Точка хранения

Точка хранения

Эпиграф

Эпиграф - максимально сокращённая мысль до вибрации смысла. Как-то представилось, что лучшим эпиграфом для этой книжки могло бы стать хоровое исполнение русской буквы «Ы» в диапазоне слышимых октав. В этом есть мысль, короче уже не скажешь, и вибрация есть.

Введение

Книжка эта об очевидном в непрерывном. Об устремлённой пониманием искривлённого направления закруглённой мысли. А название «Точка хранения» пришло не сразу. В конце предложения, например, нужно ставить точку, или другой знак, очерчивая выраженную мысль. Это очевидно. Но само название – предложение – подразумевает ожидание ответа. Точка здесь - некий знак, смысл которого проявляется в вариантах ответов на предложение: смотря кому, или чему ты предложение делаешь, когда и зачем. Человеку – сейчас, или пространству - в «потом», или в «тогда». Логичные ответы: да, нет. Эмоциональные: тишина, поживём – увидим, да пошёл ты, ни да ни нет, ни нет ни да… Иногда они синтезируются: тишина подразумевает - да пошёл ты и т.д… А в конце книжки – что? – нужно ставить точку? Напрашивается многоточие, а иногда – сразу ничего и не напрашивается. Нужно подождать…

И как-то постепенно становится понятно, что точка - штука очень не простая. И что-то она хранит. Может - невероятную возможность ответа?

Как читать?

Да с любого места, и - сразу к началу. Действуя таким образом, - совершенно необходимо добиться равнодушия с примесью утомлённости и внутреннего раздражения. Затем дождаться утра. А с утра точно захочется изобрести свой велосипед. Один мой приятель задумчиво произнёс: с этим надо переспать. Что он там себе думал? Что подразумевал под этим? Но что бы понять – обязательно надо переспать. Минимум три раза. Иначе ничего не понятно. А иной раз - всё сразу ясно, но неизвестно, - что с этим делать и как с этим жить.

Пролог

Он

Формирование нового центра баланса развития завершилось в 13.31 23 октября. Отметив эту мысль, он остановился. Подумал даже, что это время нужно записать в дневник. Задумался над объёмом временного захвата этой мысли, и, принялся, как обычно, продолжать что-то высчитывать, сопоставлять, находить какие-то аналогии по одному ему понятному способу рассуждений. Он исходил всегда из очевидного. Например, - рождение всегда индивидуально. Гибель бывает массово. В единицу времени может родиться много, а погибнуть что-то одно. Существует некий баланс, константа, покой, и, одновременно, развитие.

Существуют какие-то тайны, учения, которые прячут и ищут. Это, безусловно, глупо, потому что у всего есть свой антипод. Но в этом скрытый механизм всего движения. У чего-то по сущности скрытого и тайного, есть нечто явно-выраженное и яркое. Нужно только понять, а поняв, - соединить функциональную интригу с интригующей функциональностью.

Промелькнув как-то, но, оставив определённый след, эти и подобные им мысли дали толчок невероятным количествам рассуждений. Анализируя природу самих рассуждений, виделось многообразие переплетений законченных циклов, однообразных по сути, и различных по содержанию, одновременно как-то связанных в огромном количестве вариантов разбросанности. Всё это трудно вообразимое движение не давало покоя, хотя природу и движения и покоя, - каждого в отдельности, - он давно уже просчитал. Хотя это и не верно, но иногда суть Покоя представлялась в виде Нуля, а Развития - в виде Единицы. Но часто представления менялись. В Нуле вдруг просчитывалась некая замкнутая цикличность движения, а в Единице – неустойчивый покой равновесия. Но чего-то не хватало. Внешняя видимость развития, как взаимодействие этих категорий, представлялась бесконечным числом вариантов их взаимодействия путем образования огромного числа новых сложных сущностей, суть природы которых та же, но внешние проявления подчиняются другим вариантам цикличности, природа которых, - каждых в отдельности, - тоже поддается математическому описанию.

Вернувшись к мысли про 23 октября, он сопоставил понятные периоды годов, дней, часов, минут и секунд, погрузился в вычисления, результат которых опять же подтвердил универсальность некой формулы, которую он когда-то вычислил, рассуждая о числовых обозначениях видимого спектра света. Заставив притормозить у себя всяческий мыслительный процесс, который непрерывно уводил в какие-то дали больших чисел, он принялся писать объявление, непонятно куда, следующего содержания:

«Мужчина ищет женщину… красивую… не склонную к истерикам и самоубийству… обладающую интеллектом, который позволит с терпеливым пониманием относиться к его непрерывным исчислениям изменяющегося пространства, и способную понимать гармоничную бескомпромиссность природы компромисса, как условие непрерывного взаимодействия…»

Прочитал. Что-то показалось здесь чересчур для объявления. У каждой однородной силы в трёхмерном пространстве, по крайней мере, 8 векторов кубического развития 12 направлений квадратного и 6 – прямолинейного... У каждой неоднородной силы количество векторов возрастает многократно, пропорционально составу и внутренней сути этой неоднородности. Внутренняя суть – квинтэссенция прошлого пространства. Она же и скрытое намерение будущего. Точно определить количество временных пространств прошлого и их математических антиподов будущего он не мог. Он не мог определить и качественный состав этих внутренних «сутей», квинтэссенция которых находится здесь и сейчас, как баланс результатов прошлого и устремлений в будущее...

Давать такое объявление непонятно куда, зачем и когда. Хотя на каждый из вопросов в отдельности, он мог ответить с безукоризненной математической точностью. Соединить всё вместе пока не удавалось. Но какая-то не очерченная тоска почему-то совершенно не разумно начинала проходить. Неразумная тоска – ответ на недостаточную скорость мышления, - механизма обработки чувственной информации. Одновременное проявление Его и возникновение Её, - относительной противоположной однородности каждой из этих не совсем противоположных сил, - тоже вполне поддаётся вычислению, но вот, - вкравшиеся варианты детализации, - переводят расчеты в другие степени цикличности относительно изменяющегося пространства. А компьютер уже давно «зависал» и от более простых задач.

Время

Опять эта детализация. Эта квинтэссенция замысла, тот самый элемент описания движущегося покоя, от которого виснут все компьютеры. Гармонично изменяющаяся константа… Какое-то мгновенье он поразмыслил над этим и успокоился. Выбросил черновик объявления, и отметил, что больше черновиков не будет. Да и компьютер тоже не нужен.

Она

Она почувствовала… И одновременно стало понятно, что теперь Она станет тем готовым черновиком, в котором уже отражена матрица будущего. Она - тот компьютер, в котором ответы без программ. Она - тот черновик, где все ответы на его вопросы. Она - это ответы на незавершённую пока программу. Она - завершённый ответ, в котором осталось место только для одного вопроса. И вопрос этот прост и сложен. Этот вопрос связан с каким-то временем и местом. Этот вопрос - бесконечная сила. Этот вопрос – программа на готовые ответы. И вопрос этот - что будет потом. И ответ на него - что было вчера. И Она - готовый ответ.

Не нужно никаких объявлений. Та сила, которая возникает при рождении полярных сущностей с невероятной стремительностью направит их друг к другу, потому что по-другому и быть не может. Потому что, - вот только что, - он окончательно понял бессмысленность объявлений. Потому что, - вот только что, - он окончательно понял, что любое объявление – это ущербная неполноценность, компромисс.

И он осознал бесконечную вместимость той некой формулы, которая, оказалось, прекрасно описывает и природу компромисса, и его отсутствие. Потому что отсутствие вариантов - в стопроцентном самоопределении. Неопределённость определения – это компромисс неопределённости, - компромисс веры и понимания.

Интересно, какая она - эта невероятная стремительность? Из каких понятных в отдельности циклов, и понятных в отдельности пространств началось это движение? Нужно засечь время и подождать. Когда Она проявится, можно будет точно установить - какие пространства столкнулись. Чему пришёл конец и чему грядёт начало.

Конец

Ощущение приближающегося конца возникло. Оно - то исчезало, то появлялось. А когда проявилась ускоряющаяся цикличность, это ощущение переросло в уверенность.

Он

Он не верил ни во что, что не мог представить. Не существовало ничего, что он не мог почувствовать. Он начинал верить, когда возникало чувственное представление. Он многократно усиливался верой, когда проявлялось понимание его представления. До какого-то мгновения назад, он не мог подумать, что не может это рассчитать. Для себя он когда-то отметил, что понять, - это значит представить. Если понимание проявления не укладывалось в голове, он старался, а потом уже это вошло в привычку стараться. Раньше он никак себя не определял. Но выработанная привычка стараться сделало своё дело. Путём бесконечных сравнений и аналогий, он всё-таки как-то определил своё дело. И занялся только этим, но в некой специфической пропорции к прочему. Перепробовав все возможные варианты такой пропорции, он вывел идеальное внутреннее сочетание, которое со временем стало устойчивым. Остальное продолжалось делаться как-то мимоходом. А привычка стараться зажила своей жизнью и самоприменялась очень избранно. Потом он рассчитал идеальную пропорцию: между стараться и делать просто хорошо. Эта пропорция тоже оказалась константой. Как-то интуитивно, продолжая действовать таким образом, он заметил, что с этой новой своей привычкой, - стал некой новой сущностью, которая сильно отличается от него вчерашнего. Вариантов развития событий становилось всё меньше, движение в каком-то направлении всё определённее. Время сжалось. А потом возникло ощущение приближающегося конца. И он испугался.

