Белладонна

                                Белладонна: в Италии – красивая женщина, в Англии – смертельный яд.                Поразительный пример глубинного сходства двух языков.   
                Амброз Бирс



      Меня зовут Чайник, и мне жутко не везёт с девушками. Наверно, это не самый лучший  способ начать своё повествование, но я с самого начала хочу быть совершенно откровенным. Не поймите меня превратно, мне не в чем упрекнуть матушку-природу, она сполна наградила меня. Я не глуп, а иногда даже бываю остроумен. Внешне я похож на маму, а мама у меня очень красивая, так что и тут полный порядок. Но бывают люди, к ним смело можно отнести и меня, которым знание латыни не мешает быть ослами. Когда я вижу красивую девушку, то, словно по мановению волшебной палочки, теряю дар речи или того хуже - несу всякую чушь. Не удивлюсь, если в прошлой жизни какая-нибудь ведьма наложила на меня проклятие, и, смею надеяться, я это заслужил. Ни что так не льстит нашему самолюбию, как репутация грешника.

     И вот когда я уже совсем отчаялся отыскать свою «вторую половинку», она сама пришла ко мне. Редакция газеты «Светлый путь коммунизма» отправила свою юную практикантку взять у меня интервью. Да, да! Я не бог весть какая шишка, но некоторые периодические издания всё ещё мной интересуются.

     Должен вам сказать, она была необычайно хороша собой – знойная дама, мечта ковбоя. К тому же я всегда был неравнодушен к блондинкам, независимо от того, какого цвета у них волосы… Она была самой натуральной крашенной блондинкой. Устроившись на стуле, который я ей любезно предложил, она развернула перед собой огромных размеров блокнот, приготовившись перенести на бумагу мои светлые мысли…

–Мистер Чайник, как вы знаете, я должна взять у вас интервью… Можно мне звать вас просто Чайник, - кокетливо поинтересовалась она.
–Вы можете звать меня даже Чайничек. – неудачно  пошутил я.
–Сейчас стало модно брать интервью у всех подряд, - с некоторыми нотками пренебрежения в голосе сообщила моя собеседница, - и если вы разрешите, я задам вам несколько вопросов для уяснения наиболее важных пунктов вашей общественной деятельности и личной жизни.
–О, пожалуйста, пожалуйста. Но надеюсь, вы не будете очень строги к моей памяти? Она теперь не то, что прежде. Когда я был помоложе, я помнил всё - и то, что было, и то, чего не было, теперь же мне вспоминается лишь последнее.
–Не беда, вы всё-таки постарайтесь припомнить, что можете.
–Постараюсь. Приложу все усилия.
–Благодарю вас. Вы готовы? Можем начинать?
–О, да.
–Сколько вам лет?
–Секунду. Дайте подумать… В апреле будет двадцать два.
–Вот как? Я дала бы все сорок пять. Как давно вы занимаетесь благотворительностью?
–Вот уже почти тридцать лет…
–Но позвольте... Как же это может быть, если вам даже не исполнилось двадцати двух?
–Не знаю. Действительно, как-то странно.
–Да, в самом деле. Кого вы считаете самым замечательным человеком из тех, с кем вы встречались?
–Коста Хетагурова.
–Но вы не могли с ним встречаться, раз вам только двадцать один год.
–Ну, если вы знаете обо мне больше, чем я сам, так зачем же вы меня спрашиваете?
–Я только высказала предположение, и больше ничего. Как это вышло, что вы познакомились с Хетагуровым?
–Это вышло случайно, на его похоронах: он попросил меня поменьше шуметь и...
–Силы небесные! Ведь если вы были на его похоронах, значит, он умер, а если он умер, не всё ли ему равно, шумите вы или нет?
–Не знаю. Он всегда был ужасный брюзга.
–Но, как он мог с вами разговаривать, если он умер?
–Я не говорил, что он умер.
–А разве он не умер?
–Одни говорили, что он умер, другие, что – нет.
–А вы сами как думайте?
–А мне какое дело? Хоронили-то ведь не меня.
–Бог с ним. Расскажите, чем он вас так поразил?
–Он был великим патриотом, гуманным человеком и истинным другом, если это, конечно, правда, что он умер, - утирая скупую мужскую слезу, промолвил я.
–Значит, вы в этом не уверены?
–Но ведь он мог и воскреснуть.
–А вы верите в приведения?
–Нет, больше нет. Я видел их слишком много.
–Оставим мёртвых с мёртвыми. Скажите, когда вы родились?
–Во вторник двадцать второго апреля тысяча восемьсот сорок девятого года.
–Как? Что такое?! Получается, что вам должно быть сто шестьдесят лет, как вы это объясните?
–Никак не объясню.
–Но вы же сказали, что вам двадцать два года, а теперь оказывается, что вам сто шестьдесят. Чудовищное противоречие.
–А, вы заметили? – я пожал её изящную ручку. – Мне тоже часто казалось, что здесь есть противоречие, но я не мог решить, кажется ли мне или оно и вправду есть. А вы всё очень быстро схватываете.
–Благодарю за комплимент. Вы были женаты?
–Э-э... думаю, что нет... впрочем, я не могу припомнить.
–Первый раз слышу такое странное заявление.
–Неужели?
–А вы как думайте? Кстати, у вас на руке обручальное кольцо.
–Ваша правда. Получается, что я был обручён.
–А вы этого не помните?
–Увы... Я постоянно всё забываю. Вот и сейчас я не могу найти свои очки.
–А вы носите очки?
–Вот видите! Я совсем забыл, что не ношу очки.
–Ну, я думаю, материала у меня набралось довольно, я очень признательна вам за любезность, - юная леди поспешно откланялась.

        Она была приятным собеседником, и я пожалел, что она уходит так быстро. Наверное, что-то ее во мне отпугнуло, но теперь я этого никогда не узнаю. Вероятно, мне не суждено найти ту единственную...