M and D Глава 114

M&D - продолжение романа Фёдора Московцева "Тёмные изумрудные волны"
http://razgon-culture.com/

Глава 114

Настроение было хуже некуда. Имоджин так и не решилась на откровенный разговор с
Ференцем, а водить его за нос стало уже невмоготу. Она тянула время. Сначала виновато
опускала глаза, когда начинались месячные и становилось понятно, что в этот раз ничего
не получилось. Потом динамила с обследованием (результат которого знала заранее – что
проблема в ней, а не в нём). Теперь она приблизилась к терминальной черте –
обследование пройдено, результаты у ней на руках, и надо как-то объясниться с
Ференцем. А вдруг он её бросит?
Она ехала по пригороду от Габора, с которым обсуждала статью. Речь там шла о Николь
Кастиони, депутате швейцарского парламента, которая из никому не известного
функционера в одночасье стала звездой постеров, телевизионных ток-шоу и заголовков
первых полос, написав книгу «Рассвет после ночи». Это история жизни, в которой
нашлось место всему тому, чем можно заинтересовать тупого обывателя: сексуальные
домогательства со стороны родственников по детству, грязные притоны и кокаиновые
автобаны, венерические заболевания, лечение от наркотической зависимости, гепатита В
и прочих хламидиозов, чудесное перерождение. Как водится, девчонка убежала из дому,
переехала в другой город, там её соблазнил плохой парень, подсадил на иглу и заставил
работать шлюхой. «Сгорая от стыда, шла на панель, мечтая о том, что любимый сутенер
будет лучше относиться к ней», 20-25 клиентов в день на протяжении нескольких лет
(дама наверное мечтает об этом, потому и пишет). Потом она вдруг опомнилась,
вылечилась от многочисленных заболеваний, включая сифилис, гепатит B и
наркотическую зависимость (после пяти лет употребления во всё возрастающих дозах!), и
запросто так нашла приличного мужа, родила двух здоровых детей, и пролезла в депутаты
(после того, как наркотиками уничтожила все мозги!). Тут её стало распирать от
невысказанного, она открыла мужу своё прошлое, а затем решила открыться всему миру.
Попутно взяла шефство над отечественным путантрестом – регулярно встречается с
проститутками, вникает в их проблемы и в меру возможностей решает их (какая
трогательная забота!)
Бред кошмарный, и Имоджин выворачивало наружу от подобных историй, но если
швейцарцев пропёрло от этого, то чем венгры лучше? Но Габор лишь поморщился:
«Говно товар». И объяснил, что чернуха-порнуха – это неформат, журнал должен быть
полон нежных песен о чарующем мире, где в воздухе разлит аромат кожаных салонов
«бентли», всюду слышится мелодичное пение телефонов Vertu, а грибы (исключительно
лисички) растут сразу в горшках с гречневой кашей (как в ресторане Aranyszarvas). Если
уж описывать криминал с пороками – без них действительно скучно! – то очерк должен
быть напичкан геями и всевозможными дольче-габбанами, чтоб были туго посаженные
голубые джинсы, рубашки цвета русского снега, юзанные презервативы и так далее по
списку.
Как всё-таки действует чернуха-порнуха на всех без исключения людей! Габор плевался,
но всё-таки дважды перечитал весь текст и сделал массу комментариев:
- … не могла эта Николь придумать что-то более правдоподобное – несколько лет плотно
сидела на кокаине и героине (фактически мозг умер), плюс букет вензаболеваний, после
чего она становится депутатом и рожает двух здоровых ребятишек. Да, писдеть – не
мешки ворочать.
Но успех Николь Кастиони его впечатлил – уж очень ловко она пролезла в телеэфир и на
страницы таблоидов.
Имоджин стало дурно, едва она подумала о том, что кто-то запросто рожает двух
здоровых ребятишек, а ей такая возможность не представилась. Она резко затормозила,
положила голову на руль и разревелась.
Сколько прошло времени, она не знала. В голове шумело, мысли прыгали, и нужной идеи
среди них не было. Сегодня нужно объясниться с Ференцем… или отвлечь его внимание
чем-то другим, чтобы он не спрашивал насчёт анализов. Но чем? Он думает о детях
постоянно, в новой квартире уже предусмотрена детская с соотвествующим интерьером.
Тут она сфокусировала взгляд, и увидела на противоположной стороне парочку –
представительный мужчина лет около сорока и юноша лет 16-ти. Одеты фриковато – во
всём кислотно-ярком, стоят, обнимаются. Отец и сын? Любовники? Позади них – строгая
кованая ограда, за ней – лужайка и далее – стеклянный фасад трёхэтажной виллы в стиле
хай-тек. На фоне традиционной архитектуры этот дом выпирал своей индустриальностью.
У ворот – новенький блестящий «Ягуар». (И старенькие опели с фольксвагенами у
соседних домов). Яркое пятно на молчаливой скучной улице.
Имоджин вспомнила наставления Габора: геи, дольче-габбаны, и, высунувшись из окна,
сделала несколько снимков этой сладкой парочки. «Фрики – старый и малый» – мысленно
назвала она снимок. Положив камеру на переднее сиденье, она взялась обеими руками за
руль, выпрямила спину, глубоко вдохнула и выдохнула. Надо настроиться на серьёзный
разговор. Рассказать Ференцу всё как есть, и будь, что будет. Да, ещё надо предоставить
конкретную информацию по усыновлению, чтобы он видел реальные перспективы
совместной жизни с ней, Имоджин, а не мечтал о другой женщине, от которой сможет
иметь детей.
В зеркале заднего вида мелькнуло ярко-фиолетовое пятно – кто-то из тех двоих обошёл
машину сзади. И в ту же секунду правая передняя дверь распахнулась, «старый фрик» с
перекошенным злобой лицом взял камеру, со всего размаху хватил ею об асфальт, и
принялся ожесточенно топтать её ногами.
Выскочив наружу, Имоджин обежала машину и набросилась на него:
- Что ты делаешь, придурок!
Мужчина пнул раздавленные обломки камеры, и они разлетелись по тротуару, затем, с
силой оттолкнув Имоджин, так, что она чуть не упала, пошёл обратно, к своему «ягуару».
- Скотина, ты поплатишься за это! – крикнула ему вдогонку Имоджин.
Но он, не оборачиваясь, лишь поднял правую руку с торчащим кверху средним пальцем.
Ей ничего не оставалось делать, как, запомнив номер машины обидчика, извергая
проклятия, сесть в свой «Пежо». Оттуда, вся в ярости, она позвонила Ференцу.
- … ты не представляешь, он чуть не убил меня! – кричала она в трубку. – Дикое,
необузданное животное! Он разбил мою камеру!
Ференц, весь на взводе, постарался ответить как можно спокойнее.
- … дорогая, сейчас я подъеду, и разберусь с животным.
Понемногу она пришла в себя.
- Что мне делать, Ференц?
- Жди меня там, я скоро буду.