Бездарник

- "Бездарник" украл часы Вано-папа.
Этими словами бабушка встретила меня, когда вечером я вернулся домой.
Чтобы читателю было ясно, «Вано-папа», так я называл моего дедушку, которого тогда, в конце семидесятых, уже несколько лет как не было в живых. Но от него остались не только картины и квартира, в которой я живу и поныне, но и позолоченные карманные часы, которые еще ходили несколько лет после смерти хозяина, и которыми продолжала пользоваться бабушка. А «бездарник», это мой знакомый Гоги, который, несмотря на упорное увлечение живописью, не менее упорно показывал плачевный результат. До тех пор пока моя бабушка не прозвала его «бездарником», чтобы не путать с другими моими знакомыми, которых тоже звали Гоги. Его родители, вернее мачеха, с которой он не ладил, попросила меня взять над ним «шефство», и я не отказал. А после того как он выкинул с окна их телевизор (отнюдь не за скучные программы), да еще и зарегистрировался в психушке, его терпеть стало еще труднее. В общем, он был тихим малым, во всяком случае, в моем присутствии, и особенно не докучал мне, если не считать, что клянчил у меня признание гениальности Пиросмани.
-Он же сильный художник?- настаивал Гоги,- мне он очень нравится.
  И не потому он это говорил, что ему действительно нравился бедный Пиросмани, а потому что технически этот примитив ему казался вполне доступным. И к тому же, слава Пиросмани не давала ему покоя. Когда я его спрашивал, почему он выкинул телевизор, Гоги довольный улыбался и молчал с достоинством. Видно было, что тот поступок, он зачислил себе в актив.
 Так вот, этот Гоги часто наведывался ко мне с просьбой подарить ему какой-нибудь тюбик масляной краски, даже наполовину использованный, или же какую-нибудь кисточку, тоже изрядно изношенную. Я, принимая во внимание его любовь к рисованию, а отнюдь не качество его работ, никогда ему не отказывал, и тем самым, привил ему дурную привычку наведываться ко мне за материалом. Как видно, зашел он ко мне и в тот день, и не застав меня, и не получив материала, из-за которого пришел, компенсировал свои беспокойства часами моего дедушки.
- Как это украл? – спрашиваю бабушку.
- "Бездарник" пришел и попросил посмотреть картины Вано-папа. Я ему не отказала. Затем он попросил стакан воды. Я пошла за водой. Он выпил и сказал, что должен идти. После его ухода, часы, что лежали на столе исчезли. В это время пришел Гиви. Я ему сказала, что "бездарник" украл часы, и послала вдогонку. Он поймал его на улице, но "бездарник" часы не вернул, сказав, что никаких часов он не видел и не забирал.
 Я успокоил бабушку, сказав, что верну часы, но мне было неприятно.
И тут я вспомнил слова одного из моих друзей, который из чувства жалости общался  с Гоги: «Ты знаешь, он страдает клептоманией, причем, крадет исключительно благородные металлы».
- Странно он страдает, - ответил. - А благородные металлы, это единственное что у него осталось от благородства. Ни благородства, ни благодарности.
 Через несколько дней я встретил на улице Гоги и прямо заявил ему о часах, сказав, что часы не золотые, а позолоченные, не представляющие никакой ценности, как только память о моем дедушке, и я буду ему признателен, если он вернет эти часы. На что Гоги дал отказ, повторив, что он не брал никаких часов. Тогда я его попросил больше ко мне не заходить и, встретив меня на улице, не здороваться.
 Так мы с "бездарником" и расстались. Увидя случайно меня на улице, он смотрел на меня, но не решался подойти, хотя заметно было, что он переживал и жалел о нашем разрыве.
 С тех пор прошло несколько лет, бабушки уже не было в живых, а я был женат уже во второй раз. И вот однажды когда я пришел домой, моя жена показала мне какие-то карманные часы, сказав, что их принес один худой, высокий мужчина и попросил отдать их мне. По описанию мужчины, принесшего часы, я сразу понял, что это был Гоги. Положив часы в карман, я твердо решил, при первой же встречи вернуть их Бездарнику, так как принесенные им часы не были теми дедушкиными часами, а были неловким извинением и попыткой восстановления наших отношений.
 Через несколько дней мне представился случай вернуть те часы. Но Гоги наотрез отказался их брать, говоря, что это подарок от него моему сыну. Я не стал с ним спорить, видя его решительность оставить часы мне. Так они и остались лежать у меня, хотя я ими не пользовался.
 Я забыл сказать, что Гоги был сыном разведенных родителей и остался жить с отцом. Его отец был журналистом, редактором газеты «Иберия-спектр» и ярым сторонником президента Звиада Гамсахурдия. Когда была Тбилисская война, до меня дошли слухи, что Гоги вместе со своим отцом находились в бункере президентского дворца, осажденного силами оппозиции. После падения режима Гамсахурдия в городе проходили демонстрации и митинги сторонников экс-президента. Неизменным участником этих шествий был и Гоги. Несколько раз мне удавалось заметить его в толпе митингующих. Он тоже замечал меня, но не решался подойти ко мне, ему было не до меня. Как видно, политика вытеснила живопись из его жизни, и посещать митинги ему было интересней и важней, чем бывать на художественных выставках. Хотя какие выставки проводились в те дни, когда первой «жертвой» Тбилисской войны стал Дом Художников, который сгорел, а в дальнейшем его разобрали по кирпичам. Было довольно смутное и неспокойное время.
 И вот, в один из тех зимних дней 1992 года я узнал, что Гоги повесился на горе Мтацминда. Вернее его повесили, мстя отцу за то, что тот был звиадистом.
Придя на панихиду, я увидел стены завешанные картинами Гоги. С тех пор я стал носить им подаренные часы в память о нем. Я даже написал несколько натюрмортов, где присутствовали Гогины часы.
  С тех пор прошло десять лет. Однажды, возвращаясь, домой с училища, где я работал, я решил сесть в троллейбус, чтобы побыстрее добраться до дому. Троллейбус был переполнен. Когда на своей остановке я сошел, то заметил, что часов больше не было, а с кармана торчала одна цепочка. Потеряв часы, у меня пропала и последняя память о Гоги. Его сейчас мало кто помнит. Но не исключено, что в один прекрасный день, какой-нибудь  предприимчивый искусствовед заинтересуется его творческим наследием, и коллекционеры пустятся на поиски его работ. Мы же живем в Грузии, где художником номер один назван Пиросмани, что создает для многих дилетантов и любителей соблазн повторить результат удачливого примитива. Их можно понять, так же как и некоторых коллекционеров и искусствоведов. Кто знает, может быть, когда-нибудь признают великим и Гоги Гоциридзе, которого моя бабушка опрометчиво называла «бездарником». А что, разве мало случаев, когда бездарных признавали гениями, и не только в искусстве...

.