Он и раньше пугался. Но не так. В прошлом это было чаще и определённее. Этот испуг перетряхнул всё существо. Был фундаментальным в своей завершённости. Он даже не мог определить никакой сути этого испуга, потому что не с чем было сравнить. Потом появилась мысль. Простая и страшная. Простая, - как намерение чего-то осязаемого. Страшная, - как не готовность к этому. Что-то новое требует нового пространства. Это новое было больше и сильнее, чем вместила формула. Что-то в ней не хватало. От судорожного поиска ответа разболелась голова. Интуитивно ища способ перераспределить напряжение, он начал что-то беспорядочно делать, пока не натолкнулся на старые дневники. Ухватился за них, как за соломинку из прошлого, и начал их листать, не особо углубляясь в рассуждения.

Слово

Он продолжал анализировать с невероятной быстротой суть тех формулировок, которые он тогда использовал, что бы, одновременно, - и образнее и точнее, - описать свои интуитивные и чувственные догадки. Тогда он перепробовал все варианты проявления чего-то самого простого: цвета, звуки, числа... Уяснив, какую-то зависимость пропорций слов, интервалов, частей речи, знаков, и, полученных в результате образов, стал мысленно сравнивать, как бы он теперешний всё это отобразил словами, - циклично короче, неопределённо яснее и смягчённо контрастнее. Опять проявлялась та некая константа взаимодействий, которая везде константа.

Алфавит

Он углубился в размышления о структуре русского языка. Даже не удивился, что очень быстро, он определил его как удачный описательный инструмент, который звуком может проявить ускользающую неопределённость константы. Сама структура русского современного алфавита оказалась математически завершённой. Представив этот алфавит в каком-то циклическом движении, - опять увидел эту константу. Она была везде. И эта константа привела константу пространства в константу движения в константе времени. Он оцепенел. Константа описывала всё. А когда оцепенение прошло, он понял. Константа описывала все взаимодействия в константе. Он понял устойчивую динамику однородности единицы и динамичное постоянство неоднородного нуля. Он понял, - то, что постоянно ускользает, – тоже константа. И у этой числовой константы есть динамичное название. И это название – шанс.

ВСЁ
ЭТО ОНО
МЯГКИЙ ЗНАК
Ы
ТВЁРДЫЙ ЗНАК
Э-Й-Ю-Й-Я
РАЗ-ДВА-ТРИ
СЕМЬ НА ТРИ И ПЛЮС ДВА
ДВАДЦАТЬ ТРИ

Он не взорвался. Он был готов не взрываться. Ещё секунду назад он бы ещё боялся взорваться. Ещё миг назад он бы боялся исчезнуть. Потому что неизвестное страшно. Теперь нужно подождать, когда остатки страха уйдут сами собой. Для них не осталось места. Он стал ждать готовности воспринимать без страха. И эта готовность постепенно превращалась в движение восприятия.

И Она задышала в нем. Он задышал в ней. И только тогда он понял внутренний смысл учений. Понял Страх, Безмятежность, Сомнение, Уверенность, Печаль, Радость, Тоску, Веселье, Любовь, Ненависть… Понял как понять всё вместе и значение каждого в отдельности. Не осталось ничего в отдельности. Всё стало вместе во всём. Он понял кто он. Ответ оказался прост. Он – часть неумолимого восприятия и реагирования, для которого не осталось вопросов: «Куда», «Когда» и «Зачем».
 
КНИЖКА

Он считал себя человеком информированным, образованным, опытным, современным, и, конечно же, окончательно не способным чему-либо удивиться, открыть для себя что-то новое, - того, что в прошлом ещё не происходило. И опыт прошлой жизни не приводил к желанию во что-нибудь ещё раз углубиться, ещё раз что-то осмыслить, что-то понять или изменить. Такой вариант призрачно существовал, но перспектива прорисовывалась обыденная.

Он был как все: разный, и одинаковый, как-то окрашенный и неопределённо бесцветный. До абсурда непоследовательный и непонятно куда нацеленный, порывисто стремительный и необъятно ленивый. Пьяный и, до комичности непьющий, трезвый и мучительно, до отвращения похмельный. До слёз сентиментальный, до равнодушия жестокий, безрассудно великодушный, до мелочности рассудительный, притягательный и отталкивающий, скрытно-щедрый и проявлено-практичный, прячущийся и открытый, светлый и тёмный, правильный и неправильный, конкретный и неопределённый, - у которого полно времени, и чего-то всегда не хватает. В общем - никакой…

…Больной. Он был русский и жил в России. Там где на возглас: «Будет так и точка!» - через очень неопределённое время приходит молчаливо-тихий вопрос: «Да ну?..» с многочисленными интерпретациями и интервалами этого труднообозримого пространства. Интерпретаций и указаний у этого пространства было несколько, но чаще встречалось одно. Оно было всеобщим и конкретным, и одновременно соприкасалось с каждым, никого особо не беспокоя. Как будто все одновременно догадались стать ходячими указателями. И само пространство стало пёстро раскрашенным этим адресом.

Затем указатели стали встречаться реже: и в речи и на заборах и в мыслях. Но какое-то внутренне-напряжённое желание послать всех и каждого в отдельности ещё осталось. Эта «раскрашенность» постепенно превратилась в «окрашенность». Прогресс обозначился. От хаотического поиска адреса и непрерывного указания направления, наметился общий порыв устремлённости. Из непонятного звучания какого-то гула стала выделяться мелодичность. Очевидно, что этот прогресс как-то затронул всех. В этом всё охватывающем общероссийском указателе стало проявляться успокаивающее - «Хватит». А в этом «Хватит», стало обозначаться «Куда». И даже наметилось - «Когда». И где-то вдалеке, но уже рядом – «Зачем». С этими когда, куда, зачем и с какой скоростью, - всегда проблемы. Особенно в России…

…Со временем приходило понимание, что ничего нового открыть, или перевернуть всё равно не удастся, потому что всё открыто и перевёрнуто, всё что нашли, - опять закопали, а ковыряться в оставшемся, - этом перевёрнутом и разбросанном, а чаще – изгаженном, смысла особого нет. Он начал писать. Непонятно зачем, потому что это уже есть. Это пространство описано во множестве вариантов времени, укладов, характерных особенностей, с непоколебимой мистикой вопросов без ответов, которые собираются в какой-то всё накрывающий вопрос, перерастающий во все охватывающий ответ, или указатель.

Писать как-то по особенному? Интригующе – гармонично – захватывающе - интригующе? Все и так заинтригованы до помрачения... Есть Библия… И есть множество учений, отображающих различные пути от индивидуально-групповых, до всеобъемлющих. Учебники по физике и математике, философии и мистике, медицине и музыке, политэкономии, менеджменту и финансам, планированию и управлению, классовой борьбе и консолидации усилий, периодах застоя, расцвета и заката: человека во всём и всём в человеке. И везде есть претензия сказать всё, но только определённому кругу лиц. Некая всеобщая специализация с многозначительной недосказанностью.

Для него стала очевидной непреодолимая трудность всех учений: высказать словами некие чувственные догадки или открытия, которые, может быть, когда-то произвели в ком-то переворот, или ввели в пограничные состояния видения знаков, чисел, образов или текстов, ощущения внутренней и всеобщей гармонии или борьбы противоречий. Представлялась система построения различных структур последователями учений, с привнесёнными комментариями, оценками и указаниями. Весь этот процесс проявлялся, очеловечивался, принимая форму жизнеспособных организмов, - скатывающихся в вынужденные рыночные отношения, - с целью спасти себя, всё человечество или значительную его часть. Не совсем понятно от чего и зачем. Наверно, - как-то очеловечить не понятный всеобщий хаос с помощью маленьких и организованных хаосов.

Что бы было ясно от чего спасать, чего бояться или стыдиться, всегда указывался доступный набор ощущений, - воспринимаемых человеком аналогий, подобий и антиподов. Очерчивался круг рассуждений об этом. Определённо или не очень. Всё что в круге – хорошо. Выше – ещё лучше, но никому не понятно как об этом говорить. Или нежелательно. Или всем ясно, но не хочется углубляться и детализировать, что бы не разрушить эту красоту. Всё, что ниже круга - плохо. Потому что раз определили, что хорошо, - то остальное плохо. При этом никто толком не понимает, где у круга верх, а где низ, а где стороны. И каким образом вся интрига вокруг тайных знаний, как инструмента развития внутреннего роста для понимания внешнего и наоборот, достигла своей кульминации, когда цель становится средством: знание - ради знаний, поиск ради поиска. А в могучем круговороте денежных отношений выработалась, - не спеша, - система школ по оттачиванию мастерства рассуждений на известные темы по утонченному и витиеватому обозначению простых истин. Некая смесь эквилибристики и жонглирования малыми шарами с целью очертить некий большой шар, или фигуру позаковыристей. С прагматичной целью – поразить всех и устроиться повыше на какой-нибудь лестнице.

Эта устремлённость к месту повыше всегда казалась карикатурной. Устремлённость в небо, что бы окончательно не заметить то, что валяется под ногами, - непрерывный поиск понимания бесконечно больших чисел, чтобы никогда не понять одно число.
Наблюдение за проявлением простых истин стало какой-то внутренне-притягательной потребностью. Эта потребность превратилась в бесконечные рассуждения на любые темы от приемлемых упрощений до вознесений в необозримые высоты.

