10 килограмм смеси

Другу Саньке.
10 килограмм смеси.

«Как я хотел бы пожить один, терпение на грани» - так думалось уже две недели.
А как думать? - когда вторую неделю просыпаюсь вместе с «хозяйским» котом в 4-15. Просыпается и хозяйка квартиры, комнату у которой я снимаю четвертый месяц.
Почему -то под моей дверью начинается воспитание давно кастрированного, огромного кота. У этого старого счастливца хороший аппетит, крепкое тело, длинная шерсть, все органы работают как часы. По расписанию еда входит и по расписанию выходит.
Главная его обязанность - громким, противным, отнюдь не фальцетом, – орать каждое утро в 4-15: «мАААу!!! мАААу!!!».  «тИИха. тИИха.» - резким шепотом отвечает хозяйка. Она довольна, ей на работу просыпаться и оценивает котячий концерт, как жест заботы и поддержки. Ей слышится: «Доооброе!!! Уутро!!!». Мой перевод реалистичнее: «Жраать! Жраать!». Кот об этом догадывается и меня сторонится. Я его тоже. Мы держим шаткий нейтралитет, но мостик перемирия давно дал первую трещину.
Через две недели мучений купил бируши. Жизнь стала налаживаться. Автоматически, под первое утреннее «маау», я прилаживал спасительные ушные кляпы. Блаженно продолжал наверстывать сны. Но тут, вечером, раздался звонок.
Звонил мой друг.
Мы друзья со школы. С восьмого класса. Учились в одном классе всего год. Дружим 35 лет. Санька уже полгода налаживает свое семейное счастье. Он собирается со своей невестой на три недели в отпуск. Надо побыть в его доме, на попечительстве  у меня будет кошка Машка. Ну и что? Что Машка по сравнению с двумя кастрированными котами и инфантильной кошкой, норовящей нагадить под твою кровать? Правда, он затеял маленький ремонт на кухне. Мастер обещал: «Все быстра здэлаэм, буквальна за 4-5 дней, Вы будешь доволен! А!».
А! А как я буду доволен! Три недели не надо в 4-15 втыкать что-то в собственные уши, на ощупь, в полусонном состоянии, в страхе не заснуть. «ДА! ДА! ДА!» - ликовал я.

