Вызов Гектора

Первыми на юго-западную сторону наружной крепостной стены, не считая ночной стражи, взбегали ребятишки,  как муравьёв их в Трое осаждённой взрослело, на глазах родителей превращались они в защитников. Только у царя росли пятьдесят сыновей и двенадцать дочерей, да царь уж стар, и дети повзрослели, в народном сонме имеют голос и на бастионе место за метательной машиной, к которому спешат, как женщины к ткацкому станку. Сейчас уж для метания ничего не находилось, за годы осады выметаны запасы камней, даже полы из святилища Афины раздроблены и выплюнуты на головы тех, кому богиня гнева благоволит.
К Скейским двойным воротам, чтобы выбежать на волю и подразнить припрыжкой косматых-волосатых, подростков не подпускали. Четыре створа ворот были гостеприимно распахнуты. Внутри, за стеной, наготове у стремян неусыпно дежурила ударная когорта.

Но время штурмов миновало, и положение сторон было безнадёжное. Ни Спарта, зачинщица войны, ни десятки царств, связанных клятвой своих вождей, не могли отправить за море сколько-нибудь значительное количество молодёжи. Молох войны переварил уже всех юношей, и ахейские цари опасались, как бы на их троны не сели рабы, заменившие их на супружеском ложе, и верили провидцу Калхасу, что на десятом году они ворвутся в город Приама. Приам тоже исчерпал свой авторитет и помощи не ждал даже от свояков. Надежда оставалась на сребролуких близнецов1 и Афродиту у троян, да на Геру с Афиной у ахейцев. Чтобы дать хоть малейшее представление о мощи богов, участвовавших своей эманацией в осаде, приведу эпизод борьбы олимпийцев с гигантами: Афина подняла остров Сицилия и придавила им одного гиганта. Это каких же размеров была богиня? Никакой Олимп не вместит такую фигуру, а ведь у каждой богини был свой дворец, построенный Гефестом. А вот как опишет Гомер появление совоокой в ахейском стане:
«В длани имея эгид2, драгоценный, нетленный, бессмертный: Сто на эгиде бахром развевалися, чистое злато, Дивно плетённое всё, и цена им – стотельчие каждой. С оным, бурно носясь, богиня народ обтекала, В бой возбуждая мужей, и у каждого твёрдость и силу, В сердце воздвигла, без устали вновь воевать и сражаться».

1 Аполлон и Артемида. 2 Защита, щит из козьей шкуры с головой змеевласой Горгоны.

И храм этой мощи страшенной трояне посмели превратить в казарму, полы раздробить и пулять мраморным сколом по любезным Афине сынам!

К полудню наблюдатели со стены заметили группу всадников, подходившую к городу с юга. Набат позвал защитников на стену. Златодоспешный Гектор, руководитель обороны, из-под ладони рассматривал гарцевавших вдали смельчаков. На копьях всадники несли человеческие головы и сбрасывали их наземь, не подходя к стенам на полёт стрелы.

– Мирмидонцы! – воскликнул Гектор. – Проклятые головорезы.
И побежал к западным воротам по верху стены.
– В бой, фригийцы! – И сам спустился по винтовой лестнице внутри стены.
Когорта уже вылетела, как голыш с пращи, и распласталась по долине Скамандра, который необдуманно перешли мирмидонцы.

Не ожидав скорого ответа осаждённых, всадники растерялись, их было всего десять, остальная дружина осталась на том берегу и уже переправлялась на болотистую равнину. Но десять не один, и десятник построил две шеренги, которые и заклевала сотня стрел. Вторая туча остроконечников впилась в кожаные доспехи мирмидонцев, а ускоренные бегом лошадей лёгкие дротики сбили грабителей с увязших в болоте коней, и копья достали уже последних из воинов, оказавшихся на правом берегу. Царь Фтии Ахилл оценил неудобную для себя позицию и, пожертвовав двумя десятками подданных, завернул рейдовый отряд к лагерю.

