гл2

написано Анхесенпаатон Ра.
http://www.ankh.ru/main.htm


Глава 2

Тем временем, съемочный день подошел к концу. Антон Корбин прыгал вокруг со своей камерой, заставляя их ходить туда сюда, садиться и вставать. Они ругались с ним, Мартин шипел сквозь зубы что-то, по всей видимости, на редкость матерное, он, как водится, подробностей не пояснял. Они ржали как в юности над шутками друг друга, какими бы тупыми они окружающим не казались. Даже сэр Эндрю Флетчер сменил обычное выражение своего лица к вечеру на нечто гораздо более человечное.
Они довольно тепло попрощались у машины, Мартин похлопал его по спине, задержал на нем взгляд, как будто бы собираясь что-то сказать, но потом передумал, улыбнулся и отошел. Они отправились с его бессменным собутыльником Флетчем пропустить по стаканчику. По очевидной причине Дэйв не смог к ним присоединиться.
Он принял душ в гостиничном номере, смывая дневную усталость горячей водой, и с наслаждением растянулся на широкой кровати, мысли его понеслись потоком, куда им вздумалось. Сегодняшняя съемка по странной причине возродила в нем целый поток воспоминаний, о которых он обычно предпочитал не думать. Он просто лежал, позволяя мыслям течь, картины прошлого всплывали у него перед глазами все яснее, ярче и четче, так, что пару раз он даже вздрогнул, ему показалось, что он видит все как наяву, будто бы и со стороны и изнутри одновременно.
 

***
 
Мартин сжал руку на его плече, будто бы проверяя кости на прочность, Дэйв даже не ожидал от него подобной силы. Он лежал на нем сверху, и, в сущности, было непонятно до конца никому из них, то что происходило, было ли вопросом ненависти или вопросом страсти. Мартин лежал сверху, просто, не двигаясь, тяжело дышал, так, словно ждал чего-то. Дэйв решил для себя, будь что будет, и просто сдался. Он расслабился как-то моментально, словно бы от него отключили батарейку или вытащили пружину, просто ослаб в стальных сжимающих его объятиях, запрокинул голову назад и закрыл глаза. Внутри его всего заполнило какое-то невероятное, сюрреалистическое спокойствие. А о чем ему теперь было беспокоиться? Все слова были сказаны, все что надо было и не надо было сделать, было сделано. Однако и сказано и сделано было столько, что выглядело совершенно очевидным для них обоих, у них не было пути назад. Он даже не хотел открывать глаз, он не хотел видеть лицо Мартина, он словно утонул в этом мгновении. Словно оглох, увяз во вселенной молчания, в которую все это вовлекло их. Слова стали бесполезны, движения стали бесполезны, страх и агрессия, превратились в фикцию, как, впрочем, и мораль и их дружба и взаимопонимание. Дэйв чувствовал себя щепкой в бурном горном потоке, которую несет куда-то, швыряет о каменистые берега, увлекает в яростные водовороты, а потом снова выбрасывает на берег. Все что имело теперь смысл, это только абсолютно тупая, животная близость их тел. Кожа на коже, плоть на плоти. Чувствовать дыхание, чувствовать сердцебиение, чувствовать каждое микроскопическое движение, не заметное обычному глазу.
Время изменило свой ход, растянувшись в вечность. Жаркая боль отпустила его плечо, медленно, словно во сне. Ему не надо было спрашивать, что чувствует Мартин, он чувствовал, что тот боится шевельнуться, просто чтобы не разбить это ощущение вселенского единения, которое возникло у них. Да нет, боже ты мой, оно возникло не сейчас, оно было всегда, просто оно взорвалось сейчас, вырвалось наружу, как рождение новой звезды, обжигая жарким ветром и заполняя их лавой. Дэйв очнулся и стал понимать, что на самом деле происходит, только в тот момент, когда почувствовал, как губы их слились в яростном поцелуе. Нет, в нем не было ни капли нежности и ни капли любви, лишь только жажда близости, разрядка невыносимой пытки обоюдного притяжения, жажда единения, доходящая до абсолюта, до достижения невозможного слияния в единое существо, пугающее и манящее ощущение гибели и возрождения.
