Фуга 21 - Душевная банька

- Банька! Банька! Банечка! – запел я, заходя в парилку.
- Да, это банька, не то, что помывочный пункт на учебке! – Шаман, кажется он.

- Таски! Я так давно хотел прогреть свои кости! – ещё один голос из пара – Соболь.
- Ну так грейте! Давай закрывай ворота, чё встал на пороге, пар выпустишь! – это вырисовывается безносая физия Фигуры. – Добавь, пока внизу!

Я нашёл ковшик, пустил в него воды из краника, и метнул на раскалённые камни.
- О! – одобрительно подали голоса сверху.
- Ихх! – ответило эхо со второй полки, что это у них там?
Все трое моего призыва, бакланы, все мы только что с учебки, и больше наверху никого.

Круто! Суббота! Первая суббота на заставе! Мы все пришли с нарядов и теперь можем намываться и париться, сколько душа пожелает, всё равно во время собственного сна, отмеченного в боевом расписании волнистой линией.

- Да, - отвечаю я, но на полку не лезу, привыкнуть надо бы к жару. – Это в Азери мылись на счёт четыре – разделись, намылились, ополоснулись, оделись. А тут лепота!

- Дембильская баня, - согласился Соболь. – Я всю учебку мечтал. Давай к нам наверх! Тут самый пар!

- Погоди! – отвечаю я. – Что-то у меня локаторы болят. Так и лупит по ним! Тащил «Кредо» на позицию, руки заняты ящиками, год за полтора раскрыть некогда, дошёл – а они уже белые и в трубочку свернулись.

- Да ты отстегни их! – советует Фигура. - Легче будет!

- А точно! - соглашаюсь. – Сам бы не дотумкал!
Я отстёгиваю увядшие уши и аккуратно раскладываю на второй полке. Ещё у меня обморожение на лице – я снимаю правую часть щеки и кладу. Точнее собираюсь положить, но тут уже навалены всякие части тел.

- Так, это чьи пальцы ног? – cпрашиваю я, разглядывая в пару несколько белых обрубков.

- Не трогай, мои бэу! – отвечает Фигура. – На учениях в Азери в снегу чулковался, а много ли надо, если на морозе в сапогах. И нос тоже мой, не потеряй там!

- Лады! – соглашаюсь я. – А это чьи лопухи и клешни?

- Мои, не перепутай! Разве не видишь, я тоже без лопухов! – смеётся Соболь. – Пальцы я ещё в учебке потерял, без рукавиц автомат на морозе потрогал, не смог отлепить. А локаторы уже здесь на заставе! Вчера без шапки выскочил – и надо было всего сто метров до вышки добежать. Вмиг прихватило!

- А я тоже лицо в учебке оставил, - рассказываю братве. – Как нас положили, я в сугроб заныкался, а лицо наружу, ну меня и обожгло. Теперь фоткаться не могу – половина красная, другая белая.

- Ничего, до дембиля заживёт! – заверил Соболь. – У нас тут у всех такие рожи!

- А это что? Ни фига себе!!! - я даже присвистнул. - Кто это мужское достоинство тут разложил? – поразился я, вглядевшись в части тела, лежащие в уголочке.

- Ну чё пристал, клади своё и залазь! – недовольно рычит Шаман.

- Шаман, ты чё, инструмент отморозил что ли? – я положил лицо на полку и залез в самый пар – жарко! Наши уже все в поту! Ух, банька! Хороша!

- А он тоже лежал на учениях в снегу, вот и отвалилося! – пояснил весёлый Фигура, и мы заржали все, кроме Шамана. – Потом ходил в медпункт отмокать, а бестолку! Агрегат уже убитый!

- Скажешь, ты не отморозил? – интересуется у меня Соболь.

- Не-а! Я конечно лицо потерял, и в снегу так же околел, - рассказываю, блаженно греясь в пару. – Вот только в заслоне я сразу под себя подсумочек подложил, чтобы олень не ушёл!

- А я варежки! – ответил смекалистый Соболь.

- Так вот почему тебе только пальцы отпилило! – догадался Фигура.

- Аха! Лучше клешню, чем …

- Вот только пожалуйста без мата! – опередил интеллигентный Шаман с грустным выражением остатков лица.