Фригийцы подобрали головы казнённых и показали их Гектору. Гектор узнал обескровленные лица, они принадлежали братьям Андромахи, его жены, восьмой была голова царственного тестя.
– Загремят под тобою доспехи! – крикнул яростно вдогонку Ахиллу великий Гектор, Амфимаха пронзивший сокрушительным дротом.
 
"Подлый педераст, кто вдохновит тебя на Брисеиду? Патрокл мёртв, любивший кочергой в твоём дупле труху и гниль копать, и способом таким, двойной такою тягой  засеять лоно Деидамии,  которую напрягал ты тайно от отца. О гнусный трус, способный лишь вассалов наших грабить, за злато воевать, ведь в женихах Елены ты не подвизался, ты в платье девичьем ходил1, когда пора настала мстить. Вот столу от меня прими, на брань со мной надень, развесели троян ты напоследок.

1Стемясь "откосить" от войны, Ахилл переоделся в женское платье, чтобы Одиссей, глава посольства, не узнал его на Скиросе. Тогда Одиссей разложил перед толпой девушек подарки, среди которых было оружие, и приказал сыграть тревогу. Все девушки разбежались в страхе, а Ахилл схватил оружие, тем самым разоблачив себя
 
Убийца мерзкий и ничтожный, с детьми и стариками способный лишь бороться, птенцов давить тебя учила мать, во рту которой Зевс полощет член. Вскормлённый требухой кабанов и медведей, тебе лишь место под столом, куда бросают кости псам. Переходи Скамандр рыжий, туда я вынесу кишки бараньи на конце копья. Завтра с тобой я посчитаюсь. Не опоздай, из кущей вырву, куда бежать тебе, ведь всюду море.
Гектор, принц наследный".

Прочитав брань Гектора, Ахилл онемел и обезмыслил, ни сказать, ни подумать, ни сообразить ничто не мог. В очаг горящий бросил серебряную табличку и омыл руки, будто чумную вещь держал.

Воспитанием Приамиды не блещут. Зачем же часа ждать кровавого турнира? Легче мне сию же минуту Скамандр ржавый перейти, чем мгле ночной и звёздам до утра поверять обидные слова.
– Автомедонт! – взревел Ахилл, выглянув из роскошной сени.
Возница из возниц, что до и после были, высунул кудрявую голову из шатра попроще.
– Запрягай Ксанфа и Балия! Копьё из ясеня, эгиду! Заткну свирепой медью глотку подлецу! Ещё Патрокла тело не остыло, а мужегуб ещё злодейство мыслит, но боги, чья кровь в моих жилах, два подвига подряд не даруют!

Забегали оруженосцы, конюхи, гиганты из царской охраны, в гневе жестоком не видевшие царя со времени бешеной ссоры его с владыкой Микен Агамемноном. Панцирь, поножи и гребенчатый шлем водрузили на белое тело Ахилла, ремни затянули, скрепили застёжками. Временем тем, слуги вокруг колесницы трудились поспешно, проверяя малейшие звенья упряжи, смазаны ли туком втулки знаменитой колесницы, которую сумел сохранить возница после гибели Патрокла. Уж прославленные среди ахейцев мирмидонцы всполошились,
готовясь вслед за героем немилосердным бежать пешим строем, сомкнувши тесно ряд.
Но зова к построению не было, один с возницею покинул лагерь Ахиллес. За девять лет сидения ахейцев у бортов своих судов, они обнесли стан рвом, валом и стеной, спасаясь от набегов дерзких троян. Вот и пойми, кто кого осаждал.

Выезд знатного вождя через ворота не мог остаться не замеченным. Тотчас ближайшие соседи, хитрющий Одиссей и Нестор многомудрый догадались, что парламентёр из крепости приезжал по делу значительному, и доложили командующему. Своеволие Ахилла Агамемнон терпел вынужденно, так как мирмидонцы были главной ударной силой коалиции, а царь Фтии в ратном деле превосходил даже бешенного Аякса. Однако одиночная охота не нанесла бы вред персональному герою, и предводитель приказал поднять по тревоге несколько фаланг.
Две волны выплеснулись за ворота: пилосцы Нестора и итакийцы Одиссея. Пешим с конными не сравниться. Фаланги выровняли ряды, когда Автомедонт выписал перед Скейскими вратами уже несколько восьмёрок, вызывая Гектора на рандеву.