Он не знал точно, он не слышал, кажется, он слышал стон Мартина во время этого поцелуя, на грани наслаждения и боли, на грани рождения и смерти, он не был уверен, потому что это был и его стон тоже. Мартин, наконец, оторвался от его губ, судорожно хватая воздух, заставляя Дэйва вспомнить о том, что в принципе надо иногда и дышать.
- Господи, - вздохнул Мартин, и Дэйв наконец решился открыть глаза, губы их дрогнули в улыбке, но он не хотел ни о чем говорить, Дэйв помотал головой, глядя Мартину в глаза, схватил его за затылок и вновь привлек к себе, не давая их губам разъединиться надолго. Мартин и не думал сопротивляться.
На этот раз их поцелуй был гораздо нежнее и чувственнее, они касались друг друга, упиваясь ласковыми теплыми касаниями, медленно, словно бы погружаясь в транс, желая только, чтобы это ощущение никогда не заканчивалось. Мартин подхватил его голову рукой, приподнимая вверх, делая доступ к губам Дэйва для себя более удобным. Дэйв опять застонал, но на этот раз уже невероятно довольно, упиваясь по странной для него самого причине той властью над его телом, которая была сейчас в руках у невероятно дорогого ему человека. Мартин сосредоточенно, с абсолютно серьезным видом покрывал его губы короткими нежными поцелуями, увлеченно и настойчиво, просто глядя на его губы, и это выглядело так, как будто бы он даже не видел Дэйва в общем, а только лишь упивался каким-то странным капризом, внезапно возникшей поглотившей его идее их целовать. Это выглядело невероятно цинично и собственнически, и при всем при этом невероятно возбуждало.
Дэйв задвигался под ним, извиваясь и ерзая, в несчастном желании усилить контакт между их телами еще больше, понимая, однако, что пытаться перехватить каким-либо образом сейчас инициативу у Мартина будет в корне неправильно, но с другой стороны все больше и больше с каждым поцелуем понимая, как долгожданная нежность постепенно превращается в сводящую его с ума пытку. Он выгнул спину, пытаясь потереться об него бедрами, член его требовал к себе внимания все настойчивее. Зацелованные губы попросту переставали что-либо чувствовать. Но Мартин не отпускал его рта. Продолжая и продолжая свою сладостную пытку.
Он опять запрокинул его голову назад, своим ртом разжимая его челюсти и входя внутрь, по-другому описать этот поцелуй не представлялось возможным, он гладил его тело медленными теплыми движениями, опускаясь все ниже и ниже. Они ни слова не сказали друг другу про правила игры, но как бы Дэйву не хотелось схватить руку Мартина и заставить его гладить себя так, как ему этого бы хотелось, он каким-то образом понимал, что этого делать никак нельзя. Потому он просто сжал руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы как-то отвлечь мозг от сводящего его с ума огня. Чтобы хотя бы как-то удержать себя, чтобы не обнять кажущееся одновременно таким сильным и хрупким тело Мартина над ним.
Он задрожал весь, затрепетал, закричал и закусил губу своего партнера, впрочем тот по всей видимости этого и не заметил, когда Мартин опустил руку на его ширинку, принимаясь поглаживать все сильнее и настойчивее. Он гладил его и гладил, облизывая шею и прикусывая ухо, Дэйв закусил зубами свою руку, стараясь не кричать от восторга слишком громко. Однако это становилось все менее и менее выносимым.
- Возьми меня, - прошептал он, не до конца понимая, чего он просит и чего он хочет, - Март, Ма-а-а-а-а-арт, - простонал он опять громко, чувствуя почти эротическое удовольствие от того, что он произносит его имя, - Март. Мартин... Март...
- Дэйв?
- Возьми меня, Март,...черррт...
Он внезапно смутился, усмехаясь над своей слабостью, однако Мартин, похоже не видел в ситуации ни малейшей тени юмора. Лицо его было абсолютно серьезным и непроницаемым.
- Я не могу, ты...ты так смотришь,....перестань, ты меня с ума сведешь, - прошептал Дэйв.
- Я люблю тебя, - все так же серьезно, без тени улыбки сказал Мартин.
- Боже, Март, я...
Однако он не стал дослушивать Дэйва до конца.
- Я не хочу причинять тебе боль.
Дэйв выдохнул, внезапно вспомнив о чем, собственно у них идет сейчас речь. Он вначале испугался сам, потом расхохотался над абсурдностью своих мыслей.