А с кем говорить об этом? Все давно договорились, - «А» - это «А», «Небо» - это «Небо», - ну и нечего выпендриваться.

Ему когда-то стало не по себе от бессмысленности званий и названий. Он как-то не стандартно решил одну задачку. Ему предложили взять этот материал за основу и написать курсовую. Потом дипломную. Потом кандидатскую. Он опешил. Тут вся суть дела на пол страницы и пояснения на двух. Дипломная – уже тянула на двести страниц брожения вокруг да около. Ещё ярче и впечатляюще разбавить всё это на триста страниц? Зачем?! Не понятно. А потом возникло желание перевернуть на другую сторону эту медаль и попытаться довести идею до абсурда. Потому что, видимо, только таким образом стираются грани и проверяется жизнеспособность…

Он «познакомился» с этим ощущением на Урале. И как-то сразу охарактеризовал его как добродушно – выжидательное - понимающее намерение. Не совсем ясно, но ничего плохого от этого «знакомства» не просчитывалось.

Он с детства хорошо считал. И вообще, всё что ему приходилось делать, он старался делать хорошо. Но всегда всё бросал, когда надоедало. И это не расстраивало, потому что внешняя перспектива заниматься одним и тем же с целью получения какой-то большой и неясной выгоды, внутренне была противна. Противна - окончательно и бесповоротно. С этим он справиться не мог. Этот элемент дисгармонии внутреннего и внешнего всегда приводил к интуитивному поиску ещё чего-то. Ещё в школе он бросал посещать занятия. Когда его «отлавливали», - сдавал пропущенные темы. Учителя как-то привыкли к такому процессу обучения. Только математичка иногда грозила: «Когда-нибудь память тебя подведёт!» Это было удивительно, потому что казалось, что если по-настоящему понять, почему «дважды-два-четыре», то остальное запоминать не нужно. Нужно только подумать и сообразить, потому что всё остальное – производные.

Он почти никогда не плакал, не считая случаев детской обиды. Один раз – когда умер дед, ему пришлось самому раздевать его, омывать, натирать и одевать в приготовленный костюм. Потом позвал людей, что бы они начинали выносить. И в этот момент разрыдался. И не мог заглушить это внутриутробное движение. Не соображая, он начал пить из бутылки. Кто-то сунул в руку бутылку водки. Он, не отрываясь, выпил почти всю. Была настоящая уральская зима. Тихая, солнечная и морозная. Он стоял, прислонившись к стене, без шапки, с мокрым лицом, понемногу успокаиваясь, куда-то смотрел, и больше ничего не осталось. Ни мороза, ни вкуса водки, ни печали, ни желаний. Ему стало - всё равно. После похорон, он как-то ожил, успокоился, стал улыбаться. А во время всеобщего застолья с родственниками - разошёлся до неприличных анекдотов. И почему-то все смеялись. С неуместностью смеха никто не мог ничего поделать. Потом беспробудно пил дней десять. И при этом перемещался по кривым маршрутам от Урала до Норы через Оренбург, Питер и Берлин и Эрфурт.

Дед у него был замечательный. Он был глуховат, прост, улыбчив, - основательный и спокойный. Но иногда, под настроение, поднимал двухпудовую гирю тридцать два раза любой рукой, - и сразу успокаивался. Прошёл все войны и выжил. Прошёл Ленинградскую блокаду и выжил. В сорок пятом брал Прагу и выжил… При этом был механиком-водителем танка. Люди военные понимают, что это может значить - выжить механиком-водителем Т-34 в такой войне. Звали деда - Семён. Будучи на пенсии, - работал контролёром на чёртовом колесе в парке культуры и отдыха и вахтёром служебного входа в драматическом театре. Поэтому всем, кого любил дед Семён, позволялось быть заядлыми театралами и кататься на всех каруселях бесплатно. А когда театральный сезон заканчивался, - артисты и работники театра исчезали, - вся громадина здания театра находилась в распоряжении деда. То есть внука. Он бродил по тёмным бесконечным коридорам, залам, балконам, ложам. Включал свет, лазил под потолок, спускался в подвалы, или подолгу вращался в кресле, установленном на движущейся сцене театра…

Летом его часто отправляли в деревню со странным названием Шильда. Там жил его второй дед - Пётр. Он был молчалив, сух, и невероятно подвижен. За ним было не угнаться в любом деле. Он всегда молча знал, что ему делать. И он всегда работал. В девять вечера ложился отдыхать, в три часа ночи вставал и начинал валять валенки. Потом сразу в поле – по колхозным делам. На войну его не призывали. Он «воевал» в поле – один мужик на весь колхоз. У деда Петра был сконструирован деревянный «чесальный» станок, который работал на соляре и занимал пространство целого сарая. Этот станок представлялся как огромный деревянный паровоз. Работа на этом станке напоминала эстафету: разместив в приемном механизме шерсть, и, одновременно, - непрерывно перебегая к другому концу станка принимать расчёсанный пух, - можно было до бесконечности испытывать внимание, концентрацию и выносливость. Станок одушевлялся и постепенно становился живым демоном, у которого, к счастью, всегда заканчивалось топливо.

Но в основном, он был предоставлен сам себе. Целыми днями бродил по холмистым степям, или купался в речке. Потом, уже во взрослой жизни, один дальнобойщик ему сказал, что «шильдиком» в Белоруссии называют дорожный указатель.

Ничего особенного из детства больше никогда не вспоминалось. Только неожиданно приятный вкус козьего молока и яблоки. А постоянные драки представлялись одной сплошной дракой. Как будто все постоянно воевали. Ему не нравилось бить. Ему нравилось бороться. Прижать и обездвижить противника. И это получалось.

Они стали встречаться. Он и это новое ощущение. Он не мог определить, что нужно этому ощущению. И не мог отказаться от встреч.

В бесконечной череде встреч, каждый, встречаемый, занимал какое-то положение на общественной бесконечной лестнице. И внутренне, каждый, как-то себя самоопределял. И сообразно этому самоопределению собственной значимости или незначительности, - действовал. Простых людей – постепенно не стало. Тех, которые не на должности. Тех, которые просто улыбаются. Даже улыбку нужно было заслужить.

И всё это происходило в России. Где есть люди: дети, мужчины, женщины, старики. Президенты, дворники, беспризорники, бомжи. Необыкновенно богатые и совсем нищие. Начальники, подчинённые, и сами по себе. Армия, милиция, суды. Преступники, мошенники, воры. Инженеры, строители, ученые, писатели, врачи, преподаватели. Больные и здоровые, калеки, инвалиды. Алкоголики, шизофреники, наркоманы, трезвенники. Шахты, рудники, заводы, банки, тюрьмы, пароходы, дореволюционные станки. Танки, самолёты, ракеты, спутники, луноходы. Газ, нефть, золото, металлы. Помойки, курорты, музеи, притоны. Дороги, тропинки, болота, грязь. Моря, океаны, реки, скалы. Озёра, горы, пустыни, леса. Бескрайние степи, необозримая тайга. Ледники, субтропики и вечная мерзлота. Любовь и ненависть. Кровь, пот, крик, плачь, стон. Улыбки, смех, показное веселье. Ярость и колокольный звон. Жара, дождь, холод, снег, мороз. Страх и надежда. Знания и невежество. Вдохновение и лень. Музыка и очарование. Блестящие идеи и непроходимая тупость. Разум и абсурд. Война и мир. Месть и всепрощение. Больницы, морги, богадельни и лагеря. Кладбища и пьедесталы. Жизнь и смерть...

Где поля широкие, края таёжные далёкие. Где страх, когда совсем никакой надежды. Где надежда, только шаткая уверенность. Где война - уже без всяких идей, - вспышки заканчивающегося дележа. Где мир без уверенности, но с надеждой. Где чумазые беспризорники, - в китайских пуховиках с помойки, - у ночных ресторанов с весёлыми глазами. Где любовь уже не омрачает разум. Где ненависть может быть с холодным расчётом. Где ярость может вдохновлять. Где мороз может взбадривать. Где жара – побоку. Где идеям только шаг до абсурда. Где абсурд только граница разума.

Где пир горой и дым столбом, чтоб всем видно. Где динамики - в окно, чтоб всем слышно. Где под капотом «Москвича» - форсированный движок BMW, чтобы никто ничего не понимал. Где ночной сторож автостоянки может руководить городом. Где из двадцать первого века до средневековья - пешком дойти. Где притягательное сияние православия и основательная мудрость шаманов. Где умеют ждать подходящего момента. Где для мести - полвека не срок. Где могут забыть и простить всё сразу. Где жалко прожитых лет, а на будущее наплевать. Где всем хорошо и всем плохо... И даже богатым, и даже с охраной. И никто ни в чём не уверен до конца. И все чего-то ищут. Все ищут вчерашний день и устали находить тоже самое. Совсем плохо – когда холодно и дождь, жрать нечего и некуда идти. А ты ещё живой. А так – ничего…

Где есть невыносимый свет и беспробудная тьма. Где воровать нельзя, а если с умом и не подкопаешься и у государства – сам бог велел. Оно – это государство, напичканное чиновниками с кругозором вида из кабинета, – всё мечется со своими перестройками, переориентировками. И оттяпать, – святое дело, - потому что это давно уже ничьё. Если сможешь. Без последствий. Последствия – никому не нужны.