Но вот распахнули двухбашенный въезд, и вылетел главный орёл Приамова гнезда, отважный Гектор в доспехах Ахилла, снятых с Патрокла, поверженного им. Вид гефестова искусства ослепил любимца богов, но копия такой же брони красовалась и на его раменах. Снарядил кузнец искусный и недруга и друга, а по каком-то там закону, носители оружия небесного сходиться грудь на грудь не смели, оно не протыкаемо простыми остриями, а освящёнными крушится как стекло. Первый для Ахилла меч Гефест ковал из стальных, кручённых в жгут стержней, а на второй заготовок не хватило, так как Аполлон перебил подручных Гефеста – циклопов, снабжавших мастерскую, и получился клинок несколько другого сорта.
Гектор в трёхместной хеттской колеснице, возница и щитоносец, отбивающий метательное оружие – вот экипаж троянский. Казалось бы, не устоят двое против трёх. Копьём длинотенным играя, подкидывая его и ловя, напоказ свою удаль выставив, троянский принц желал смутить хладнокровного героя. Но рыбья кровь нереиды не волновалась в нём. Спокойствие и уверенность богов отражал лик обречённого на бессмертие героя.

– Не договоры с тобой соблюдать сюда явился,– отверг условия великодушного Гектора, желавшего посмертных почестей и плача друзей и родных о павшем.– Будешь грызть персть земную и прах глотать, и псы обгложут кости твои, и срам увидят данаи. Не образ наследного принца, а падаль смердящую запомнят глаза и ноздри народов.

Возничие совершили круг знакомства и разъехались для атаки. И вот застыли перед броском в вечность. Гомер велик, но он эллин. Не гнал Ахилл Гектора, как зайца, три раза вокруг Трои, и храм Аполлона с источником, где позже свершится месть солнцепышного бога против осквернителя его алтарей, не посетит и мысленно герой и надежда троян, ища убежища и трепеща от страха. Разве таков Гектор – вдохновитель защитников, матерей и дев троянских, разве Андромаха, краса и гордость царственного дома, сняла бы пояс любви перед трусом? Прости эллин, прекрасный песнопевец, азийской славы враг, тебя опровергаю, хотя не очевидец поединка. По виденью наставницы автора, совсем другой оттенок имел турнир, другое чувство нёс в груди величественный Гектор: отмстить за гибель свояков и ополчения, истреблённых кровожадным Ахиллесом.

Троянский рыцарь рёк захватчику земли пеласгов древних, выгнанных ахейцами из Крита:
– Убийца ТЕНЕСА и КИКНА благородного, царевича ТРОИЛА, работорговец ЛИКАОНОМ,  насильник жриц, глумливый пёс над девами пречистыми, потомок рыбо-девы, да сгинешь ты, гомик вонючий!

После таких слов дышать никто не должен, они пространство потрясли, не то, что молчаливая табличка. И прянули Ксанф и Балий навстречу двуколки троян, щитом, словно корытом купальным, прикрылся ахеец до спокойных, решительных глаз, но медь прободала листовое покрытие кожи, в слоях козлиных шкур завязла.

– Такой рукой ласкай жене руно на лоне! – Смеясь, герой кричит, а смех лишает зоркости, и мимо его древко трояна пролетело.

Теперь ножи решить повинны спор. Но вот копьё вернулось в длань Ахилла. Кто подал? Коварная Афина, наглая муха, как обозвал её щитодробительный Арей1. Длинотенная пика есть главный ударный снаряд поединка, против жала её только щит выступает бесстрашно. Но щитом в колеснице владеет телохранитель, отбивающий стрелы и копья, а бойцы уже прянули наземь в надежде достигнуть клинками заветной победы.