- Послушай, Март, - он продолжал усмехаться, - Это будет не первый и бог свидетель, не последний случай, когда ты причиняешь мне боль, так что я бы на твоем месте не заботился бы особенно об этом.
Дэйв опять рассмеялся, однако на лице Мартина не дернулась ни одна мышца. Лишь только глаза его сузились и сверкнули металлом. Он не сказал больше ни слова. Он просто сделал это. Просто взял его. Со сводящей с ума, механической настойчивостью, с железным упорством, не проявляя ни капли нетерпения, или сомнения или жалости. С какой-то почти хирургической точностью в движениях и во внимательном взгляде, следящем за всем происходящем как будто бы со стороны, отвлеченно и до ужаса серьезно. Впрочем, Дэйв вынужден был признать, что иначе они ничего не смогли бы сделать вообще, потому что тело его активно сопротивлялось немилосердному вторжению извне, даже против воли перевозбужденного разума, потому что Мартин оказался прав. Это БЫЛО больно.
Дэйв закричал, выгибаясь в пояснице, так как будто бы это могло ему помочь, тело его блестело от пота. Мартин зажмурился, видит бог, ему это было ничуть не легче. Он поцеловал коленку Дэйва, как будто бы благодаря за то, что он позволяет ему это, и начал то, к чему собственно говоря, все это и клонилось.
Боль медленно растворялась в теле Дэйва, с каждой секундой и движением становясь все более выносимой, все более привычной, все более сладкой и все более желанной. Еще немного, еще немного и еще, вот так, и еще, и кажется, он начинал понимать, какого черта люди этим всем занимаются. Возбуждение овладело им с новой силой, когда до него внезапно начало доходить, что именно с ним делают, и кто это делает. До него дошла вся странность, постыдность и даже некоторая унизительность той позы, в которой он сейчас находился перед Мартином, лежа на спине, и позволяя его рукам подхватить себя под бедра. Но эта мысль только завела его еще сильнее, он погладил руки Мартина своими руками, просто потому что испытывал к нему в эту секунду огромную благодарность за все то что он делал. Мартин глянул на него в ответ, подняв голову, и лицо его, потерявшееся в невыразимом наслаждении, заставило Дэйва радостно застонать. Он извивался под ним, двигаясь побуждаемым растущим наслаждением, к которому он не прикладывал никакого усилия, теряя контроль, теряя чувство реальности, и практически лишаясь сознания когда Мартин помог ему перейти дозволенную человеку границу удовольствия, сжимая челюсти, и едва будучи в силах сдержаться сам.
 
***

Дэйв вскрикнул и проснулся. Он вскочил с кровати ведомый странной мыслью броситься вон из номера и примчаться туда, где Мартин, не важно в номер ли или взяв машину и ворвавшись в бар. Он даже схватился рукой за ручку двери в отеле. Потом внезапно медленно пришел в себя. А что, собственно он собирался сделать теперь или сказать? Я вспомнил? Я, блин, наконец, вспомнил, как это было? Ему уже не надо было видеть Мартина, чтобы представить во всех подробностях выражение его лица в ответ.
Да к тому же, хорошо бы он смотрелся в три часа ночи в отеле в одних трусах у чужого номера или тем более в баре. Дэйв горько ухмыльнулся сам себе, и прислонился спиной к двери. Странным образом, он чувствовал, что уже выспался, хотя проспал едва ли четыре часа, подряд. Он собрался было позвонить жене, чтобы поговорить, но потом подумал, что разница во времени, не так уж велика, и она, скорее всего, крепко спит. Он задумчиво посмотрел на себя в зеркало, потер подбородок, решая мучительную дилемму, побриться прямо сейчас, раз уж все равно не спиться, или все же лучше потом, утром. Потом так же меланхолично побрился. Порезался. Зашипел, плеснув в лицо афтершейвом, наклеил пластырь и с чувством выполненного долга накинул на плечи банный халат.
Он вновь подошел к двери. Встал около нее и замер. Внезапно сердце его громко застучало в груди, болезненными ударами в висках. Он не знал, что произошло и почему, он ясно отдавал себе отчет в полном идиотизма наваждении, он понимал, что этого не может быть, но то ли на него так подействовали его воспоминания, но ему явно вдруг, внезапно, показалось, что Мартин стоит за дверью. Ему стало душно в номере, несмотря на работающий в полную силу кондиционер. Он схватился онемевшей рукой за ручку двери, дернул ее на себя и выскочил в коридор.