И это все понимают. И все родились здесь, а кто уехал, того всегда тянет назад. Здесь каждый дрался и был побит. Был обижен, оскорблён и унижен. Был приласкан и успокоен. Каждому что-то дали, а потом отобрали. А потом опять дали. Где выработался беззвучный договор о допустимой степени величия и возможной ничтожности. За рамки - не выходить. Иначе… Дальше рамок – не простят, пока не забудут. И это здесь – внешне - одно и то же место. И все друг друга - разных - внутренне понимают. И поэтому, никто другой - не указ. И при этом все чем-то заняты, не обращая особого внимания, как кто-то стал возвеличиваться или уничижаться. А если по телевизору, - весело. Пока допустимо великий не выдохнется. Сначала поодиночке, а потом все вместе скажут: уберите этого «мудака» с пыльного пьедестала. И никто не пошевелится, потому что все знают, что процесс пошёл. А когда придёт время, обязательно найдётся кто-нибудь, кто растащит и распотрошит остатки величия, всё что нужно закопает, остальное обгадит. И при этом всем жалко, если стоящее дело не пошло. И противно, если грабёж идёт в открытую, и поделать ничего нельзя. Когда конец? Никогда. Конца никому не надо. Нужен выход.
А если выхода два? Тогда это не выход. Это варианты выхода. И этих вариантов вокруг сколько хочешь. Например, война – это вариант выхода. Война для России никогда не конец. Хотите повоевать? Здесь желающих сменить обстановку полно, что-то изменить в своей жизни и жизни окружающих. Объединиться под знамёнами «великой» идеи и разругаться по мелочам. Потом может стать много крови и безобразий, потом матери будут плакать, да они уже заранее плачут, но это не важно. Это потом. А сейчас – пожалуйста.

Россия, - это где благосклонно воспринимаются две болезни: ранение и алкоголизм. А современные требования приравнивают похмелье к ранению в голову.

Россия, – это где все мужики - сволочи, а бабы – суки. Спроси кого хочешь. И никто не знает почему. Спросите женщину, - тебе мужик нужен? Ответит – нет. А подумает – да. Или наоборот. А если всё-таки нужен, - то какой? Не пьющий, работящий и умный. А красивый? Красивый – не обязательно. С не пьющим, работящим – понятно. А умный зачем? А чтоб интересней. А подумает: что бы мне, дуре, объяснил, что мне надо. А лучше просто богатый – я сама ему всё объясню. Все остальные – не нужны. Пусть живут как хотят и не мешают.

Спросите мужчину, - тебе женщина нужна? Скажет да, или нет. А внутри засомневается: что мне с ней делать? А без неё? А если нужна, - то какая? Красивая, работящая. А умная? Умная – не обязательно. Почему? Что бы, не объясняла каждый день как мне жить. А красивая и не работящая? Нет, такая не нужна. Пусть такие строем двигаются в Париж или куда подальше. А работящая, умная и не красивая? Заманчиво, но без водки не обойтись. Под водку – любая пойдёт…

Женщине - любой не пойдёт. Ну, если уж очень богатый, и не сильно противно. Ну, может и любой пойдёт, если одной уже невмоготу. А мужику, под водку, - любая пойдёт.

Все варианты объединяет некая работа, или деньги, как результат непонятной работы. Надо работать. Надо. Деньги зарабатывать – надо. Кому надо? Всем. Даже не обсуждается. Если кому не надо, - это совсем никчёмный человек. Внутренняя готовность работать. Внутренняя - боевая готовность. У всех сразу и каждого в отдельности. Готовность горы свернуть в одиночку, а вместе – всё тут вокруг перепахать, если надо. Если только кто-то скажет «зачем». Потому что каждый сам не знает зачем. У всех только внутренняя готовность. У всех только внутренний вопрос, - величиной как гора. И это ваше «зачем», должно быть больше моего вопроса. И наше понимание «затем», должно стать выше этой горы. Иначе ничего не получится.

«Россия» - женского рода. Что бы как-то представить что это такое, можно вообразить нечто огромное, загадочное и непоследовательное с неким внутренним стремлением – нравиться. Не смотря ни на что. Всех удивить, всех обаять, растворить, распылить… что бы разум отшибло. А удивить и понравиться есть чем - бог не обидел. Игрушек – навалом…

Если маленьких детей оставить в одной комнате с игрушками, они сначала разделят пространство, а потом его объединят. А потом опять разделят. А потом объединят… Ребёнок, который – Он, - пытается отобрать какую-нибудь красоту с целью её расчленить, а Она всё, что можно спасает. Этот вихрь увлекает обоих, пока Он не впадёт в дремотную лень, потому что стало понятно, - как это всё в отдельности работает, - а совмещать и строить новую функцию не ясно зачем. А Она будет продолжать метаться среди обломков, что бы как-нибудь всё устроить.

Встреча этих пёстрых разнонаправленных потенциалов когда-то произошла на этой огромной территории, и это кружение, иногда стихая, или набирая обороты, всё круша и созидая, не останавливается, потому что замах большой и игрушек много. И верх поочерёдно одерживает то женщина, то мужчина, но выигрывает всегда она, - направление «нравиться» уже захватило мужчину.

Мужчине всё реже становится интересно что-то разрушить, потому что он уже всё и так сто раз разобрал, докапываясь до смысла, как всё это устроено. А из всех этих обломков всегда удается опять что-то создать, что непонятно как, - но работает. И иногда получалось красиво. И в этом беспрерывном кружении, - женский потенциал «нравиться» всегда больше мужского потенциала «сделать».

В России библейское - «рожать в муках», - всегда больше, чем «работать в поте лица своего»…

Кто не понимал мощь этого кружения, и куда он попал, заглянув в эту «загадочную» Россию, - ему, как правило, в старину, - на подносе, - только руку протяни, - подсовывали русский каравай с солью, предлагали рюмку водки, а как выпил-закусил, - сразу ненавязчивую русскую загадку: каравай-каравай, кого хочешь - выбирай. И при этом водят хороводы вокруг.

Чего выбирать? Да вот: хочешь Ваньку - встаньку, хочешь – матрёшку. И цена – копейка. Осталось руку протянуть, или сказать. Выбирать нечего, - кроме матрёшек и неваляшек. И все выбирают, ничего сразу не сообразив, руки тянут - или Ваньку-дурака, или Матрёшку, или и то и другое и в нескольких экземплярах. Хватаются за матрёшки – красиво, и цена за одну, а внутри много. Ванька-встанька тоже ничего – стоит и не укладывается. И все догадываются почему, - центр тяжести низко. Только ни у кого в сознании не укладывается его идиотская улыбка и женское обличие. А потом, накружившись в этих хороводах вдоль и поперёк России, чешут затылок и мудрят вокруг загадок русской души, которая вся на распашку. И не понимают: Как? Это их, таких опытных, обвели вокруг пальца, и все остались не причём? Как? А загадка про каравай, матрёшки и ещё кое-что, - покоя не даёт. Всё показали, всё рассказали, накормили, напоили, спать уложили… и обвели. Кого? Такого сто раз битого?

Битого да не так. Потому что третью игрушку показали, но выбирать не предложили. И не все сразу сообразят, что её показали. Потому, что показали и «Что?» и «Кто?» и «Где?», и даже «Как?» и «В какой последовательности». Но показали всё сразу во взаимодействии. Отдельно – ничего не значит. Показали - в виде хоровода, который и выбрать не возможно. А как потом окажется, - и не откажешься, раз руку протянул. Выбрал Ваньку – хоровод в придачу! Выбрал матрёшку – хоровод в придачу! Ничего не выбрал – извини, хоровод всё равно в придачу! И эта третья русская игрушка – Юла. Которая тебя, дурака, закрутит и размотает, как только ты сам захочешь поиграть. В любимую русскую игру – в поддавки. И оставит, в чём мать родила.

У других народов другие игры. Русская Юла с Матрёшками и Ваньками - Дураками – ни на что не похожа. Каждая в отдельности составляющая игры понятна. А вместе – нет. И ответ на поверхности – хочешь - не хочешь, а сыграешь! И в стороне не останешься. Хоть ответ и на поверхности, но не виден. Потому что второй круг хоровода скрыт первым. И никто не знает в какую он сторону тебя завернёт, когда ты проскочишь первый круг. И на кого натолкнёшься. На красавицу писанную? И что ты ей скажешь? Или на Ваньку-дурачка? А какой с него спрос? И сколько этих кругов? А вокруг земли много. Кругов – пространство необозримое. И всё это движется. Всё это дышит. А если все круги проскочишь, встанет перед тобой Ванька с дурацкой улыбкой в женском платье, руки в боки. Как не укладывающийся в сознании вопрос. Понял? Нет? Желаете повторить? Ты только руку протяни, или скажи.

Русский вариант японского Айкидо, без лишних церемоний, философий и болтовни о чести и достоинстве: весело, с огоньком, с задором, с шутками и прибаутками. Пожалуйте в гости, у нас весело. Раз-два - и в дамки! Скушал каравай? Понял в чём соль?

Даже если особо везучие и уцелели в этих хороводах, и захотят задать себе очередной умный и логичный вопрос: Кто за этим всем стоит? Кто руководит? Кто всё это придумал? Он долго будет путешествовать, приставая к каждому в отдельности и ко всем сразу. И всё его хитромудрие будет разбиваться об одинаковые ответы: Кто?- Кто? – Конь в Пальто, или Дед Пихто.

