Зараза

Таких неудачников, как мы, думал Яшка, ещё поискать надо.
Взять хотя бы то, что под вечер пошёл дождь. Противный такой, как комариный писк, мелкий, "сентябрьский", и ему совершенно неважно, что на дворе середина июля и сидеть из-за него дома кому-то обидно. Ладно бы ещё ливень - тогда можно было бы просто отложить вылазку на более удачный день, а из-за такого - это ж как будто отговорку нашли. А Настя ещё говорила: "Свечи возьми, атмосфера же!" Ага, фыркнул про себя Яшка, ходили бы по кладбищу с двумя свечками, а потом бы она как завизжала, как выронила, и понятно же, что только палец обожгла, а сказала бы небось, что ей там какая-нибудь мистическая фигура привиделась. Нет уж, обойдёмся без свечей, они в такую сырость и минуты не прогорят.
Зачем ей вообще всё это понадобилось, Яшка не понимал. О том, что он не испугается, она, пожалуй, могла даже догадаться. Она Яшку вообще считала почти бесстрашным (разве что знала, зараза, что щекотки он таки боится) после того, как у них дома завёлся очередной барабашка, а он пришёл и рявкнул ему, чтоб валил на все четыре стороны. Ну... а чего он ей спать не давал? Настя аж руками замахала: ты что, мол, нечистую силу дразнишь, на что Яшка ответил, что нечистая сила первая начала. Потом, правда, барабашку было слышно где-то на чердаке уже в Яшкином доме, а в один прекрасный день обнаружилось, что кто-то съел по полбанки вишнёвого и малинового варенья из буфета. Яшка вину не признал, хоть от тёти и влетело, а барабашка, отчаявшись, скрылся. Настя обо всём этом не узнала, потому как и так нервная.
Когда они встречались на даче в начале лета, Настя уже в который раз первым делом начинала рассказывать свои истории. О призраках всяких, о духах. Лет в тринадцать она познакомилась по Сети с первым "великим магом", на восторженные рассказы о котором Яшка досадливо сказал "Ну и дурочка!" и показал язык. И подумал, что будто мало ей того, что к ней всякая непонятная муть цепляется - так она ещё сама её ищет. На свою голову. Вот и теперь...
Он думал, что они хотя бы доедут туда на велосипедах, потому как далеко; Настя фыркнула - и, в общем, правильно - что ей очень интересно, где их там потом оставлять. Мистика мистикой, а понимала, в отличие от Яшки, что охотник присвоить чужое имущество найдётся всегда. Пошли пешком - хлюпая кроссовками по размокшей от дождя дороге. Дорогу перебежала кошка; Настя тут же всплеснула руками и с блеском в глазах произнесла, что кошка была чёрной. Яшка не согласился, сказав, что она просто лапы в грязи запачкала, а так белая шерсть у неё явственно проглядывала. И про себя понадеялся, что зверёк в ближайшее время - чем скорее, тем лучше - окажется если не в тёплом доме, то уж хотя бы на чердаке или в подвале, где холодная, пробирающая до костей морось его не достанет.
Ограда кладбища была невысокой и строгой; недалеко виднелась церквушка, а точнее, её неясные очертания и крест на куполе, едва различимые - благодаря, конечно, погоде. Настя лёгких путей не искала, войти через ворота не позволила и потащила Яшку через мокрые кусты, с которых на них сыпались нависшие на листьях капли. Несколько раз она пискнула, когда вода попадала ей за шиворот, Яшка терпел - ещё чего, нытика из себя строить, да ещё при этой заразе. Наконец, череда кустов закончилась, и они добрались до места, где часть ограды покосилась, и через неё вообще можно было просто перешагнуть.
Яшка пробрался первым и собирался уже подать руку даме, но дама фыркнула и гордо полезла сама. И так и остановилась, занеся ногу над забором. Яшка почесал в затылке и нерешительно спросил:
- Так тебе помочь?
Она поставила-таки ногу на землю и, больше не шевелясь, шепнула:
- Знаешь, меня сюда не пускают...
- Э-э? - теперь Яшка растерялся ещё больше. - Ты же сама сказала, что дома всем без разницы... Чего ты так внезапно-то?
- Нет, - голоса она не повышала. - Меня сущности не пускают. Держит кто-то сзади...
Вот тут Яшку пробрала дрожь, и сразу стало как-то неуютно. Хотя бы потому, что за спиной у Насти он не видел решительно никого, кто мог бы её держать.
- Нась, ты это...
Он не договорил и таки подошёл к ней обратно. И, увидев, что капюшон её куртки зацепился за сук, свисающий с невысокого клёна, всё-таки вздохнул с облегчением, а уже потом засмеялся.
- Чума ты болотная. Дерево тебя держит! Скажи ему: "Здравствуй, дерево", и оно, может, даже отпустит. А то небось решило, что мы невежды.
Настя сказала, что он дурак, потому что раз не поздоровались, то это не невежды, а невежи. И что дерево - это всё равно знак, что идти сюда нельзя. Яшка ответил, что её теперь отсюда всё равно никаким тараном не утащишь, и делать вид, что слушается деревьев, она не стала.
А он подумал, что идти на самом деле не стоило. Не страшно, конечно, ещё чего, а как-то... неправильно, что ли. Хотя от Насти отходить далеко, пожалуй, тоже не хотелось. Чума-то она, конечно, чума, но совсем не хотелось, чтобы её кто-то схватил, а думалось об этом всё более упорно. Настолько, что Яшка даже напомнил ей, что пора бы включить фонарики, ещё раз сунув руку в карман и удостоверившись, что он хотя бы не забыл его дома. Два луча тускловато замелькали впереди.