Смесь первая.
Романтическая.
Всю первую неделю, по утрам, уходя на работу – я накрывал диваны пленкой, ею же накрыл, заранее, всю мебель. Что такое ремонт знаю. Строительная пыль такая навязчивая и въедливая, как реклама предметов гигиены, во время хорошего кинофильма.
Накрываю диваны, но работа не начинается. Рабочие пришли только в субботу, именно тогда – когда я их совсем не ждал. Обменялись, на всякий случай, номерами телефонов. Я засобирался на этюды, на ходу доедая что-то в виде борща. Они периодически заходили в комнату и, разговаривая со мной о чем-то, приговаривали: «Вы кушай, кушай, мы мешать не будем». Я тут же прекращал завтрак, не понимая, что они имели в виду? Что их надо угостить или, что они не отберут у меня мой завтрак? Старший, Арсэн, несколько раз повторял: «Я 16 лет в Москвэ, дэлаю толко эурорэмонт!». Я его слушал, а в голове у меня шумело: «Я дэлаю рэмонт толко за эвро!». Ох уж этот термин «евроремонт». Его склоняют во все стороны, его мнут как пластилин и лепят из него, кто во что горазд.
Санька меня просил: «Ты только не делай им замечания и не вмешивайся. Мне их порекомендовали. Они знают что делать, я с ними все обговорил. Они сказали, что делают «евроремонт». Если им что-то надо будет, они сами подкупят. Потом я с ними рассчитаюсь».
Делай добро, когда просят. Попросили не делать.
В течении следующей недели мастера работали два дня. В следующий выходной я не удержался и заклеил пленкой новенькие окна, предварительно отмыв их от итогов двухдневных, от души широких, малярных движений. Снял приличный абажур и так же отмыл его. Мастера начинали медленно падать в моих глазах. Красивые слова лопались как дождевые пузыри. Слово «евроремонт», в их исполнении, повернулось ко мне еще одним неуклюжим боком.
Целую неделю я не убирался. Жил как нравится кошке Машке, в пыли и грязи. И как кошка Машка следил только за своей чистотой. Поразительно. Сами мы чистые, а все вокруг в пыли. Про кошек говорят - «чистоплотные». Я всегда поражался этому мнению. За счет кого и чего? Эти ухищрения в борьбе с миазмами и самоуспокаивание, что никто не заметит, похожи на жест страуса. Я беспокоюсь, когда довольный хозяин гладит кошку - не замечая клубы кошачьих волос, летающих вокруг счастливой и довольной друг другом пары. Волосы вездесущи. На столе, в чашке, на брюках, во рту, в ноздрях. И не только хозяина, но и его гостей. Гости веселятся, разрешают «волосатику» садиться на колени. Сюсюкают с котиком, в присутствии хозяина, и с радостью отшвыривают, услышав из кухни предложение «а не попить ли нам чаю?!».
Подходила середина третьей недели. Рано утром мне позвонил Арсэн. Я еще не совсем проснулся. Он что-то сбивчиво говорил, очень просил купить 10 кг смеси для оштукатуривания стен. Я медленно просыпался и медленно думал, что возможно у него нет денег. Согласился. У меня было несколько дней для покупки смеси. Задача простая, как дважды два. Вечером съезжу на рынок и куплю эти смешные 10 кг смеси. Настроение было хорошее.
Вечером, после работы, вышел на нужной станции метро. Адрес дали знакомые. Ждал нужный троллейбус полчаса, спрашивал про строительный рынок у прохожих – никто не знал и все поднимали вопросительно брови. Вернулся ни с чем.
На второй день отпросился с работы на полчаса раньше и поехал на обыкновенный рынок. Немного начал беспокоится. Смеси не было. И как я обрадовался, когда нашел. Лежали такие хорошенькие мешки по 30 кг и рядышком – аккуратненькие 5-ти килограммовые. Из глубины металлического контейнера на меня упала тень продавца. Смесь в 30 кг стоила 450 рублей, а пятикилограммовые – по 200. Попытка сторговаться была вялая, с моей стороны, и непреклонная с противоположной. Продавец держал себя минимум как Посол Чрезвычайный. Монополизм в рамках маленького базарчика. Я слегка был зол – на мне явно хотели заработать. Легко и сразу. Ха. Завтра утром поеду на настоящий строительный рынок – «Владимирский тракт», цена этому мешочку от силы 100 рублей, со всеми удовольствиями. Маршрут проложил заранее.
Спал плохо. Заснул в три утра. Проснулся в восемь. Завтрак – кошке Машке. Себе - побриться и вперед.



Смесь вторая.
Историческая. «Владимирский тракт».
Подошел нужный трамвай, но с укороченным маршрутом. Из меня вырвались негромкие слова возмущения. Такие же слова и слышал все последующие остановки. Вагоновожатая объявляла новость, когда закрывала двери, и все проходили турникет. Вскоре пришлось выйти и ждать «правильный» трамвай. Я был не одинок. Подходил очередной «мой» трамвай, с надписью «3-ий Владимирский проезд», трамвай не шел до конечной. Ожидающие не отвечали почему. Вагоновожатые, за стеклянной дверью, не слышали вопросов, или не знали ответов. А мне надо до строительного рынка «Владимирский тракт», согласно электронной карте. Прошло двадцать минут. Я сказал себе – «еще двадцать».
Знаменитый «Владимирский тракт», когда-то проходил по нынешнему Шоссе Энтузиастов. Правильнее, Шоссе Энтузиастов проходит над заключенной в коллектор рекой, по которой в царское время прибывали арестованные с сопровожатыми. Ждали несколько месяцев решения своей участи и после, уже каторжанами и в кандалах, пешком двигались от Москвы по Владимирскому тракту. Кому куда, но всем на Восток.
На остановке собралось много «уважаемых москвичей и гостей столицы». На работу спешили искупанные и отдохнувшие. Имеющие регистрацию и без нее. С работы вяло шли уставшие и сонные. На всех с недоумением смотрели два бомжа. Рядом с остановкой припарковывались, подъезжали и отъезжали автомобили. Из давно припаркованного «жигули» периодически выходил молодой житель гор, покупал кофе, садился в машину. Пил кофе и прикуривал очередную сигарету. Пустые стаканчики складывал, аккуратно, под машину. Туда же, неаккуратно, бросал окурки. В салоне наблюдался полный порядок и чистота. Затемненные стекла и глянцевый корпус машины давали намек на то, что это «малэнкий мерседес». Манера курить и отпивать кофе, говорили об умении держаться в обществе, в каком – тайна. Моросил дождик. На столбе весело объявление с предложением любой работы гражданам СНГ, единственное условие – обязательное знание русского языка. «У меня хорошие шансы» - подумал я и побежал на станцию метро. Вышел на нужной станции и тут же наткнулся на большую вывеску «Владимирский тракт» у маршрутного такси. Рядом неспешно попивал пиво слегка помятый клиент. Маршрутчик набрал троих и через 20 минут я был у строительного рынка. Из графика, попасть на работу вовремя, я  выбивался.