А начитанно-интеллигентные и утонченно-утомлённые, - разведут руками, пожмут плечами и скажут: земля такая. Какая? Кто полезет изучать чернозём, – уж точно законченный болван, - хоть и уцелел. Руки-то в сторону развели, ладошки-то - вот они, а плечами? Что? Правильно! Вверх – вниз! Никто ничего не знает. И живут же как-то. Одни образы, указатели и недомолвки.

…Они стали встречаться. Он обычно встречался, если интересно, или вынужденно - по работе. Работу никто не отменял. Работа - это у кого как сложилось в этой беспорядочной кутерьме и упорядоченном бардаке. Он иногда вспоминал о своих работах, встречах, впечатлениях, упадках и подъёмах, с загибами, женщинами, перегибами, пьянками,.. ничего так и не определив для себя, ни прямо, ни в серьёз. А прямо и всерьёз - это не интересно. Кому интересно ещё раз услышать, что дважды – два – четыре? Родители обижаются на детей, что они ничего не хотят понимать. Дети – обижаются на родителей, потому что те не хотят понять, что дважды два, - они уже давно поняли, а больше родители толком ничего и сказать не могут. Только переставляют слова к месту и не к месту, меняя оттенки эмоционального сопровождения от непереносимой усталости, до всепоглощающей ярости. Все окончательно устали, и все в ярости: уже вся трава синяя и всё небо зелёное, а солнце никому не светит. Только какая-то звезда горит и сияет где-то далеко. И это примеряет. Значит - выход есть.

Было много встреч, когда один говорит про числа, другой подразумевает частоту колебаний, третий - оттенки запаха, четвертый всё окрашивает в радугу, пятый думает, сколько потребуется закатов и рассветов, шестой всё это переводит в количество кирпича, седьмой – как ко всему этому пристроить ноги. И все довольны, но не совсем. Это самое, - не совсем, - потом проявляется на практике, потому что каждый представлял что-то своё. Но, в общем – пойдет. Получается где-то так, как и предполагалось, - с допустимой степенью отклонений. А запас прочности большой. Всё уже давно привыкли умножать на два: и время, и деньги, и материалы - чтобы замысел сработал несмотря ни на что. А лучше на три, - наверняка. Русский «Верняк», - он же – обратная сторона «Авось»: когда замес по круче, замах по шире, а останется только пустяк, - как-то проскочить между молотом и наковальней…

А если получилось как на бумажке, - согласно точных расчетов, - ну, - это просто Удача! Фортуна! Бывает же так? Бывает. Здесь всё бывает.

…Они стали встречаться, и эти встречи стали походить на ощущение интригующего ожидания. Раньше такого не происходило. Поняв своего собеседника, куда он клонит и какими категориями рассуждает, он закручивал его в свою сторону, как бы показывая своё превосходство. Но сам догадывался, что никакого превосходства нет – обоим ничего не понятно и всё примерно ясно. Разница в нюансах. Один хочет одного, другой - другого, а вместе – третьего. Оба приятно вежливые или подчёркнуто грубые. Один рассуждает сложно, другой просто. Один оперирует функциональными словами, которые вместе ничего не значат, другой из простых слов выстраивает сложные функции, которые тоже ничего не значат. И обоим представляется значительность разговора, или бесполезная вынужденная терпеливость. Поговорив, каждый расходится по своим делам, оттяпав у другого свой кусок, и как-то мысленно характеризуя оппонента.

В России прижились две собирательные характеристики: «Ну и мудак»! и «Ничего мужик, с таким жить можно». С этим русским «ничего» всё понятно и до конца не ясно. Даже модно стало говорить про «Ничего» или «Пустоту». Особенно, - что на самом деле нет и «Пустоты». Особенно, - что нет и самого «Ничего». Особенно, - что некому и говорить об этом. Особенно, - что и слов об этом не существует. А что же есть?

Всегда есть нечто, что только что произошло, на чем только что остановился взгляд… О чем только что промелькнула мысль… И призрачная определённость начинает возникать, когда кто-то вдруг решил притормозить, чтобы попытаться остановиться, или что-то остановить…

…Но какой-то немецкий канцлер, когда-то понял, что ничего не понял, но что-то в этом есть, если это русское слово приказал выгравировать на своём немецком перстне. Он и правнукам наказал – в Россию не суйтесь, ни в одиночку, ни в союзе со всем миром. Потому что получите это самое «ничего», только с грязной биркой – «ничего хорошего»…

Это русское пространство – «ничего» - от ничего плохого, потом вверх – до ничего хорошего и обратно, - где жить можно. Дальше – одни «мудаки». И выше и ниже и по бокам, и во все стороны. И они тоже делятся, размножаются, кучкуются по своим понятиям, никому из других пространств не понятных. И границы нет, а понятия есть. И они разные. В каждом пространстве свои «ничего-мужики», а сверху-снизу-по-бокам, - свои «мудаки». И пространств много. Живи как хочешь. А вот если кое-кто из верхнего пространства решил кое-кому продать кое-что из нижнего, или все пространства сразу, - кому-то в другое пространство, - обычно рекомендуется никому ничего не покупать. Ну а если всё же купил, - рекомендуется не перепродавать, а выбросить из головы как страшный сон и забыть, если здоровье дороже. Если рекомендации не нужны, то покупайте на здоровье, - и наберитесь терпения. И очень скоро станет ясно, что суть основной русской игры в поддавки не на доске, и не сколько у тебя шашек, и не в правилах и договорах по их соблюдению. Она висит в воздухе, и не просто висит, а движется, и не просто движется. И если ты руку в это пространство протянул, даже не протянул, а только что-то в это пространство брякнул, даже не брякнул, а только подумал об этом пространстве, - ты уже по определению должен. Всё! Баста! Правила такие.

Это пространство напоминает юлу, в которой другие – по меньше, - и все они вместе - с переменным центром тяжести, с крючками, подхватами, зацепами, шестерёнками, колотушками, резинками и липучками и, произвольной сменой направления вращения. И всё это не стоит на месте, а движется по каким-то вычурным кривым, которые очерчивают какое-то пространство. И размер этой «матрёшки» – ни в какую голову не укладывается. И только тогда, - когда ты сам на своей шкуре испытал всё это вращение с прикосновениями, выжил, - только тогда начнет приоткрываться смысл и Ваньки дурачка в женском обличии с идиотской улыбкой, с его центрами тяжести и мастерством на переодевания, и Матрёшки, в которой другие – поменьше постоянно вертятся, но не видно куда, и каравая, и хороводов, и юлы. И что здесь почём, и где это все удачно рассеялись.

Да и это только на первый взгляд. Взглядов много. Самые простые два: движение в центр хоровода и движение от центра. А ещё есть вверх-вниз. А ещё – всё обнять, сжать-раздуть и разорвать к чёртовой матери. И обломки раскидать куда попало. А ещё – всё разбросать в заграничные дали, а потом, обернувшись, - своими резинками с липучками назад притянуть. И всё это живёт и развивается пока не зависимо от сознания, как говорили классики. И потенциал этого беспорядочного вращения не просчитывается точно, а только блеснуло понимание, что это вращение не на плоскости, а в пространстве, и оно огромно, и оно циклично, и оно живое, и оно касается всех, - даже пингвинов на южном полюсе и обратной стороны луны...

Почему всё-таки она крутиться? А это всегда так. Крутится и всё! Крутится – вертится, пока сама не успокоится. Пока четвёртая русская деревянная игрушка – пирамидка – сама не построится.

Ну а Дед Пихто никак и никому не представляется. Да и остальные тоже: ни царь Салтан, ни остров Буян, ни Тридцать три богатыря, ни дядька Черномор, ни Руслан с Людмилой, ни Меч-кладенец, ни Баба-яга, ни Кащей бессмертный с Иванами дураками, Добрыми молодцами, Коньками горбуньками, Колобками, Царями Дадонами и Тремя Богатырями, Поросятами, Курочками Рябами, Царевнами Лягушками и Несмеянами, Соловьями-разбойниками, Драконами, Козой, козлятами, Лебедями и Малыми ребятами… А уж Тридевятое царство - Тридесятое государство, Семь раз отмерь с Вёрстами, Пудами, Сорока-сороками и прочими числами – никто ничего не понимает. А про избушку лубяную с дверью скрипучей, тьмой колючей и синим парком, про то, как сторожить три дня и три ночи, а утром жар птицу словить, - вообще всем до лампочки. Есть и всё. И нечего болтать. Кому надо – те знают. А нам и так хорошо.

…Он стал определять это ощущение как мягкое подталкивание непонятно куда и зачем. Это мягкое подталкивание было определённо нацеленным. Оно действовало со всех сторон и не раздражало, постепенно определяя некое направление замысла.