Разумеется, там никого не оказалось. Однако, наваждение было настолько сильным, что Дэйв несколько минут стоял в коридоре, прислушиваясь. Этого не могло быть, чтобы ему просто показалось ни с того ни с сего. Ощущение было настолько сильным и настолько реальным. Это случалось с ним и раньше, в том смысле, что, не видя его, он мог сказать, что с Мартином, да, и Мартин говорил ему, что он иногда тоже чувствует что-то похожее. Что-то такое, он читал, такое бывает у близнецов... когда один знает, что происходит с другим, пусть они даже находятся за тысячи миль друг от друга. Это как ничто другое, наверное, помогло ему вынести те мучительные шесть месяцев абсолютного молчания между ними. Гордость бы не позволила ему позвонить первым, и если бы не это, он попросту бы сошел с ума от тревоги.
В коридоре было тихо, нет, ну не могло же ему это показаться? Ему внезапно показалось, что в воздухе едва-едва ощущается запах, который он чувствовал сегодня от Мартина. Не просто вот этого парфюма как факт, он не мог это объяснить, а именно этот запах на его коже, бархатный шлейф пронзающий его тело до самых яиц насквозь и делавший из него весь день настоящего зомби.
- Март, - прошептал он сам себе, просто потому что так было легче. Все-таки, наверное, померещилось. Дэйв покачал головой и вошел обратно в свой номер. Закурил сигарету и вышел на балкон.
Стояла темная летняя ночь. Улица у отеля была неярко освещена фонарями странного вида, который, вероятно, казался американцам европейским стилем, была безлюдна. Было тихо, только отчаянно громко стрекотали цикады, предвещая жару. Впрочем, став американцем, Дэйв привык интересоваться влажностью воздуха гораздо сильнее, чем температурой. А влажность была сегодня очень низкой, потому что можно было дышать, и даже получать от этого какое-то удовольствие, а не только недоумение и ржавый привкус во рту, как это случалось в Нью-Йорке летом.
Ветерок прошелестел по листьям, растрепал ему волосы и поднял полы халата. Дэйв облокотился о поручень балкона. Эта ночь напомнила ему совсем другую ночь.
 
***
 
Они сбежали от тусовки уже к утру, радостные и возбужденные успехом. Мартин ломанулся на балкон, расстегивая пуговицы на рубашке и производя радостные вопли, явно намереваясь разбудить соседей Дэйва и поделиться с ними своей радостью. Потом заорал Дэйву:
- ПИТЬ!!! ВОДЫ!!!
Дэйв демонически изогнул бровь, и снял клетчатый пиджак, вернулся с кухни с бутылкой и двумя бокалами, манерно растягивая слова проговорил:
- Во-о-о-ооды нет. Шампанское сойдет?
- Ага, - сказал Мартин.
Дэйв с грохотом открыл бутылку, забрызгав шампанским их обоих, они громко расхохотались, заставив таки соседа сверху сказать по их поводу что-то не очень лестное.
- Т-с-с – Дэйв приложил палец к губам, - тише.
Они тихо чокнулись бокалами и встали рядом, облокотившись на поручень балкона. Дом находился на краю города, и с балкона был виден аккуратно подстриженный парк, плавно переходящий в лес, и пара странных почти сказочных домиков.
- Хороший вид, - сказал Мартин.
- Особенно красиво отсюда смотрится рассвет, - сказал Дэйв, он уперся плечом в плечо Мартина и чувствовал, что счастлив сейчас настолько, что ему не жалко и умереть. Мартин допил шампанское.
- Если это предложение – то я согласен, - и добавил, - но кофе, чур, варишь ты.
- Как прагматично, Март, где романтизм? – хмыкнул Дэйв.
- Где...что? – переспросил Мартин, дурачась.
Дэйв внезапно поцеловал его за ухом. Тот сбрил пену курчавых волос по бокам головы, сделав прическу на подобие панковского гребня, и торчащие его уши выглядели удивительно трогательно.
- Ничего,... оно тебе понравится, - хмыкнул Дэйв, он развернулся сам и заставил развернуться парня лицом к себе, впрочем не то чтобы тот сопротивлялся, взгляд его скользил от глаз Мартина к губам,– Я кое-что задолжал тебе, Марти, знаешь...