- Да уж какой тут мат, когда такие части убитые валяются! – заходится в смехе Фигура, даже закашлял, что-то в лёгких забухало.

- Эх, Шаман! А если детей не будет? – жестоко подкалывает неугомонный Соболь.

- Всё будет! - заверил упрямец. - Я тут отогрею и назад пришпандорю, всё прирастёт, как нулёвое, не переживайте! Я вас ещё всех на свадьбу позову!

- А мы как твоей невесте расскажем, что у тебя с хозяйством, она тебе отворот поворот устроит! – шучу я.

 Все: «ха-ха-ха!»

- Не устроит! - пытается отбиваться Шаман. – Я займусь им специальной гимнастикой!

- Зарядкой для хвоста! Всё равно узнает ведь! – продолжаю я свою мысль.

- Да поздно будет! Это тебя без лопухов ни одна невеста не примет, а Шаман свой недостаток скрывать будет до последнего! – прогнозирует Фигура. – Вынимать только в полнолуние!

Все: «хо-хо-хо!»

- Задолбали ваще! - Шаман раскалился добела, с юмором не дружит. - Мало того, что человек пострадал, так ещё и ржут, как кони!

- Не грусти, паря! Смотри – мы сидим без лиц, без локаторов, без клешней и ничего! Как-нибудь срастётся! – успокаиваю бедного Шамана, потерявшего самые важные в определённых случаях органы. – Это слону без хобота никуда!

Мы опять гогочем: «хе-хе-хе!»

- Дурдом это, а не армия! – сокрушается он. – Сначала танкисты ноль восемь! Нет бы нас в окопчик зашкерили. Так положили прямо на дорогу и стали укатывать! Бррр! А там за рычагами такой же запах восемнадцати лет, у него морда бледная от страха… и танк как начал юзить надо мной… я только успевал руки-ноги прятать и переползать. Как ещё этот шуруп из меня лепёшку не сделал!

- Это ты всё от учений не отойдёшь? – cпросил Соболь. – А газовая камера? Этот маньяк дуста закрыл нас в бункере, бросил банку хлорпикрина, а очки в резине убитые! Ну и потекло же с нас!

- Да, - вспоминаю я. – Никогда меня ещё так не рвало… наружу!

- А я проплакался за всё детство! – поддержал Фигура. – Никогда не думал, что во мне столько разных жидкостей могут одновременно течь. Изо всех дыр.

- А вот у меня намордник амфибии был исправен! Ля-ля! – радуется наконец-то хоть чему-то несчастный Шаман. – Мне пришлось всех из газовой камеры вытаскивать – кто на полу скрючился, кто на лавке в углу обмочился. У тех мембраны нет, у других шланг худой! Все в соплях и слезах! А Малыхин катается со смеху над нами! Вот шизер!

- Да! После танков и газовой камеры лежать в снегу как-то уже и не показалось чересчур экстремальным! – говорю я. – Я думал, ну час, ну два… а они просто забыли, что мы в заслоне валяемся. Нас уже по тёмному собирали… то, что осталось, в шишигу грузили по частям.

- Не вспоминай! Эта лёжка боль моего сердца! – вздыхает Шаман.

- И не только! – подхватывает жестокий Соболь.

Мы снова: «ха-ха-ха!»

- Да лан парня подкалывать! - жалеет Фигура, уже весь в слезах от смеха. - У него и так неизвестно, приклеится ли хозяйство назад!

- Ничего! – еле дышет, держась за живот, Соболь. – Он на дембиль… пойдёт, возьмёт… в канцелярии… справку о том, что достоинство… ампутировали в боевых условиях! Может, его какая добрая девушка и примет!

- Аха, и ванночку выдадут, чтобы части тела хранить в дороге! – опять ржёт Фигура. – А может, мы сразу заспиртуем?

Мы снова угораем, и даже сиротинка улыбается на наше веселье.

- Так, что тут за шум? – дверь в парилку рывком открылась, и на пороге видим старшину Андреева, тоже совсем без формы, пришёл греться в баньке, и заодно за нами пашкерить. – Ну как банька?

