Обыкновенный Новый год

Вот кому это не знакомо?
Под "Иронию судьбы" - в трусах и фартуке, с галстуком, вы рубите салат, чуть потягивая. Под детское: "Ёлочка зажгись!" – уже решительно отхлёбываете, перемешивая. А под Петросяна - добавляете по вкусу с горла, практически не чувствуя оного...
И вот, когда салатик как будто готов, а вы-то уж вне всяческих сомнений, в доказательство чему прибываете в пальто, в шарфу, в трусах - у двери с салатом, ёлочка внезапно зажигается, и вы тушите её праздничным букетом - под тёщу с Галкиным.

Когда же супруга - в причёске, платье и духах на босу ногу - мутузит детишек в углу с подарками, вы - под их с Басковым вой - в лакированных штиблетах и копоти - решительно шагаете в ванную, чтобы - под шум воды и наскоро откупоренный презент - слегка ослабив шарф, наконец добриться.

Затем, в галстуке и в пене - под жгучими взорами жены и тёщи - вы выходите из ванной - совершенно чистый-бритый, с полупустым подарком в одном кармане и салатом в другом - и выражаете готовность к отбытию в любом направлении, по любой надобности.

Жене надо к Сидоровым, и вы не возражаете!.. Коленкой она направляет ваше тело в такси, и в пробке - под "Чёрный бумер" и "Чёрные глаза" - на вас внезапно накатывает та самая надобность. С которой, впрочем, вы весьма ловко справляетесь - под нежное завывание ветра и гул клаксонов - прямо на лакированные штиблеты, шарф и развевающиеся полы пальто.
Отчего ваш галстук свеж, как никогда, а Сидоровы вам необычайно рады.

Стол Сидоровых ломится от буженины, нарезочки, икорочки и грибочков - Ивановых и Петровых. И вы, плюхнувшись между селёдкой Ивановой, и хреном Петрова, выгребаете из кармана остатки приготовленного вами салата и недопитый презент. Чтобы, вытерев рот шарфом, а руки скатертью, приступить, наконец, к трапезе в безупречно свежем галстуке.

Далее, под гнусавые пожелания Сидорова, вы незаметно перемещаетесь от хрена Петрова к его жене. И - под скулёж Витаса - вместе с фужером предлагаете ей свой брудершафт. От которого она, разумеется, отказывается, косясь на мужа и шепча: "Я не такая! Потом!!".
Но потом идёт лишь шампанское - под президента, горячее - под водочку, а Петрова не идёт.

И вот, дождавшись курантов, вы целуете всех, а её - троекратно! После чего приглашаете Петрову на медленный танец - под Сердючку. И пока все выплясывают ногами, вальсируете руками в ней на раз-два, и коленкой нежно - в три, пока Петров не замечает ваших танцев.
Не чувствуя ритма и расходясь с вами в нотах, он пытается наступить на вашу грудь празднично начищенным сапогом. И, под зажигательное: "Всё будет хорошо!", ему это удаётся. Отчего вы оказываетесь на диване - со льдом на шишке, и с "Оливье" на сплёвывание.

Отдыхая, отмокая и сплёвывая, вы меланхолично наблюдаете за оставшимися в живых и безудержно выплясывающими - под караоке Сидорова - гостями. А затем, вместе со всеми отправляетесь на поиски запропастившегося невесть куда Иванова, переползая из-под заснувшего на вас Петрова - под ёлочку. Откуда и руководите поисками, зарывшись в серпантин и ещё нечто липкое.

А Иванова нигде не-ет!.. Зато на балконе обнаруживается его холодец, и - под скорбные причитания Ивановой и хрен Петрова – дружно поедается.
Сам же Иванов воскресает внезапно, из мусоропровода, и только для того, чтобы затянуть - неугомонному караокеру Сидорову - галстук до позвонков. Отчего все расстраиваются и радуются одновременно.

А расходитесь вы, как истинный джентльмен - не прощаясь и подмышкой у супруги.
В лакированных ботинках вам хлюпко, в галстуке - зябко, в багажнике - темно и тряско. Зато снаружи уже вовсю бушует наступивший Новый Год, хотя "голубые огоньки" отдельных граждан, как и ваше сознание, медленно затухают.