- О, нет... – сказал Мартин, облизнувшись.
- О, да... – ответил Дэйв.
Он продолжал наступать на Мартина, глядя на него в упор, и приближаясь, заставляя Мартина отступать назад. Он подхватил его рубашку за воротник, и притянул к себе, целуя в рот.
- Боишься? – горячо прошептал он у самых его губ.
- Ммм..., о, да, - сказал Мартин.
- О-о-о-о, нет, - простонал Дэйв.
Дэйв зажал его у балконной стены, вжимаясь бедрами в его бедра, заставляя почувствовать свое возбуждение и с удовлетворением отмечая ничуть не меньшее его. Они вздохнули оба. Дэйв гладил тело Мартина обеими руками, засунув их ему под рубашку. Он чувствовал, запах его кожи начинает в буквальном смысле слова сводить его с ума. Он просто сунул голову между плечом и головой Мартина, уткнулся носом в основание шеи и просто вдыхал его запах, чувствуя, что в принципе, если больше ничего не случиться у него уже будет достаточный повод для того, чтобы кончить. Это было настолько дико и странно для его понимания, что он уже стал как-то к этому привыкать.
Однако, видеть Мартина в своей комнате, в своей койке, абсолютно голым, в этом было что-то настолько нереальное, что ему пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы поверить в то, что это не сон. Мартин опустил глаза вниз, он выглядел странно смущенным. Возбужденным и смущенным, сочетание делающее его очарование просто убийственным. Дэйв запрыгнул на кровать, впиваясь губами в прохладную, все еще чуть влажную от воды кожу. Обхватывая его голову руками, приподнимая лицо к себе, заставляя посмотреть на него. Глаза Дэйва сверкали в полутьме таким ярким светом, что ей-богу, казалось, что они могут осветить собой половину комнаты. Мартин хотел сказать ему об этом, но не успел, движение его губ не смогло не спровоцировать Дэйва, он только лишь тихо простонал что-то в рот Дэйву, заставляя его поцелуй стать сильнее и агрессивнее. Мартин отвечал на его поцелуи не менее увлеченно, донельзя воодушевляя своей реакцией.
Дэйв гладил его руки, целовал плечи, следовал ртом за руками, и обратно, руками вслед за ртом. Он впился в его шею, опустил руки ниже по его телу ласково проводя пальцами по обратной стороной практически прижавшегося к животу члена. Мартин вздрогнул под ним.
- Т-ш-ш, маленький, - прошептал Дэйв, опускаясь вслед за рукой, по дорожке светлых волос от пупка и ниже.
- Да нет, - он обхватил член ладонью и поднес к губам, - не маленький...да, далеко не маленький, он провел им по своим губам, поцеловал самый кончик, - хорошо что я не смотрел тогда, в то я бы точно умер, - он заставил их обоих счастливо рассмеяться.
Однако он не в силах был дать Мартину долгую передышку, он принялся увлеченно сосать его, вскоре не выдержав отсутствия внимания к своему собственному мужскому достоинству и подхватив его рукой, поддрачивая в такт движениям собственных горящих губ на Мартине, таким образом, придавая собственному занятию некую с его точки зрения завершенность. Ласки его становились все более жадными, он просто не мог оторваться сейчас, смысл его существования как ему казалось сейчас переместился к соприкосновению горячих губ и нежной бархатистой плоти. Пусть даже частичка все еще помнящего кто он мозга понимала, что вообще-то так не должно быть, и вообще-то по идее, рот у него не может быть такой эрогенной зоной, чтобы заставить его кончить от того, что он делал отсос парню, но нахальный подрагивающий член в его руке уже решил, что может, и вполне. Он только лишь успел отстраниться немного, чтобы не захлебнуться спермой Мартина, и то только на автомате, громко застонал, чувствуя как забрызгивает свою руку и простыни своей собственной спермой.
Он не ожидал, что Мартин перевернет его на спину, и что его рот окажется на нем так же как и рот Дэйва на нем самом до того. Дэйв хотел было отстраниться, пояснив, что вообще-то уже не надо, но в этот же самый момент и передумал, почувствовав как влажные движения языка возрождают его к жизни скорее чем он мог бы предположить. Он попытался было предостеречь Мартина, что с его стороны это довольно рисково, но Мартин уверил его, что это совсем не то, чем его можно напугать.