Смесь третья.
Строительный «Владимирский тракт».
Огромный рынок. Клиенты передвигаются на собственных авто. На меня, пешего, даже собаки странно смотрели. Любезный продавец сантехники сказал, что «сыпучка продается на верху». Я довольно быстро нашел «на верху». Подошел к продавцу, такой же как и я «гость столицы», он назвал цену за 5 кг 150 рублей. Через пять минут нашел за сто. Спросил, как обратно добраться, и не придал значение словам: «К сожалению, только перейти автостраду, это будет непросто, но напротив будет остановка». Я обозначил для себя – «напротив остановка» и поспешил. Подойдя к автостраде, понял, почему « к сожалению». Это был современный и скоростной «Владимирский тракт»! Сплошным потоком, в обе стороны, мчались счастливые обладатели транспортных средств. Пехоте здесь не пройти, попытка перейти дорогу и перелезть полутораметровое ограждение увеличивали стоимость смеси - и ценой ей будет жизнь. Я посмотрел направо, куда поворачивали редкие пешеходы. Посмотрел налево, куда поехал велосипедист, и… пошел за ним. Плечо уже начали отдавливать десять килограмм смеси.
Через километр маневра вдоль трассы, навстречу ревущему транспорту, я сдался. Впереди маячил мост 1-ого кольца МКАД. Перед ним три развязки. Я был одинок в окружении массы машин. Старался не встречаться взглядом с водителями. Мало того, что я один, в яркой красной куртке, так еще волоку что-то в сумке цвета хаки, в сторону транспортной развилки. У меня был вид диверсанта, только славянское лицо спасало меня от типажа террориста. Я сдался, я даже растерялся. Мне надо было перейти на правую сторону. Только у моста я увидел ступени вверх, и на правой стороне ступени вниз. Спускаясь вниз, встретился с одинокой, худой, хмурой и мокрой дворняжкой. Мы пристроились друг к другу и по очереди, то я, то она перебегали развязки дорог. Мне подумалось, что по «Владимирскому тракту» и я иду в Москву, с сопровожатым. Но, выйдя на безопасный участок, сопровожатая меня тут же покинула. Посмотрев назад, понял – все мои маневры с переходом были напрасны. Мне надо как раз на противоположную сторону.