Он как-то сказал сам себе: видно, что ты – человек разумный. Здрасьте. А с чего взял? А кто тот, который до абсурда не разумный? Он сказал: «разумный», - само по себе ничего не значит. «Разумный», – это просто потенциал. А «абсурд» – отличное место для старта.
- Это почему?
- Потому что очерчивает область «разумного».
- Договорённость узнаваемых связей очерченного круга?
- Сферы без очертаний. А связь всегда без договорённостей.
- Это кто с кем связан без договорённостей? Что-то на практике не получается.
- Именно на практике всё и получается. Во всех связях обязательно кто-то «лишний» без всякого договора и неожиданно.
- И кто он, этот «лишний»?
- Тот, от которого постоянно требуется избавляться. Как от результата жизнедеятельности.
- Не понял.
- А подумай. Если размышлять нравится…
- Нравится - не нравится… Размышлять всем нравится...
- А принимать решения по поводу своих размышлений - нравится?
- Иногда хочется принять окончательное решение по поводу этих размышлений.
- Как будто точку поставить?
- Что-то в этом роде…
- Ну и поставь точку - в этом бесконечном процессе улавливания мыслей или их отображений в очертаниях букв.
- Буква – очертание мысли?
- Окаменелость. А как думаешь?
- Ну, не знаю. Что-то в этом есть.
- Вот и разберись с этим, раз нравится размышлять.
- И с чего начать?
- Да хоть с буквы «Я».
- Почему с «Я»?
- Начни с «А», «Б», «В». Надо же с чего-то начать?
- Пусть будет «Ё». И как изучать эту окаменелость?
- Со всех сторон: начертание прописное, заглавное, что это напоминает, какие образы возникают, вибрации, голос, цветовой оттенок, движение сжатия, раздувания, вращение… Определи пределы буквы «Ё». Все её свойства. Её гармонию и её границы. Насколько она может быть мала. Насколько велика. Где исчезают эти малые и большие «Ё». И во что эти исчезновения трансформируются.
- Не очень ясно. И что?
- Букв же тридцать три: два знака и тридцать одна буква. Изучай каждую. Затем их очерёдность в алфавите. Почему этот алфавит такой? Почему именно такой? Случайно? Думаешь начертание – это просто начертание? Может это изображение процесса? Какого? Почему одни буквы гласные, другие согласные? Как они сочетаются, с чем согласуются, о чём гласят, и что из этого получается? И букварь не нужен. Запусти механизм восприятия. И нужно только стараться. А время, - как хоровод, - в придачу. А когда изучишь, - поймёшь что дальше. Насколько изучишь, настолько и будет дальше. По-другому – никак. По-другому – это варианты. И вариантов много. А нужен один. Нужен выход. Тебе нужен выход? Начни хоть с «Ы». Иначе…
- Что!? – Иначе!?
- Ничего – Иначе – с – Этим – Ничего. Всё так и остаётся «Ничего-Иначе».

Но только закрученный механизм бесконечных определений, узнаваний, пониманий, догадок, сравнений, подобий, бесконечных смыслов… покоя не даёт. Проявляй все эти бесконечные затемнения. Чтобы бесконечный раз себе или кому-то что-то доказать? Зачем? Ещё не наработался на фабрике тщеславия? На конвейере с самым замаскированным механизмом? Где всё «иначе», и ничего нового? Может пора поставить точку? Остановить этот двигатель внешнего прогресса пока не наступило окончательное внутреннее опустошение со здоровьем на таблетках? Может пора покинуть этот притягательный лабиринт для прогулок на одном месте? Оставить в покое эту вечно меняющуюся декорацию…

- ???

- О чём вообще возможно размышлять, если основа рассуждений условно известна, но не понятна? Чего стоят бесконечные сложные размышления? Само слово «сложно» указывает о слиянии «с» и «ложно». Очевидно?

Само слово «просто» указывает целую тему: «Про» «Сто». Невероятно? Что известно о числе Сто? Может это число безусловных взаимодействий для возникновения некой устойчивой сущности? Иначе... Иначе – это просто. Иначе – это не так как было. А не так как было – уже не просто…

- А зачем?
- Что бы перестать играть в игры, замысла которых не понимаешь. Что бы перестать тратить время на определение бесконечного числа, не определив простого. Без этого всё становится бессмысленным. И тем более - тратить силы на определение бесконечных проявлений, не разобравшись с замыслом.
- Тратить время? Силы? Да времени много. И силы есть. На всё - всё равно не хватит.
- Хватит – не хватит. Это не торговля. Это перераспределение усилий. Перестать тратить силы на бесконечные проявления «непонятного» и «случайного», на одиночные прозрения и узнавания, - бесконечность сразу заканчивается. А время, - как хоровод, - в придачу.
- И для чего?
- Что бы начать определяться без разочарований, безверий, клинических состояний и прочих диагнозов. Что бы понимать: кто ты, куда и зачем. А в каком направлении и с какой скоростью – написано во всех учебниках по математике. И если с математикой не всё так просто, так хотя бы для начала поверь, или допусти в сознание, или отметь в памяти, что у определившегося с однородностью и выбравшего направление, - сопротивление на каждый следующий шаг уменьшается в обратной пропорции с той же прогрессией. И это в любом пространстве. С фактором времени, который в придачу. А силы – пропорционально возрастают. Потому что затраты на процесс самоопределения однородности закончены.

А бесконечно непознаваемых знаний и бесконечно больших чисел в природе не существует. Это проекция простых пониманий, целых чисел во взаимодействии и неоконченных процессов на плоскость. Для тренировки мышления и воображения на этой же плоскости.

Потенциальная возможность – самоопределение однородности. И если жизнь бесценна и неприкосновенна, то бесценна - как потенциальная возможность очевидного самоопределения, и, неприкосновенна - как потенциально возможная для самоопределений невероятность. Бесценна - как очевидная самоопределившаяся невероятность. Неприкосновенна - как пространство возможности бесконечно очевидных невероятностей.

Иначе – возникает цена. Цена процесса самоопределения. С фактором времени, - который в придачу. Как хоровод с прикосновениями. И это время - и есть настоящая цена. Потому что время – потенциал реализации силы. А сила – потенциал реализации времени. А вот - чьей силы? Чьего времени?

Без этого понимания всё остальное – ничего не значит. Потому что остальное – производные. А производная – всегда набор мимолётных условных договорённостей, где время ничего не значит. И только самоопределение позволит оттолкнуться от времени.

Прошло какое-то время. Беспокойство не покидало. Неожиданные вопросы возникали в голове. Потом вопросов становилось меньше, мыслительный процесс начал привыкать переставать искать помощи. Ему не давала покоя формула, которая возникла при последней встрече. Смысл формулы оказался в том, что она решала любые задачи в пространстве. Смысл формулы оказался и в том, что она решала любые задачи в любом пространстве. Смысл формулы заключался в описании замысла построения этих пространств и их взаимодействия. Формула описывала непрерывность этих взаимодействий. Формула описывала, каким образом происходит трансформация. Формула описывала созидание пространства как завершённой сущности. Формула описывала, как и когда завершённая сущность становится элементом строительства нового пространства. Формула описывала, почему именно такая завершённая сущность становится элементом строительства именно такого пространства.
Всё равно не ясно. Зачем?
Постепенно стала проявляться эта самая ясность. И вместе с ясностью возникла лёгкость. А потом всё это вместе превратилось в некую устойчивость, которая стала соприкасаться с безграничностью. А потом возникла несокрушимость. За которой, - пришла очевидность. И только потом стала проявляться некое «дышащее пространство». И очертания соприкосновения, пульсации с этим «дыханием» стали напоминать перевёрнутую русскую букву Й, расположенную во множестве вокруг обозримого пространства. А все колебания стали представляться звуком, похожим на русский звук «Ы». И эти «дышащие» вибрации возникали, - как бы, - между мягкими и твёрдыми границами… Потом возник вопрос. И как со всем этим жить? И постепенно становилось понятно как:

ЛЕГКО
УСТОЙЧИВО
БЕЗГРАНИЧНО
ЯСНО
НЕСОКРУШИМО
ОЧЕВИДНО

А всё остальное? Всё остальное, что? Производные? Всё? Всё? Так что?.. Можно жить… Легко, Устойчиво, Безгранично, Ясно, Несокрушимо, Очевидно… всегда?..

Постепенно становилось ясно – да!.. Постепенно становилось ясно – что есть действие, а что - образ. Постепенно становилась понятна непрерывность нуля в обратной устремлённости единицы. Постепенно становился понятен результат работы системы условных договорённостей. Постепенно становилось ясно, что только насколько стараешься понять – такое и время, и пространство, - со всеми их свойствами. Всё остальное так и остаётся – непонятными производными проявлений процессов из области непонимания. Всё остальное так и остаётся производными от условной точки отсчёта – нуля, - и, - условной единицы, - которая может быть, - условно, - всем чем угодно. Всё остальное так и остаётся условным и случайным. Всё остальное так и остаётся условной и случайной эмоцией, правдой, ложью. Условным и случайным здоровьем, болезнью, смыслом, бессмыслием. Условной областью разума и абсурда, хаоса и порядка. Случайной верой и неверием. Условным звуком, случайным цветом…

Стало ясно, что не отбрасывая Декартовской системы условных договорённостей, которая ответила на все вопросы условно, всё же можно понять смысл ноты «до» и ноты «си», смысл красного и чёрного, смысл белого и фиолетового, смысл кислого и сладкого, смысл запахов с названиями через сравнения, смысл ненависти и любви, смысл разума и неразумного, смысл времени и пространства, смысл жизни и смерти, смысл трёх с половиной октав, смысл твёрдого и мягкого знака, смысл звука «Ы»... смысл всего.

Но, используя эту систему, - как проверенный инструмент, - до момента осознавания смысла, - в любой момент можно перестать стараться и сказать себе – «хватит». В этот момент, - все «боги» перестанут существовать, потому что этим «хватит» - отказываешься их понять. Можешь, - только продолжать им верить, - не понимая, с надеждой, с ожиданием понимания. Тогда останется только один условный бог – Декарт, - потому что только его смог понять, приняв его условности. Всё остальное, - без понимания, - восприятие условно известных процессов, в которые можно продолжать бесконечно верить и бесконечно обманываться.

