мое сжалось сочувствием, я полностью была на  стороне мальчика. В упор, молча, рассматриваю пару сидящую за столиком. Мужчина холеный, полнеющий, русый. Видно было, что он умело, удерживает спокойствие, но зло владеет им.  Женщина удивительно яркая. Крупные черные глаза, небольшой правильный носик и утонченный овал лица. Жгучая красота. Ее волосы, черные как ночь, спускаясь на плечи, придавали ей очарование. Черное изящное платье было убрано в меру блеском, как с небес. Она сидела, не шелохнувшись, лицо не проницаемо. Господи, какое равнодушие
излучалось от их стола. - подумала я. После легкого колебания обратилась я, к парнишке:
-А может они пара? И мальчик заговорил, как водопад обиды.
-Вы же ничего не знаете. Мы дети без родителей и жилья, собраны горем единым. Старшие работают и заботятся о нас. Мы бедствуем. Нам некуда идти. А этот милиционер, и они все такие, врываются  посреди ночи к нам, детям, избивают и увечат, хватают и сажают в тюрьмы. Воцарилась тишина,  как будто время замерло. Как хотелось мне взять его на руки,  прижать его головушку к своей груди.  Он замолчал, потом обратился ко мне: 
-Эта ваша вода?  Дайте  попить.  Я  налила в стакан и подала, - спасибо произнес он. И ушел.
Вскоре подошла Ольга, пойдем мама на подходе мой поезд. Мы перешли ближе к дорожным  путям.  И устроились так,  нам было видно и табло.   
Доченька  подала  мне свой прошлый билет и листок  виза – бланк,  не заверенный печатью. И тихо  продолжила: Заполни его по требуемым пунктам.  На границе покажешь.  А мой прошлый билет  будет тебе в подтверждение.  На нем все данные, мы на одной фамилии. Надеюсь,  ты справишься.   Помолчали. Я задумалась о том,  как все это изложить, затушевать там на границе?  А Она развернула пакетик с конфетами, цветные,  ароматные с начинкой и поделила  их, на две части.  Половину мне,  предупредив в дорогу.  Отлично -  ответила я, забирая  данную порцию.  Попробую. Глядя на меня, соблазнилась и она.  Мы дружно стали уплетать свои порции. Ну, сказала Оля:  Нам  только дай.  Да печально согласилась я, маловато.
Вот подошел поезд.  Постоял,  как будто подумал и  с шумом пронесся вперед и скрылся  вдали. Оставшись одна понимая, что вот я уже уезжаю, а душою успела привыкнуть к этим местам.
                Где бушует широкое море. А  порой оно, поднимаясь черною волной,
                с набегу бросается на берег песчаный и седой.
                То штиль, и гладью стелется все море.
                Лучей,  сияния получая  с высот, небесных  голубых.
                Играют волны.
                Там  легкий ветер дышит и стаи чаек, пролетая, своим  крылом, как будто обнимая, слегка коснувшись  моря,  сели на волну.
                И в тон, ему качаясь, созерцают.
Я лежу на тех волнах. В груди единением упиваясь.
                Глазами солнышко найдя, к нему руками направлялась,  в лучах отражалась, как будто растворялась.
                Писала,  просто  рифму искала. Но так и было.