Смесь четвертая.
Общественный транспорт.
После недолгих расспросов, на которые, обычно, охотно и подробно отвечают «гости столицы», а не москвичи, я выяснил, как надо двигаться дальше. Объяснял «уважаемый москвич». Сбивчиво, полушепотом  и скороговоркой. Уловил только «133». Трамвайных и троллейбусных линий нет, значит автобус. Жду. Через полчаса подошел 133А. Может я и «А» прослышал? Еду. Автоинформатор, также странно - то криками, то шепотом, то шепелявя, объявлял остановки. Слово «Новогиреево» обнадежило меня. Еду. Сижу. Туфли мокрые, низ брюк тоже. Автобус был полупустой. Через десяток минут – конечная, не метро, а платформа «Новогиреево». Уже ни о чем не думаю. На работу позвонил, предупредил что опаздываю на несколько часов. Обещал подробно покаяться по приезде. Дождался автобуса до станции метро «Шоссе Энтузиастов». Людей много, забился в угол, стою.  Одну остановку народ притирался к друг дружке. Успокоившись, замежевав территорию, две подруги-соседки продолжили ранее начатый разговор:
- Я уже из последних сил терплю этих гостарбайтеров!
- Что опять натворили?
- У них в комнате стоит моя мебель, почти новенькая. Еще та, ей и двадцати пяти лет нет. Так они мне говорят «можно мы ее к вам перенесем?».
- Совсем заелись!
- Уже год терплю «этих», за пятнадцать лет мне такого никто не говорил!
- И когда «они» перестанут к нам ездить? Квартиры им сдавай, терпи их!
- А я скоро отдохну. Зять дачу достроит и все! Такой внимательный! Говорит мне на днях: «всё мама, хватит, мы все намучились, скоро не будем больше «этим» сдавать вашу комнату! Еще год накопим и пошли все вон!» Не зять, а золото!
Двое мужчин, в солидном возрасте, перекидывались шуточками:
- Недавно меня по ТВ показывали! Два раза!
- Где это. По какому каналу?
- В метро, перед эскалатором!
 Женский голос все время говорил маленькой девочке что-то. Девочка непоседа, звать Люся. Еле слышно было: «Люся, Люся, нельзя! Потерпи Люся! Мы скоро выходим! Люся! Ты и так у окошка сидишь! Люся!» Чей-то капризный и надменный голос, громко и отчетливо раздался на весь салон: «Да выйди со свой Люсей и места будет больше!». Голос принадлежал женщине около пенсионного возраста, сидевшая на возвышении. Наверное неспроста. Я представил, как она проделывала локтями дорогу к этому «возвышению». Одета была опрятно, по моде двадцатилетней давности. По манере вести и раздраженности - похожа на буфетчицу средней школы, а может быть на раздатчицу из дома престарелых. Следующее замечание она сделала девушке, стоявшей рядом: «Не нада на меня опираца! Не нада! Если тебе тесна, выйди, дааждись свабоднава!». Успела кинуть фразу многочисленным пенсионерам, выходящим на остановке «Рынок»: «Вот Лужок и тваи пенсианеры! Ноют. Пенсии маленькие!. А сами с утра паараньше, и на рынак!». Я все время стоял спиной к мадам буфетчице. После «рынка» автобус опустел. Оглянулся, так и есть, в автобусе остались я и она. Я выпрямился. Собрался. И вышел на следующей остановке. Не на своей. Нервы мои на пределе. Как говорит Саня: «Ты правильно сделал, что перешел на противоположную сторону улицы! Ты спас кому-то жизнь. Может быть даже себе!».
Моросил летний дождик. Но я его не воспринимал.

Смесь пятая.
Московский дождь.
Мне нравятся московские дожди. Они скорые и освежающие. Хорошо после дождя идти пешком  и особенно, после работы, в пятницу. Москвичи уже в обед, под разными предлогами, бегут с работы и едут на дачи. К концу рабочего дня, около 19-00, из центра все выехали. За МКАДом образуются многокилометровые пробки. В понедельник все друг другу рассказывают, в каких пробках они стояли и сколько. Саня рассказывал, что когда он первый раз стоял два часа, то нервничая довел себя почти до срыва и вдруг увидел справа от себя счастливого человека. Водитель авто, в полном одиночестве, спокойно и с наслаждением играл на саксофоне. Звука не было слышно. Но он так жмурился от удовольствия и получал такое же наслаждение -  как стирающая хозяйка, поющая громко песни в собственной ванной.
Как -то шел пешком свои десять километров и успевал отпрыгивать от брызг проезжающих мимо машин. Тоже начал немного нервничать и вдруг увидел, как на противоположной стороне – машины, наезжая на лужи, выбрасывали из-под колес радуги. Настоящие радуги из-под колес! Сначала из- под передних и тут же из-под задних! Представил, что и меня так же радуги обрызгивают - и стало хорошо. Еще я заметил, что люди, находящиеся в машинах, смотрят на идущих пешком с завистью, и почему-то от этого стало еще лучше.
Справа виднелись купала Данилова монастыря и разливался вечерний звон, а я вспомнил Коломенское.

Смесь шестая.
Коломенское.
Храм Вознесения в Коломенском. Простота, легкость и восторг. Звонарь колокольни  и колокола остановили посетителей по команде «замри!». Все стоят и слушают, задрав головы. Проходит мимо группа людей. Жестикулируют между собой. Один из них останавливается и приложив ладонь в правому уху – прислушивается. Остальные остановились, подняли лица на колокольню и посматривают на «прислушавшегося». Смотрят с восторгом и жестикулируют: «Ты слышишь?». «Слышу». И они долго смотрели то на колокольню, то на звонаря, друг на друга и улыбались. Как загорающие на море – ласковому солнцу. Как почитатели поэзии на памятник Пушкину.

