Сорок седьмой

               http://www.proza.ru/2017/05/31/2285
 
      Лето 47-го было нежарким; мама стала работать в детских садиках, выехавших на лето в Разлив. Мы поселились на втором этаже дачки на Большой Ленинградской улице (теперь улица Мосина) в комнате с холодной продуваемой террасой. Вскоре выяснилось, что на углу 3-ей Тарховской и 2-ой Поперечной всё лето будет жить Мишка Тёмкин, а на 5-ой Тарховской, рядом с Сараем Ленина – Олег Комин. Втроём мы часто ходили мимо Сарая купаться на озеро Разлив. Один раз я видел хозяина Сарая, бывшего рабочего Емельянова, предоставлявшего в своё время убежище Ленину, и слушал его рассказ об этом «историческом событии» (о Зиновьеве он, естественно, не упоминал). Емельянов (как теперь стало известно) 15 лет провёл в лагерях, за что - неизвестно, но даже мне, мальчишке, было видно, что этот человек чем-то напуган насмерть на всю жизнь.

        У нас троих этим летом всё складывалось удачно. Мы пытались рыбачить по утрам в озере, играли почти каждый день в футбол около разливской школы (теперь на этой площадке возле школы растут пятидесятилетние сосны), и бедная мама чуть на заплакала, когда увидела, во что превратились мои ботинки после пары матчей. Я с восхищением смотрел на двух запасных игроков «Зенита», приходивших к Мишкиному брату, своему приятелю. На них были такие удивительные голубые «бобочки», рубашки из шёлкового трикотажа – самая мода! И у обоих на бобочке краснел зенитовский значок - это уже позже значки стали синими. Кроме того, эти парни так замечательно умели ударить по мячу, что  удержать его в руках, стоя в «воротах», было просто невозможно!

        А в начале августа вдруг появились Клименки, и с ними Бабуся и Дедусь. Все они покинули Касимов и хотели обосноваться в Ленинграде. Бабуся с Дедусём поселились у Измайловых в комнате, где раньше находились вещи того немца, а Клименки пока остановились у нас в Разливе.

        В один из дней мы с Колькой и Анкой, значительно выросшими, пошли прогуляться по берегу озера Разлив в сторону Тарховки. Мы с Колькой были в одних трусиках, на Анке же - лёгкое платьице. Прошли далеко по берегу, затем перебрались через шоссе и железнодорожные пути, и я решил перепрыгнуть через встретившуюся канаву или бывший окоп. Разбежался, прыгнул и… Приземлившись, ногами и руками попал на колючую проволоку, скрытую в траве!
        Я почувствовал себя почти той бабочкой-махаоном из довоенной коллекции или мухой на клейкой бумаге! Проволочные колючки из рук выдернул сразу, одну из ног тоже, всё-таки, освободил, а вот вторую… Собравшись с духом, я  дёрнул проволоку раз, другой... Никак! Тогда решил переломить проволоку подальше от пострадавшей ноги с обеих сторон. Время шло, я ломал проволоку, становилось прохладно… Тогда я послал Кольку домой позвать кого-нибудь на помощь, семилетнюю Анку оставил при себе и продолжал ломать проволоку... Она шавелилась, а колючка в ноге елозила внутри ноги, ступня всё больше опухала, а духу освободиться одним рывком – не хватало!... Время шло, но когда я всё же сумел отломать проволоку, показались Колька с мамой и с нашим  соседом по даче. Сосед поднял меня на руках и мама резко вырвала из распухшей ступни болтавшийся кусок проволоки. Хромоногий, я сделал пару неуверенных шагов, а потом…

        А потом вдруг нахлынул момент счастья! Со стороны Ленинграда вдруг по шоссе подкатил сине-бежевый автобус - из тех ленинградских самоделок! - шедший на Сестрорецк. В нём на переднем пассажирском сидении - на правом, я запомнил! - сидел Левин-Коган, очень уважаемый всеми ленинградскими ребятами полузащитник футбольной команды «Зенит»: ведь он был тогда, в 44-ом в составе той команды, что выиграла кубок страны по футболу, победив чемпионов, команду ЦДКА!
        И Левин-Лысый (как называл его Мишка Тёмкин за абсолютно лысый по природе череп) уступил своё место мне, охромевшему замёрзшему мальчишке в трусах!!!
        Потом я в красках расписывал ребятам этот эпизод…

        Клименки прожили в Ленинграде почти месяц, Лилька даже ходила две недели в десятый класс какой-то школы. А дядя Коля много раз пытался устроиться на работу, ходил даже к моему отцу в Политехнический. Нигде его не взяли на работу, и Клименки всей семьёй уехали в Калинин (Тверь), там они и и обосновались.
        А Дедусь стал работать в 200-ой школе на углу Некрасова и Маяковского. Интересно, что два моих товарища по институту, Вовка Шилин и Лёха Шувалов, учились в классе, где Дедусь был классным руководителем. Они однажды сказали мне, что Сергей Васильич был очень строгим, и его не любили.
       Ну, это - их дело, а я - любил.

                http://www.proza.ru/2017/06/22/1772