Дейв зарычал и скинул его с себя, ставя его на колени и локти прямо перед собой, и сообщил, что его запал романтизма внезапно как-то вдруг иссяк. Мартин подался к нему, выгнувшись, отвечая, что давно бы уже пора. Дэйв промолчал в ответ, решив, что сейчас не время дискутировать, и просто взял его. Взял так, как ему хотелось. Взял так, как ему нравилось. Чувствуя с каждым движением, что удивительным образом это именно то, что было нужно не только ему одному. Вообще, это было то, что удивляло его сильнее всего, и даже потом когда он об этом вспоминал. Ему не приходилось задумываться, все просто случалось как случалось. Это не влезало ни в какие правила и рамки, это было совсем не тем, что он полагал, ему должно было бы нравится. Он просто делал то на что ошалевший от возбуждения мозг толкал его, не думая о последствиях, и удивительным образом именно это оказывалось тем, что им обоим было надо.
- Бля, я попал, - сказал Дэйв, падая поперек кровати и пытаясь отдышаться.
Небо за окном посерело, стало быть, вскоре уже должно было и рассвести. Мартин задумчиво закурил сигарету, накинув на себя одеяло, и пожал плечами. Идея Дэйва о поговорить судя по его меланхоличной физиономии не нашла в нем никакого отклика.
-Да ладно, Мартин, это же просто секс...- сказал Дэйв полувопросительно-полуутвердительно, скорее подсмеиваясь над всей этой невероятной лавиной неуправляемых эротических ощущений, которая охватывала его от совершенно простых вещей, которых он всегда считал довольно невинными, таких как прикосновение или легкий поцелуй порождали каждый раз своего рода нейронный взрыв в его центральной нервной системе. Мартин явно хотел что-то ответить, даже открыл было рот, но потом передумал, и просто устало прикрыл глаза.
- Дружба...быть может,... - сказал Дэйв, лицо Мартина показалось ему расстроенным, а может быть просто показалось, ему никогда не удавалось прочитать правильно.
- Я бы не назвал нас друзьями, - сказал Мартин, голос его прозвучал неожиданно жестко.
Дэйв, было обиделся и надул губы но потом, в общем вынужден был констатировать, что он прав.
- Нет, ну ты же понимаешь, мы же с тобой мужики, и все такое, - ну ты же понимаешь? – настойчиво глянул на него Дэйв.
- Дэйв, не начинай... – сквозь зубы проговорил Мартин, - ненавижу это...
- А что такое? – спросил Дэйв, - что не так? - он хмыкнул, - так много раз приходилось уже это слышать? Многие такое говорят, да, Мартин?
Мартин с ненавистью раздавил в пепельнице сигарету.
- Спокойной ночи, Дэвид, - ледяным тоном проговорил он и выключил свет ночника у кровати.
Дэйв ударился головой о высокую подушку и сложил руки на груди, однако смотрел в потолок и молчал он недолго.
- Слушай, Март, а Винс не поэтому ушел?
Дэйв придвинулся к мартиновской спине, обхватил его тело руками.
- Не потому это не почему? – пробубнил Мартин в подушку, не поворачиваясь.
- Ну, как тебе объяснить, - Дэйв задумчиво провел пальцем по соску Мартина, - ну вот, - он немилосердно сжал его пальцами, - вот поэтому.
- У нас с Винсом ничего не было, - сказал Мартин, отодвигая руку Дэйва.
- А с сэром Эндрю? – Дэйв убрал руку, старательно облизал два пальца и вернул их снова на сосок. Мартин зашипел от их влажно-настойчивого прикосновения.
- И с сэром Эндрю. Дэйв убери руки, я ненавижу, когда меня трогают.
- А-ха, я заметил,... и давно это у тебя так? - заржал Дэйв и влез на него сверху, растянувшись на его спине как на матрасе,- Не дергайся, Мартин. Когда ты мне сопротивляешься, меня это как-то нездорово возбуждает, я сам себя начинаю бояться. Значит, ничего не было. Понял, не дурак. Был бы дурак, не понял. Не было. Ничего. Не было. - И с Аланом тоже. Слушай, всегда хотел тебя спросить, а как у вас было с Аланом, а? Слушай, тогда, вот особенно с наручниками, а? Он приковал и трахал тебя, ммм? А с наручниками – это круто? Хотел бы я на это посмотреть, хе-хе-хе. Не, ну кто бы мог подумать, наш симпатяга-дипломат-хороший-парень-Алан – садист....ха, я знал, я это знал....