Смесь седьмая.
Александр Сергеевич Пушкин.
Сегодня Пушкину 210 лет. Официальная часть в рабочее время. Приглашены 100 прямых потомков поэта со всего света, несколько из них москвичи. Были слова, цветы, концерт. Через несколько часов собираются почитать и послушать чтение обычные почитатели и прохожие. Я второй год в этот день и в это же время у памятника. Читают от души или бубнят под нос. Или кричат, манерно ведут себя – как будто они авторы. Уже узнаю чтецов, жду нескольких. Читают так, что мурашки бегают. Под чтение убирают оформление официальной части церемонии. Шумит город, ждет вечер кинотеатр, облака плывут по заданной траектории. Почитатели слушают чтение и смотрят на голубя, сидящего на бронзовой шевелюре. Пушкин уже 129 лет смотрит на почитателей. И я смотрю на Пушкина и думаю, что в это же время, в Кишиневе, у памятника Пушкина, в парке Пушкина стоят чтецы и их слушатели. История памятников в Кишиневе и в Москве как история близнецов. В 1880 году, «благодарные граждане Кишинева» (так и написано на памятнике) тоже решили возвести памятник Пушкину, в парке, где он любил бывать. Собирали несколько лет средства. Обратились к скульптору Опекушину, автору памятника в Москве. Был предложен бюст, когда-то выставленный автором на осмотр и одобрение императором. Именно этот бюст в 1885 году и установлен в Кишиневе.
Я перехватил взгляд Александра Сергеевича и мне показалось, что смотрит он не на слушателей, а на мороженицу и счастливцев, стоящих к нему спиной и шумно выбирающих лакомство. Наклон головы Пушкина говорил именно об этом.

Смесь восьмая.
Торговые рынки и стражи порядка.
Все рынки в Москве распределены между «кавказцами». Овощные рынки – азербайджанцы. Строительные рынки – грузины. Между ними рестораны  и огромные торговые комплексы – армянские. Лаваш продают узбеки. А метут улицы, стригут траву и высаживают цветы – таджики. Иногда вижу как молодые «вышибалы» гонят со своей территории пожилых продавцов россиян, из Подмосковья. Вездесущих, особенно возле метро и вокзалов, милиционеров – не видно. Вокруг рынков снуют, почему-то только на стареньких и побитых «жигулях» - хозяева мест на рынке. Иногда слышу украинскую, молдавскую, киргизскую речь – эти идут на работу рано, торопливо, ходят парами или тройками.
            Интересные типажи милиционеров. Те, что караулят перед вокзалами – стройные и похожие на комаров-экстрасенсов. Они задерживают по лицам и проверяют документы. Однажды, уезжая домой, я подходил к Киевскому вокзалу и увидел огромную толпу цыганок. Они передвигались шумно, вызывающе, через слово мат. Передвигались вальяжно и покачиваясь – как моряки сошедшие на берег. От них было так громко, их было так много, что я – увидев милицейский патруль, расслабился и… меня остановили, проверив по полной программе мои документы. Возле вагонов, продвигаются медленно и степенно другой подвид милиционеров – линейные. Выглядят они как жирные утки, только по ремню, свисающему у колен и по погонам свисающим у локтей – можно понять, что это люди стоящие на защите спокойствия и не дающие приезжающим и отъезжающим забыть – кто на вокзале хозяин. Еще один вид – постовые на машинах. Они делятся на два подвида. Менее агрессивный – похожие на постовых у светофоров, останавливают, включают сирену, отводят  к себе в машину и т.д. Водители от таких уходят с приятной и благовоспитанной улыбкой, а садясь в свое авто – широко открывая рот, беззвучно что-то и кому-то говорят с решительным выражением на сосредоточенном лице. Другой подвид – агрессивный, работает только рано утром и поздно вечером. У них на плечах настоящие автоматики. Они останавливают машины, неспешно и синхронно выходят из своей машины. Один подходит со стороны водителя, другой – со стороны пассажира. Лица у них довольные и безнаказанные – они знаю, что им сейчас скажут «эти», из набитой товаром машины, и какой будет приход после получаса «работы». Есть еще один вид милиционеров – постовые в метро. Это милиционеры – сканеры. Выхватывают из толпы входящих и выходящих – и быстрая проверка документов. Главное, в этот момент не говорить себе: «Ты здесь «никто» и звать тебя «никак»». Много раз сталкивался с внимательными, вежливыми и спокойно работающими милиционерами.
Но замечаешь не вкус чая, а муху в чашке.