- А ещё Чёрный Волк рассказывал, что на кладбищах энергетика классная, - вдруг выдала Настя. - Только с ней нельзя переборщить, а то твой разум что-нибудь захватит...
- Опять ты про своих волков с вампирами! - огрызнулся Яшка. - Не надоели?
Он поправил капюшон, но потом тут же стряхнул его с головы, потому что он с обеих сторон сильно ухудшал видимость, да ещё норовил упасть на глаза. Терять горе-ведьму из вида не хотелось даже ненадолго. И надо ей было трепаться весь вечер, что тут какие-то порталы в другие миры открываются? Не то чтобы он верил, что они имеются на каждом шагу, но возможность того, что в следующую секунду он оглянётся, и окажется, что никого нет, неприятно царапала. Где ж её, дурынду, тогда искать-то?
Светлое пятнышко от фонарика попало на невысокое надгробье, как будто вросшее в землю. Только овал на памятнике был совсем новым, и оттуда с фотографии словно бы с укором смотрело морщинистое старческое лицо.
- Нась, - неуверенно начал Яшка. - Слушай, по-моему, всё-таки это... ну, не смешно...
- Не слышу, - беззаботно отозвалась она. - Знаешь, я тут подумала... Вот почему, если кто-то умирает старым, то на могилу вешают чуть ли не последнюю фотографию? Я бы вот хотела, чтоб все, кто будет приходить ко мне, смотрели и думали: ах, какая она была красивая!..
Она обогнала Яшку и, преградив ему дорогу, остановилась. Откинула со лба чёлку, вьющуюся кудряшками от дождя. Когда-то Яшка её за эту чёлку поддразнивал - говорил, что похоже на рога у барана. Ну так упряма же, как баран...
- Молчи, нечисть, - он всё-таки испугался. - Нашла о чём...
"И без того тошно", - чуть не сказал он. Потом подумал, что ей всё-таки не надо знать, как жутко ему стало, когда он вмиг представил, что она проваливается в какой-нибудь портал, а он и глазом моргнуть не успевает. И больше никогда не возвращается, а остаётся от неё только выцветшая фотография на памятнике.
- И не бу-уду, - протянула Настя как-то подозрительно весело. - Потому что я -никогда не умру!
Она быстро протянула руки, схватила его за тесёмки на куртке, которыми завязывался капюшон, и потянула к себе. Яшка споткнулся и чуть не выронил фонарик.
- Э-э... Ты офигела?
- Да я тебя, дурака, на поводке сюда привела! - вдруг расхохоталась она. Тесёмки, очевидно, поводок для неё и обозначали. - Мне же одна жертва для инициации нужна, а пото-ом я стану - бес-смертной!
Последнее слово она так и произнесла - почти по слогам. Яшка попытался представить её то ли вампиршей, то ли оборотнем - или кто там ещё бессмертный? - и сам даже не ожидал, что сможет так на неё орать.
- Да ты... Ты сдурела вообще! Тебе чем мозги запудрили?! Вампируха нашлась! Ты думаешь, это я тебя боюсь?! Да эти твои вампиры, они же... нежить! Дохляки ходячие! Бледные, как поганки! Они же не люди!
Он осёкся, переводя дыхание, и на какое-то время стало совсем тихо. Настя растерянно хлопала ресницами - и вдруг дёрнулась, взвизгнула и, развернувшись, побежала между могильными плитами.
Догнал её Яшка, когда она споткнулась об торчащую из земли корягу и с криком полетела на мокрую траву. Потом он думал, что так он не бегал ещё ни разу - и всё равно еле угнался, хоть она и девчонка, но это уже потом, потому что сейчас её надо было хотя бы успокоить - она ревела, сидя прямо на траве и уткнувшись в колени.
- На-ась... - он неуверенно потряс её за плечо. - Нась, ну ты чего... Сама от своего вампирятника шуганулась, что ли? Ну...
- Ничего я не шуганулась! Я дура, что ли?! Там... Там сторож шёл с собакой! - капризно затараторила она. И вдруг опять завыла, ну прямо как настоящий оборотень: - Дурилка ты-ы... Я тебе - в жертву, а ты-ы... А ты не хочешь... Чтоб нежитью-у-у!
Яшка отшатнулся, но она подалась вперёд и теперь сама схватила его за плечи и стала трясти.
- На-ась... - он почему-то засмущался. - Ну они же мерзкие, нежить эта. Ну пусть ты живая будешь, а?
- Не хочу-у! - снова заголосила она. - Надо оно мне?! Меня... меня... меня Волк кинул! Ты думаешь, оно мне надо?!
Глаза у неё были большие-большие и бешеные; Яшка не знал, почему вдруг это заметил. А на носу у неё были смешные веснушки и родинка на щеке, на которую он то и дело думал, что это Настя в чём-то испачкалась. А ещё она была ужасно несчастная.
- Так это... - Яшка даже растерялся - так её стало жалко, - я ж тебе говорил, что он придурок. Придурок и есть. Ещё бы - такую упустил...
Глаза у неё стали ещё больше, хотя и казалось уже, что это невозможно. Несколько секунд, пока она так на него смотрела, Яшка сам жалел, что прямо под ним не оказалось портала, чтобы сбежать на какой-нибудь противоположный край света.
А потом она улыбнулась. Криво, жалко-жалко, хотя думала небось, что выглядит как гордый победитель. Зато улыбнулась. И от этого почему-то захотелось домой, где тепло.
Иначе, подумал Яшка, когда она ко всему прочему ещё и чихнула, простудится же, зараза. А нечего, когда пол-лета впереди.