- Дэйв, слезь с меня... – Мартин пытался сбросить его с себя, слова Дэйва очевидно взбесили его, - однако движения привели совсем не к тому результату, Дэйв лишь крепче сжал его в руках и зашептал на ухо:
- Все, не могу, поздно, - к тому времени, как он стащил с него одеяло, у него опять стоял так, как будто ничего сегодня еще не было, - поздно. А он правда так хорошо трахается?
Дэйв коленом раздвинул бедра Мартина, он схватил свой член в руку и погладил им его примерно там, куда собирался его в этот самый момент его засунуть, провел по мошонке вниз и снова вверх. Мартин дернулся опять, но в этот раз как-то подозрительно прямо навстречу движениям Дэйва.
- Дэйв, я не хочу... – начал он, - нормально.
- О, я чувствую, - хмыкнул Дэйв, заставив улыбнуться и Мартина, - нормально, - он хмыкнул, - у-до-влет-во-ри-тель-но?
Он продолжал давить, и вскоре медленно оказался внутри, сжимая бедра Мартина обеими руками, однако на этот раз чтобы не дать их слиянию стать слишком быстрым, по воле Мартина. Однако держать такой темп было уже сложновато.
- Точно, - выдохнул Мартин – удовлетворительно.
- Чувствуй меня.
- Дэйв...
- С-с-слуш-шай, - сквозь сжатые зубы прошипел он, - А у Алана большой? А? Больше чем у меня?
- Бля, - довольно эмоционально и выразительно сказал Мартин.
- Нет, скажи...у меня больше?
- А то... ты...сам...не...знаешь... – делая вынужденные паузы между словами в ритм с ускоряющимися движениями Дэйва прошептал Мартин.
- Скажи, - задыхаясь проговорил Дэйв, - тебе больше нравится его или мой...? а?
- Твой,...
- Еще раз...
- Твой.
- Еще, Мартин....еще....о, господи, еще....
 
 
Берлинская студия была больше, и официальнее, враждебнее и вместе с тем, творчески гораздо привлекательнее. Берлин вообще поразил их своим странным духом, острой гранью свободы и диктатуры, вросшим нездоровьем, каким-то кровоточащим надломом, прошедшим прямо по середине бывшего единым города, разделенным по живому без обезболивания пополам, и со временем научившийся так жить, и даже получать от этого какое-то свое извращенное мазохистское удовольствие.
Даниэль смеялся, что именно тут их врожденный английский энгст слился с андеграундным декадансом смертельно больного города и дисциплинировался нависшим над ними призраком тоталитаризма. Это просто Черный Праздник с его точки зрения, какой-то. Им это все, собственно и было. Даниэль спрашивал Алана про последнюю записанную песню.
- Что Март сказал?
- Он сказал, буквально следующее, - Алан задумчиво прикусил мизинец, - что он полагает, что наверное ему это нравится.
- Синдром Арсенала? – гоготнул Миллер.
- Что такое «Синдром Арсенала»?
- Однажды, тебя еще не было, мы обсуждали, кто за какую футбольную команду болеет, и Мартин сказал, что, наверное, он болеет за Арсенал. Я спросил его, что значит, «наверное»? Он сказал, что вообще-то ему не очень нравится как они играют, но он в течение пяти лет ходил по субботам на игры Арсенала вместе с отцом своего друга. Он был убежден, что говорить ему о том, что ему не хочется туда ходить неправильно, потому он просто туда ходил и как-то, со временем, привык.
Алан рассмеялся.
- Друг – это Флетч?
- Вероятно, - хмыкнул Миллер, - Одним словом, с тех пор у нас и повелось выражение, Синдром Арсенала.
- Отморозок... Флетч, наверное, единственный, кто хотя бы как-то может с ним общаться и понимать, что маэстро имеет в виду, хотя и сам отморозок редкостный.
- Помни, Ал, Флетч бесценен, - выразительно поднял палец вверх Даниэль, - Вот подумай сам, что было бы Мартину делать в студии целый день как не доводить Энди до белого каления, пряча его очки? Он бы, наверное в противном случае сюда бы и вовсе не ходил.