- Шесть! - отвечаем крёстному отцу солдат. - Душевно!

- Что же это вы ледник развели? Это разве пар?

Кусок взял ковшик, прожурчал из краника, и как шуранёт на камни!
- Оооо! – взвыли мы.
- Ууууу! – вскрикнул старшина.
- Иххх! – запрыгали на полке наши отмороженные части тела.

- Товарищ прапорщик! Да вы садитесь наверх, тут парок посильнее! – гнётся Фигура, и мы морщим основания спин.

- Нет, студенты… я постою тут! – почему-то отказывается сидеть Андреев. – А это что у вас тут за блины и сосиски? О, и сарделька есть одна! - это он рассматривает в пару наши органы, сваленные отдельно от нас на полке. – Добавлю и я пару булочек! – и старшина отстёгивает у себя две половинки сидалища, кладёт рядом с моими ушами. – Пусть прогреются, а то звенят в парилке!

- Товарищ прапорщик! Да где ж вас угораздило? – живо любопытствую я, потихоньку ногой отодвигая свои бэушные лопухи от волосатых булок старшины.

- Вы что, в снегу ночь просидели? - это Шаман расплывается, наивно радуется чужому горю, видать, о своём так забыть легче.

- Нет, это я не в снегу, - разговорился крёстный. - Тут подполковник Хаметов приезжал. Шмоток свининки на ужин захватил, передал на камбуз, чтобы сготовили. Стоило Сынкизову отвернуться, кто-то из наших гондурасов приделал недожареному мясу ноги, уговорив прямо со скороводки. Когда начтыл узнал об этом и высказал мне всё, что он обо мне думает, у меня уши и лицо жарились, как его свинина… а вот корма в лёд превратилась – вся кровь отлила, пока с меня стружку снимали.

- Как же вы теперь сидеть будете? – проявил сочувствие Фигура.

- Сидеть будете вы… на киче… все по очереди… когда слишком припухнете, - пророчески пообещал добрый кусок. - Вот припаяете свои сардельки, и готовьтесь. Первый же пролёт и на посадку!


- Так это не мы мясо съели! – взмолился Соболь.

- Знаю, что не вы. Тут и без вас охотников на дичь полно, - согласился Андреев. - И поскольку у меня только фундамент отмёрз от стыда, а брандспойт фунциклирует, я этим хозяйством такой заплыв заставе устрою, что всем грызунам эта свинья в кошмариках сниться будет.


И тут снова открывается дверь в парилку и в клубах пара … батя, майор Туликаев, в чём его мать-граница родила – без погон и без сбруи.

- Так, что это у нас тут… а, студенты! Сидите-сидите! Я только чуток спинку полечу.

И при нас отстёгивает с себя и уши, и нос, и лицо, пальцы рук и ног, и причиндалы, всё это делово раскладывает на полке среди наших полуфабрикатов.

- Товарищ майор! И вы застудили всё? – воскликнули мы хором.

- Это не с мороза! – улыбается батя. - Это когда меня в отряде за охрану госграницы кошмарят и за всё то, что тут мои студенты творят, к примеру, как они у начальника тыла мясо сначала крадут со сковородки, а потом вторую порцию прямо с тарелки - у меня одно место шибко разогревается… а всё остальное от недостатка крови со стыда отмерзает и тут же отваливается! – пояснил Туликаев, у которого ничего живого на теле не осталось, кроме того места, на которое он и сел с нами на верхнюю полочку. – Поддай, старшина! Что это у вас тут, баня или холодильник в мясном отделе?!

Андреев ещё наполнил разводягу, да как плесканёт!

- Ооооо! – завопили мы от жара.
- Ууууу! – поддержал старшина.
- Аха, тёпленькая пошла! – заметил прожженный батя.

- Ишь! – подпрыгнули до потолка и витали в пару уши, носы, лица, прочие вырезки и мясные продукты, и нам в таком жарком тумане уже абсолютно всё равно, где тут чьё летает, потом по-братски разберёмся, кому что достанется, ведь все мы теперь одна пограничная семья – застава!

-----------------------------------------------------------

иллюстрация - http://reibert.info/gallery/d/16287-2/057.jpg