И у понимания есть свойство. Это свойство – лёгкость. С лёгкостью приходит устойчивость… За устойчивостью приходит безграничность… С безграничностью приходит ясность… С ясностью приходит несокрушимость… С несокрушимостью приходит очевидность… С очевидностью проявляется дыхание покоя... И только это дыхание может дать осознание.

И никто никому это не сможет объяснить, пока не возникнет непреодолимое внутреннее желание стараться. И это самое желание есть у каждого, как законсервированный двигатель. Двигатель «внутреннего несгорания»…

…На Урале выпал первый снег. Он стоял у окна, смотрел на хлопья падающего снега, чувствовал какое-то оцепенение, покалывание, чувствовал какую-то новую ясность, лёгкость, какое-то новое спокойствие, и, иногда, ловил себя на мысли, что не знает, что ему делать.

Ведь нужно что-то делать… Так и стоять? Так что же делать? Куда-то идти? Кому-то сказать? Как? Что? Закричать? Замолчать? Как выразить это понимание? Как выразить это осознание? Как можно яснее, легче, очевидней? С чего начать? Ведь, - Первый Звук Этого Понимания – Другой. Он вмещает все слышимые ранее звуки. Первая буква этого понимания – другая. Она вмещает все написанные ранее буквы. Первое молчание этого понимания – другое. Оно вмещает всё предыдущее молчание. Первое движение этого понимания – другое. Первый крик этого понимания – другой. Первое число этого понимания – другое. Алфавит этого понимания – другой. Какой – другой? Какое – другое? Какая – другая? Всё другое. Взгляд – другой. Смысл – другой. Понимание – другое. Вера – другая. И всё движется… Как жить в этом движении? Как жить с этим другим взглядом, смыслом, пониманием? Как жить с этой другой верой? Он стал ждать. Он стал ждать готовности знать что делать. Он стал ждать готовности начать что-то делать. Потому что каждый следующий день теперь будет другим. А пока нужно просто стараться.

…На Урале стояли морозы…

Все мысли крутились вокруг фраз: «Замысел построения пространства...», «Проекция целых чисел и неоконченных процессов на плоскость…», «Тренировка мышления на этой же плоскости…». Ничего ещё более интригующего в воображении никогда не было. Замысел построения пространства… Какие бы образы в воображении не возникали, всегда получалось одно. Пространство – результат деятельности созидающих сил. Некий проявленный процесс. Эта реализация сил во времени создавала пространство. Понять пространство как факт бессмысленно. Потому что созидание непрерывно. Никакого факта быть не может. Факт - это вчерашний день сегодня. Овладеть пространством, захватить пространство – бессмысленно. Понять пространство для понимания внешнего, гармоничного? Для понимания внутреннего, - нужно понять своё пространство, свою силу, своё время и их взаимодействие? Силу – как потенциал? Время – как реализацию? Силу – как потенциал реализации? Время – как реализацию потенциала? Силу – как потенциал реализации времени? Время – как потенциал реализации потенциала силы? Для чего? Для некоего созидания? Созидания - не захватывая? Созидания - не овладевая? Созидания - не противореча? Созидания - в гармонии с созданным? Созидания - в гармонии с замыслом? Созидая - не разрушая? Созидая - не отбрасывая? Созидая – объединяя?

Гармония представилась как результат обратной связи от деятельности. Обратная связь происходила во времени. Обратная связь – как результат в настоящем усилий прошлого. Обратная связь – как результат собственных усилий в настоящем, которые проявятся в будущем…

…Круг замкнулся. Он стал что-то чертить, представлять… Постепенно понимание созидания становилось всё более отчётливым и ясным. Представляемое многообразие проявлений созидания захватило воображение полностью. Понимание постепенно стало насыщаться разными фрагментированными проявлениями замысла. Цвет – проявление… Звук – проявление… Вкус – проявление… Запах – проявление… Прикосновение – проявление… Число – проявление… Чувство – проявление… Знание – проявление… Ветер – проявление… Жара – проявление… Холод – проявление… Движение – проявление… Покой – проявление… Мыслительный процесс – проявление… Жизнь – проявление… Неизмеримо важным оказалось всё: от видимого комара, до неслышимых вибраций… Как в динамичных аптекарских весах, поставивших себе целью всё учесть и сохранять равновесие. Учесть каждую эмоцию, каждый взмах ресниц. Сохранить каждый шаг, каждый вздох… И, одновременно, - важность, значение проявлений для понимания, - переставали быть определяющими. Эти проявления даже переставали что-либо значить. Потому что все проявления оказывались результатом созидания, которое уже произошло. Понимание оказалось тоже проявлением. Некоего процесса осознавания. Понимание постепенно становилось текучим и лёгким. Осознавание постепенно становилось ясным и устойчивым. И, одновременно, возникало понимание, что без этого осознавания никакого собственного разумного созидания быть не может. Каждое созидание без осознавания – химера. Каждое движение без осознавания – абсурд. Каждое значение без осознавания – относительно. Каждое проявление без осознавания – случай. Каждая мысль без осознавания – нелепа. Каждый смысл без осознавания – намёк. Каждое чувство без осознавания – трагедия. Каждый вдох без осознавания – выдох. Каждая жизнь без осознавания – смерть… Значение, порядок, определённость, гармония, совершенство, здоровье, цвет, запах, вкус, звук, чувство, прикосновение, мысль, числа… стали приобретать определённый «живой» смысл, и, одновременно, всё стало «перемешиваться»… Это «перемешивание» стало нарастать, превратилось в круговорот, объём, - в котором всё! И это стало напоминать огромную медленно движущуюся воронку, которая захватила в своё вращение некое маленькое осознание. И это осознание переставало сопротивляться. И, одновременно, переставало успевать что-то фиксировать, что-то понимать. И стала отчетливо проявляться мысль - это сумасшествие, диагноз которого как-то сам собой образовался. Он сказал себе – хватит. Даже не сказал – просто подумал. Даже не подумал – просто промелькнула мысль: можно сойти с ума…

…Прошло несколько дней...

Возникнув однажды, подобное состояние не прошло безвозвратно. Оно возвращалось, возникало и проявлялось при первом усилии, старании, попытке его вернуть. Установилось некое подобие игры с самим собой. Игры захватывающей, и ни с чем не сравнимой. Страха не было, осознавание постепенно привыкало быть устойчивым. Это новое состояние можно было сравнить с трепетом, прояснением, вдохновением, созерцанием, воодушевлением, просветлением. И стало казаться, что этому нет конца. В какой-то момент осознание сразу, лавинообразно, превратилось в тотальное восприятие, все охватывающую ясность, и стало понятно, что само осознание безгранично, ему не представлялось предела… И в это же мгновение произошло какое-то наступательное вибрирующее движение. Оно становилось осязаемым, ярким, стремительным, мгновенным и парализующим. Это было одновременно всем: звуком, светом, давлением, страхом, и отчётливой мыслью о бессилии. Всё. Это конец. И этот конец необорим.

Она

И мгновенно стало ясно, что это не конец, потому что сразу проявилась Она. Когда конец стал очевиден и неотвратим, когда стало ясно, что силы покидают безвозвратно, - проявилась Она. Да, - это Она! Только в ней весь смысл, без неё всё бессмысленно, потому что осознание не может быть просто трепетом, созерцанием и блаженством. С осознанием возникло и стало нарастать восприятие, чуткость, мобильность, реагирование, охват. И в этом охвате проявилось всё – и понимание, и надвигающийся парализующий конец,.. и Она. Она была неожиданна. Она возникла сразу – как озарение. И вместе с этим озарением осознание стало завершённым. И восприятие осознания стало завершённым. Всё объединилось в одно – восприятие! И это восприятие стало полным, мобильным, совершенным, опасным! И стала нарастать уверенность, что с этим восприятием можно стать неуязвимым! Победа не нужна, - нужна неуязвимость! И всё заключалось в этом озарении! Она привнесла озарение! Она сама – озарение! Озарение – как вспышка! А с озарением – понимание, что без озарения осознание бессильно. Без озарения осознание - блаж! Без озарения – осознание не имеет значения! Без озарения – нет выхода! А выход есть! Озарение – вот выход! И этот выход – Она! И этот выход – война!

Война

Она – непрерывна. Она - без начала и без конца. Она – борьба, которую не возможно понять, невозможно представить, которую нужно непрерывно делать! Воспринимать и реагировать! И Она - это всё! Она всемогуща! И Она везде! Она была, есть и будет! Она многолика и непостижима! Она сама есть всё! Всё остальное – в ней! Без неё – ты ничто! Мелочей не осталось! Важно всё! На карту поставлено всё! И осознание и понимание и восприятие. Только теперь возникает настоящая игра! Не дать себя достать! И не дать себе скрыться! Он должен быть рядом, - ясен и очевиден. Если скрыться– восприятие ущербно. Скрыться – это просто, – достаточно сказать «хватит»! И это простое «хватит» - просто отброс противника. Если противник отброшен – восприятие ущербно. Сила, время, мобильность становятся бессмысленными. Он должен быть рядом – ясен, силён и опасен! Ты каменеешь, если противник застыл. Ты ждёшь его первого движения, что бы отреагировать также! И ты понимаешь, что сближение невозможно! Сближение – это угроза! Угроза для осознания! Угроза столкновения! Столкновение – это катастрофа! Столкновение – это конец! Война – никогда не конец! Страха нет. Ничего нет. Только вкус предстоящей борьбы. Без начала и без конца. Борьба с тем, которого не возможно понять, невозможно представить, с кем невозможно договориться, с которым, - ничего не возможно сделать. Только воспринимать и реагировать.