Смесь девятая.
Центральный Дом Художника. Мед и деготь.
            В одну из суббот со мной, в ЦДХ на выставку плаката, поехал Боря муж хозяйки квартиры, в прошлом художник - декоратор. Сначала мы ехали порознь. Боря, как только зашел – занял впереди место и ехал с отрешенным и «льготным» видом. Я отошел в середину вагона. На полпути, освободились места, я сел и пригласил Борю сесть рядом. Боря, сразу же, начал мне что-то говорить – навалившись и придавив к окну, не обращая внимания на сильнейший грохот трамвайных колес. Говорит он всегда сбивчиво (не беседует, а солирует), без логического ряда, вставляя что-то похожее на «хм, гм, ага-ага». А тут еще этот трамвайный грохот: «Я знаю, што ты… хм, ага-ага… быдых, быдых… и дело не в… быдых, быдых,… а ты думал, што…быдых, быдых… гм, да? Согласен?». Я успевал крикнуть: «ДА!» и все начиналось сначала. Ехали мы полчаса. Когда вышли - шли молча двадцать минут. В голове у меня гудело. Шум проезжающих машин казался мне «соловьиной песней». После посещения музея, он целый час рассказывал мне про «плакатистов-евреев», продавших родину и про то как «я так сам умею». В промежутках своего рассказа успел научить меня включать чайник, заваривать чай, «жить» и « ходить в туристические походы с девками, что бы готовили и вообще».
Я не слушал этого самовлюбленного зануду, а вспоминал, как дважды наступил на одни и те же грабли.

Смесь десятая.
Нержавеющие грабли.
В 1995 году, в октябре, мы переехали в свои полдома. От прежних хозяев осталось много барахла, грязи и скрытых неприятностей.
С одной из таких «неприятностей» я столкнулся на третий день после переезда.
Поздно вечером отключили свет.
В последующие месяцы и годы это будет происходить регулярно. Также регулярно не будет воды, зимой давления газа, два года будет ненавистная атмосфера отсутствия элементарных удобств. Но это другая история.
Отключили свет. Лавируя по еще незнакомому и уставленными предметами переезда дворику, я направился к сарайчику. Где - то там видел свечку и спички.
Вечер уже почти был ночью и ночью безлунной. Пробираясь на ощупь, выставив вперед руки. Боялся пройти мимо двери в сарай, боялся наступить на что - то или что-то толкнуть. И в тот момент, когда я посчитал, что опасность миновала и осторожность ни к чему, что- то тяжелое и холодное со всей злости стукнуло меня по лбу. Это были грабли. Обычные грабли. В день переезда я обратил на них внимание, зубья по 15 см и древко из нержавеющей трубы двухметровой длины.
В момент удара вспоминаю, спички дома!
Осторожно пробираюсь домой и почти на пороге явно «вижу» спички в сарае. Возвращаюсь. Жду удара граблей, и когда мой внутренний голос говорит что «опасность миновала» – получаю отчаянный, как будто последний и роковой, удар в лоб.
В момент второго удара дают свет.
Захожу в дом. Держусь за лоб. Лена спрашивает: «Куда ходил? Свет отключили на три минуты, мы с дочкой звали тебя, даже испугались».
Да так, говорю, сходил во двор, получил не за что два раза граблями по лбу.
Поразительно. Грабли всегда бьют точно в центр лба.
«А чего искал?» - спрашивает Лена. И правда – чего искал?

Смесь принес. Два пакета. По пять килограмм каждый. Всего десять.
Арсен был на месте. Мы обменялись пустым приветствием. Арсен, молча и долго, взглядом, проводил сумку с моего плеча на пол. Спросил: «Дэсят?». У меня не было сил и желания отвечать. Я хотел побыстрее перейти на противоположную сторону дороги.
На работу опоздал на четыре часа. Коллеги посмеялись, выслушав мой краткий рассказ. Я машинально работал, а сам думал: «Чего я искал три дня?».
А полтора пакета смеси остались.
Пригодятся.


Москва.
Июль-август 2009 года.
Сергей Ревуцкий