Печаль во мне взывает те люди, вокруг меня что, суетясь, вовсе счастья так и не узнали.  А оно, одно каждому  Богом дано. Так и припомнилась сейчас,  моя соседка Надежда.  Без прикрас.  На единой улице живя, четвертый дом от нас пройдя. Приходилось к ней,  мне приходить и молока купить. Коз она держала.  Жила  без мужа,  сын  ее женат. И в один из дней,  пришла  я  к  ней.  Сейчас пойду козу доить  для вас -  сказала Надя. Да  сома уселась рядом. Пожалюсь я тебе о своем житье?
Конечно, слушаю. И внимательно взглянула на ее.  В неопрятном, старом  халатике милая женщина, с открытым взглядом, светлых глаз, поведала мне, свою печаль. - Поплакаться некому. И продолжила:  - Выходила я замуж, родился сын и разошлись.  Так всю жизнь и одна. Работала, теперь уж на пенсии. Мне видно было, что она устала  от монотонности  труда. И я поддержала  ее, теплыми словами:
 - Надежда, у вас красивое имя, и значимое. И сама вы симпатичная. Вдруг, мне расхотелось хвалить её. Потому, что я знала, от ее не далекой соседки все плохое:  и пьет она запоями  и туристов превращает в любовников и строителей  комнатушек  к ее домику. Пришли слова на память; «О злые языки, страшнее пистолета». А она  все говорила  и показывала  свои желанные покупки. Партеры розами крупными, из парчи.
«На окна».  И запылившуюся, давно купленную хрустальную люстру.
- Но  никто не приладит  на потолок. Полюбуюсь и опять уберу.
Когда нечего сказать, лучше вздохом глагол, поддержать.  Вздохнули.
Оживившись, моя собеседница  спросила: - Я хорошо пахну? Вчера купила недорогой освежитель воздуха и побрызгалась им.  Я так и думала, но ответила: -  Да. А что еще скажешь?  Милые, дарить бы  вам, букеты  цветные,  цветы  полевые.

Мы с дочерью,  выезжали на экскурсию,  по Крымскому полуострову. Незабываемые красоты. И когда грусть томит душу мою печалью, я выпархиваю, в мечтах своих, в высоты и просторы тех мест. Припомнилась песня. Пела няня.
«Там где море вечно плещет, на пустынные скалы.
Там  при  тусклом, лунном  свете,  расставались мы.
 Она, ласкаясь, говорила:- Сохрани мой талисман. В нем, таинственная сила».
Он, тебе любовью дан.

Время шло своим чередом. Платформа пестрила народом. Громко объявили посадку на мой поезд. И я поспешила на четвертый путь. Надеюсь, вы со мной?                Вернемся  в наш  плацкартный  вагон. Там, каждый пассажир переживал  встречу с пограничниками.  Сменялись станции, и на одной из них в наш кубрик зашел торговец с поклажей и «разложил товар купец». Но все мрачно, равнодушно  смотрели  и не больше. Но  напоследок  продавец,  торопясь  на выход,  предложил несколько икон,  выполненные из глины и покрытые лазурным глянцем. Михаил заинтересовался,   посовещавшись с нами,  купил икону Николая Угодника Чудотворца. Стучали колеса по рельсам.   - Следующая остановка, граница, утвердительно сказала проводница, проходя мимо нас.  И Михаил, торопясь, стал укладывать икону в сумку, говоря: - Вот и себе я купил подарок.
 - Погодите, не убирайте, можно я поближе рассмотрю ее. Он  подал   икону  мне. И тут же спросил,  глядя на меня:
- Почему,  святой Николай угодник  и он же Чудотворец? - Возможно, угождая богу,
 делал чудеса великие - ответила я. Михаил убрал сумку с вещами вниз под сидение, а    икона  осталась  у меня в руках. И  спокойно стало  у меня   на сердце. И припомнились мне слова молитвы. «Яко мы с Богом. Кто против нас?» уповая на икону, я мысленно,  шептала слова  молитвы. 
- Господ Великий,  Николай  Чудотворец, помоги мне рабе Божьей Нине, миновать  границу  в милости твоей, покровительстве твоем.  Если можно, простите меня.   