Он

Он всемогущ! И Он везде! И у него есть всё! Он был, есть и будет! Он многолик и непостижим! Он сам есть всё! Он сам – океан! Всё остальное – в нём! Всё остальное – только капли.

Противник

И Он – противник? Это с Ним – война? Это с Ним – борьба? Зачем? И чем бороться? Как? Что может значить это осознание, восприятие и реагирование против Него? В этом его «всём» - только искра осознания, которая решила бороться, воспринимать и реагировать!? Кто собирается бороться? С кем бороться? Капля решила бороться с океаном?

Океан

А океан решил бороться с каплей? Океан решил уничтожить каплю за каплей? Океан – противник? Или ему всё равно? Или может это важно? Чтобы капля решила бороться, двигаться? Чтобы капля решила, что у ней есть шанс? И этот шанс Он даёт всегда? Он этот шанс даёт непрерывно? Зачем?

Может только так океан может быть живым? Потому что всё начинается с капли? Потому что только так океан может быть разным? Потому что только так океан не превращается в болото?

Капля

Капля решила проявиться? Капля решила выделиться? Из чего? Из океана? Капля решила воевать, бороться, двигаться? Зачем? А остальные капли? Они рядом. И они разные. И пусть все плывут, как плывут? И чему быть, того не миновать? Или, как и куда плыть, так туда и приплыть?

Хватит

Это «хватит» - как спасательный круг. Он всегда рядом. Стоит только руку протянуть. Стоит только подумать – «хватит». А вместе с «хватит»? Что? Приходит «проиграл»? Вместе с «хватит» приходит «не по силам»? Вместе с «хватит» приходит «не моего ума дело»? «Пусть всё идёт, как идёт»? «Пусть всё плывёт, как плывёт»? И «чему быть, того не миновать»?

Чему быть, того не миновать

А если подумал – «хватит»? Если руку протянул, потому что уже сил нет? И если даже сказал – пусть всё идёт, как идёт, - потому что всё бессмысленно? Или пусть плывут, как плывут, потому что все разные? И что потом?

А что потом?

А что потом? Ясно, что потом. Совершенно ясно, что «потом». Просто очевидно всё это «потом». Это «потом», - Оно же «вчера». Это «потом», - Оно же «сейчас». Это «потом», - Оно же завтра. И это «Оно» - непрерывно.

Оно

Оно непрерывно. Оно без начала и конца. Оно – это то, что не возможно понять, невозможно представить, с чем невозможно договориться, с которым, - ничего не возможно сделать. Только воспринимать и реагировать. В котором есть всё! Оно всемогуще! И Оно везде! Оно - было, есть и будет! Оно многолико и непостижимо! Оно само есть всё! Оно мгновенно и необозримо! Оно – нескончаемое терпение! Всё остальное – в нём!

Всё остальное – только мгновения осознания.

Мгновение

Только мгновение назад что-то было. Что-то было совсем ощутимо. Что-то было совсем ясно. Кажется вот-вот уже… И… Что это было?..

Ванька-дурак

…Очнулся, огляделся, а вокруг, - не укладывающийся в сознании вопрос: «Эк же ты и хватил - этим своим «хватит»!? Понял? Нет? Желаете повторить? Тогда скажи. Или руку протяни. Спой. Или станцуй. Сделай же что-нибудь! Ты же понял – в стороне не останешься! Хоровод – всегда в придачу! Скажи просто, без болтовни о чести и достоинстве, о смысле и бессмысленности, - скажи просто - «прости». Руку подними, опусти и брякни: «была не была»! Или тихо скажи, не шевелясь: «где наша не пропадала»… А?

Или скажи так: «Мой ход! Баста»!»…И-и-и…Эх!.. - Пожалуйте в гости! У нас весело! Раз-два и в дамки!

Скушал каравай? Понял в чём соль?..

«Целое» в применении к «частному» - честному?

Частность в математике понимается как отношение части к целому. Вся математика – описание числовых взаимоотношений условной части и условного целого. В статике и в динамике. Отображение понимания математики – представлено в цифрах и знаках по охвату непрерывной динамики взаимодействия части и целого.

Честность в человеке принято понимать как сознательное отношение к себе и другим как к неделимой и неразрывной части динамичного целого. В конкретном случае и в непрерывном взаимодействии. Вся философия – описание словами взаимоотношений условной части и условного целого в статике фактов и в динамике событий. Вся философия – в отображении словами бесконечных проблем самоотделений динамичной частной личности от динамичного целого. Этот отрыв части от целого мгновенно рождает «трагичную» ущербность и части и целого. При этом никаких ущербностей самосохранения энергии, бога, трансформаций… не возникает.

И только воспетая в муках, крови и борьбе частная свобода – покоя не даёт.

Все варианты одного закона одухотворяются и начинают жить с приставкой «само». Все эти варианты просты для восприятия и понимания на любом интеллектуальном и духовно-эмоциональном уровне восприятия: самосохранение энергии, бога, света, любви, вещества, потенциала, движения, трансформации, времени, дьявола, темноты, ненависти, ужаса... Все варианты названий об одном и том же.

Характеристика «самосохранение» неразрывно связана с характеристикой «самовоспроизводство», суть которого – непрерывное самосозидание. Независимо от сознательной готовности.

Физическое самовоспроизводство очевидно и невероятно. Это созидание. Это реализация потенциала «материального» самовоспроизводства. И в этом созидании безусловно присутствует «самость». Все остальные виды человеческой материальной, физической деятельности, можно назвать хранением, трансформацией, использованием, обменом, продажей, эксплуатацией… уже созданного. Ответственным хранением... Безответственного хранения, использования, обмена, потребления… - не бывает. Воровства в природе трансформаций не существует - обратная связь существует независимо от её осознавания.

Энергетическое, психическое самовоспроизводство, самовоспроизводство желаний, памяти, эмоциональных отношений, воли, духа… тоже очевидно и невероятно, - это характеристики материально существующего физического одухотворённого тела. И это созидание. И в этом созидании безусловно присутствует «самость». Это реализация потенциала «нематериального» самовоспроизводства. Потенциалы «материального» и «нематериального» самовоспроизводства равны. Эти потенциалы постоянно в движении самореализации и самопроникновения.

Круг Инь-Янь.
Шар Инь-Янь.
Дышащая сфера Инь-Янь…

Где я, - в этом круге Инь-Янь? Нигде? Везде? Когда я? В этом шаре? Никогда? Всегда? Кто я? В этой сфере? Кто? Никто? Что самовоспроизводится в этом дыхании? Ничего? Всё? Кое-что…

От левой к правой, как от очевидного до невероятного

Линии ладоней… Правой и левой... Путы... Некие путанные пути - прописные истины - закономерности, которые с рождения, и изменить не под силу. И если существуют весы эмоций, то уже определены килограммы счастья и несчастий… И остается только мелочь: отработать всё сразу, или растянуть на бесконечные годы. Так ли это? Или нет? А если всё же – и да, и, - одновременно, – нет? И если страхи вырвутся, что будут удерживать путы?
Что ещё сказать? Что?.. Всё! Далее – математика…


…Средь тысяч дел забытый пустячок -
Сквозь трещину пролезет червячок -
Размытый след как запах ото сна -
Весна…


…Холодный лоб,
Тепло дыханья
Сомкнёт узорами стекло,
Так отголосок мирозданья
Ладонь исчертит…
Но взошло
Как будто Солнце.
Луч согреет
Поверхность…
Капли потекут…
Задышит жизнь,
Рука немеет,
И слёзы вырвутся из пут…



…Домысленный цветок
Из будущей весны…
Шлепки дождя
На завтрашнем асфальте…
Закрученный поток
В своём кривом азарте
Хохочет и ревёт
От жажды новизны...
Спокоен я
Хоть я и не таков -
Срываясь с места
Вихрем дикой страсти,
Я медленно влекусь,
И может ваше «здрасти» -
Мазок угля, -
Привет без слов,..
Визг тормозов
На карте белой масти…




Картинки скачут
В коридорах света
Со скоростью
невосприятия...
Они все тут,
Как только где-то
Привлёк одну
В свои объятия…
Покойный взор
Застывшего движенья,
К возврату тянется
Мгновенье отражения…
Во время оно
Всё прибьёт
К помостам старым…
А лодочник гребёт
Простор Песков Сахары…


Разбросанный
В безбрежности покоя, -
Как мириады света
Звездной пыли, -
Покой себя волнует, -
Беспокойный,
Обкатывает гальку на прибое,
Стирая грани, утончая формы,
Подбрасывая в хаос столкновений,
Не оставляя шанса зацепиться
За мысль другую, разбивая смыслы,
Пока она в себе не укрепится…
Тогда исчезнет самая
Возможность
Искать опору в этих
Катастрофах,
Тогда на сумасшедшие вопросы:
Зачем я, кто я, где я, как я, с кем я?
Придёт ответ как будто сам собою,
В мгновенье штиля,
В высшей точке вдоха,
В момент паренья,
Или сокрушенья:
«Я часть его», -
И это наполненье.
И это лишь начало
Вдохновенья Потом за этим «здравствуй» -
Станет - «ясно»:
Все мысли, чувства, смыслы
Будут светом,
Который
Мощь дыхания покоя…
Тебе не нужно света? -
Беспокойся, –
Он ищет
Невозможности ответа…



г. Орск 2006г.