1 Бог вероломной войны, рождённый Герой якобы от цветка

Ахеец знал: свою гибель найдёт на троянской равнине, возможно, сейчас его жребий взвешивает Зевс, и виной перед Олимпийцем отягощённый, падёт в аид. Пусть даже так, но двух побед подряд боги смертным не даруют, и эта мысль, как третья в бою рука, способствовала потомку Зевса. Он зорко искал смертельное место на теле врага, уязвимые зоны латами прикрыты, забрало, шлем скрывают ёмкость мысли, лишь кадык свободно бегает при вдохе. И пику прямую уже нацелила ревностно Афина, всего за то, что не её назвал прекраснейшей Парис, пастух тогда безвестный. До чего ж злопамятна святая дева. Из-за эротической Афродиты разгорелась ссора меж бессмертных и льётся преждевременная кровь племён.

А если не было войны Троянской, Первой Древней мировой? Ведь это всё – литература, сплошная выдумка рапсода, собравшего 24 песни воедино. Но докажет 3130 лет спустя, раскопав десять слоёв мусора и тлена, упрямый Шлиман, что сидела на холме прочная твердыня в пяти километрах от моря, опоясанная стеной, которую воздвигли Аполлон и Посейдон, племянник с дядей. Титан Посейдон носил многотонные глыбы из каменоломни, Аполлон же, искусный кифарист, гармонией звуков поднимал мегалиты и складывал стены и башни. Снаружи гранит покрыли красной медью, сковав швы заклёпками из серебра. Первая древняя стена была сложена легендарным Тевкром. Когда население Трои выплеснулось за стену, царь Лаомедонт и нанял двух разжалованных в люди богов, и кинул их, не заплатив цены. Как только Посейдон, царь Атлантиды, был помилован братом Зевсом, он послал Лаомедонту морского гостя, чудовище, мы считаем – ихтиозавра, который требовал троянок еженощно на разминку. Ихтиозавр не только разминал невинных дев, но и поедал. Вот жребий пал царевне Гесионе идти в каменоломню, и гость морской, разминая жертву, ласкал царевне колена острыми зубами. Геракл внял мольбе отца и чудище убил. Но Лаомедонт, дед Мемнона, оставаясь верным привычке «кидалы», бортанул Геракла, отказавшись отдать герою волшебных коней. Сын Алкмены боголюбной собирает рать и разрушает Трою, убивает крохобора и его крох. За покрывало Гесионы в живых оставил её брата, теперешнего царя Трои, а облизанную Гесиону отдал Теламону, первым ворвавшимся в Трою. От этого брака родился Тевкр. И здесь кольцо замкнулось.

Какой же из Тевкра основатель города, когда его ещё не было в проекте, а дядя и принц небесный уже потели над медной стеной? Над второй, внешней, они пот проливали. Оказывается, до сына Гесионы за две тысячи лет легендарствовал во Фригии его тёзка. От него исходит свет закладки Трои, за пять тысяч лет от наших дней.

Глубоко мы забурились мысленно, а Шлиман достал лопатой дно. И вот, посередине этой толщи лет замерли под медными бастионами сыны Фетиды и (здесь открываю  тайну) самого Аполлона и Гекубы, жены Приама. Ещё раз поговорку подтверждает эта связь: если женой твоей не соблазнился бог, не нужна она и пастуху. И Фетида в этот миг обнимала икры Зевса, мусоля чашечки коленные губами, другой рукой стремилася ко рту сидящего на троне дотянуться, моля защиту сыну. И взвесил жребий Олимпиец, и Судьба указала Гектору аид: «прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало». Пал патриот броненосной троадской твердыни, не пожалел, играющий блистерами, внука. Или Судьба сильнее всемогущих?

Пока Мемнон мизийцев вербовал на освобожденье Трои, трояне в миг осиротели. Они отказались от борьбы за равнину и укрылись за стенами оплакивать витязя.