Я сосредоточено  сидела на своем месте с иконой  в руках. Наш поезд прибыл на пограничную станцию.  Ко мне подошла женщина в военной форме и остановилась  рядом,  за моей спиной. Она была среднего роста, с русыми волосами.  Вошли крепкие мужчины, пограничники. Быстро шла проверка. Украинец  волнуясь, показывал свои документы и вещи. На верхней полке лежала супруга,  упрямого мужчины. Она, как бы увлеченно читала  книгу. Служитель пограничной заставы,  сухо обратился к ним: - Ваши документы. Что везете?  Её муж ответил со смехом:  - наркотик.
- Слезайте, посмотрим.  И вы, гражданка тоже.
Ее лицо опять вытянулось, и она сказала:  - Он так шутит. 
- И вы тоже, - обратился он ко мне,  - доставайте, показывайте вещи.
- Нет, сидите, - тихо заявила женщина за моей спиной.
Тогда он смягчился и сказал: - Видно, что вы кроме загара ничего не везете. Документ ваш покажите.  Проверил билет мой, и другой оставленный  мне,  дочерью.  И попросил отдать визу, которой  у меня  не было.
- Сейчас, - сказала я. И отдала бланк: виза, без печати.  Поясняя своими словами, как могла. Вскоре,  прозвучала команда «уходим». Все в порядке, проверенно. Пока шла проверка, возле  меня, до последнего момента стояла, женщина, как Ангел хранитель. И ушла  она,  последней.  Я едва успела сказать ей вслед: - спасибо!
Слава Богу,  мысленно прошептала я,  Николаю угоднику, Чудотворцу. Слава Богу, отцу и сыну- Иисусу Христу и святому духу, Аминь. Есть Бог, помогла мне Икона. 
  Еще все сидели в застывших позах, а поезд уже набирал скорость. Ритмично выстукивая, колесами:  Успокойтесь, все благополучно, следуем по курсу. Но тут пассажирка с измученным лицом пустилась в перебранку с мужем. А  сосед Михаил попросил меня,  вернуть  икону. Я извинилась и отдала, со словами:
 Да, Чудотворная икона твоя, спасибо. Затем,  наш кубрик набросился на чаепитие,  как после долгого пробега. И все пошло в прежнем ритме. Мелькали с запятыми  станции,  и на одной из них,  вышел мужчина с профессорской бородкой.

Наступил третий день. Этой ночью я приезжаю домой. О моем прибытии было известно сыну. Я радовалась,  предвкушая встречу. Наплывали густые  сумерки. По вагону загорелись тусклые лампочки. Я сдала постель. Проводник подсказал: - Через пятнадцать минут ваша станция. Спасибо, ответила я.  Достав свою не легкую сумку, направилась к выходу. Посмотрела на прощание на боковые полки, с ютившимися старушками, поклонилась, сказала: - До свидания. 
Поезд еще не сбавил свой ход, пришлось мне присесть недалеко от выхода, в соседнем отсеке. Спустя минуту передо мной,  как из-под земли, вырос украинец:  - Вы посмотрите? Я только отошел на миг, а ее уже нет. И казалось, он хотел крикнуть:  Подождите, не уходите, я ничего не успел сказать! А слезы пожилого мужчины,  опять выступили каплей светлой росы на уголках его карих глаз.  Я смотрела на него  и мысленно говорила:  Знаю милый,  человечище, ты напуган одиночеством. Живи в вере, помни, ты не один с богом и виновато ему улыбнулась. А пассажиры, он и она, как ветром  принеслись, возле меня стоят, и все в раз говорят. Столько теплоты, как будто все мы под куполом и более ничего не существует. Нам так уютно вместе, а  нас  разлучают.  Зашипел  поезд.  Чувствую,  всех люблю,  и времени нет. Спою вам на прощанье. И песня скажет за меня.
                « Родная, мама моя, ты  очей не смыкала.
                В дорогу далекую ты  меня на заре провожала.
                И рушник вышивальный,  на Счастье, на Долю дала».
 
Перебивая, или дополняя,  несется песня хоровая. В исполнении  ангельских старушек.         
Такая звучная,  красивая, старинная, будто родная, знакомая.  Но  нет,  не вспомню.

Пора.  Мы все толпою к дверям, кто-то тащит сумку мою.  Сын Виталий,  встречает меня.  - Мама, - воскликнул он.   - Да, Сыночек, здравствуй. Он взял сумку и мы пошли. Я оглянулась, но в темноте…. Все осталось  позади.
И как будто,  кусочек души  льдинкой  растаял, и упал слезой незаметной  в пути.