Алан усмехнулся.
- Не напоминай, - сказал он, - я порой чувствую себя здесь как в сумасшедшем доме. Особенно, после того как к их развивающим интеллектуальным играм для детей до трех лет присоединился Дэйв.
На этих самых словах Алан внезапно осекся, потому что в студию вошли Мартин и Дэйв.
- Привет, - тихо сказал Мартин, а Дэйв вообще оказался настолько погружен в свои мысли что молча сел на диван, плечом к плечу с Мартином. Он смотрел куда-то вдаль и периодически зависал. Алан прикрыл рот рукой и отвернулся. В этот самый момент в студию вошел Флетч, вид у него был сильно озабоченный:
- Вы не знаете, случайно, где мои...
Алан протянул ему футляр из-под очков, Мартин и Дэйв жизнерадостно заржали.
- Ты их тут забыл, Энди.
- Минуточку внимания, - сказал Даниэль, - господа, я вас сегодня собрал здесь чтобы отметить одно радостное событие.
Он рассказал им о том, что их новый сингл ворвался в национальный хит парад топ-40, пусть на сороковое место, но они уже там. Энди и Алан открыли шампанское.
- Ну что, пацаны, не нахожу слов чтобы вас поздравить, я не обещал вам денег, я не обещал вам контракта, но это действительно огромный шаг вперед, я думаю ваш новый альбом станет настоящим прорывом, ну, за успех!
Они чокнулись и выпили, внезапно Мартин спросил:
- А нам действительно стоило бросать свою обычную работу ради этого?

***
 
Однако, несмотря на скептицизм Мартина, оно, по всей видимости, стоило того. Сингл поднимался все выше и выше, поклонницы и поклонники караулили их у входа в студию, сидели под дверью, и когда кто-то из них выходил непременно бросались с вопросами, а что это было, что они сейчас слышали, новая песня с альбома или будущий сингл?
Подруга детства Мартина по имени Кристина, черноволосая немка, внезапно была представлена всем как его официальная подруга. Дэйв пожал плечами, она показалась ему мужиковатой и некрасивой, но, в общем, ее флегматичность и дисциплинированность по его мнению скорее могли бы пойти на пользу Мартину, чем навредить. Общались они с ней на странной смеси немецкого с английским. Было похоже, что Мартин довольно неплохо говорит по-немецки, однако, в области тонкостей личных взаимоотношений у него обыкновенно бывали проблемы, которые ему было сложно разрешить и на родном языке, благодаря встроенной в его мозг ошибке в программировании понимания чувств окружающих, как шутил Алан. Стало быть, немецкий язык ничуть этого не упрощал, а напротив, даже усугублял, потому в итоге, Кристина гораздо быстрее усовершенствовала свой английский чем он свой немецкий.
Кроме немецкого языка это все стоило группе полной сменой имиджа мистера Гора. Больная атмосфера Берлина и близости легенд глэм-рока, похоже проникла в его восприимчивые мозги, и вскоре бывшего чудноватого пай-мальчика в очках стало не узнать. Он внезапно сообщил, что мужская одежда не отражает всей полноты его мироощущения, и вообще, ему претят гендерные стереотипы. Вскоре они познакомились практически со всем экстравагантным гардеробом Кристины, на Мартине, но, увы, общегрупповая, высказанная единовременно мысль:
- Ну, Мартин, ну еб твою мать,... – никоим образом не смогла на это повлиять.
И, тем не менее, парадоксально, несмотря на почти трансвеститскую смену имиджа Мартин внезапно стал ярким объектом поклонения противоположного пола. Все члены группы, более чем симпатичные парни, конечно тоже принимали свою долю девичьего восхищения, но то что творилось вокруг Мартина напоминало сумасшествие. Девочки лет шестнадцати ходили за ним толпами, практически повсюду. Они пытались походить на него, копировать его внешний вид, они сходили по нему с ума. Они писали ему сотни любовных писем, они вешались на него гроздьями, дрались за него, буквально выпрыгивали из собственной одежды, пытаясь всеми правдами и неправдами затащить его к себе в постель.
Они угрожали покончить с собой, добиваясь его внимания к себе. Они игрались в него как в куклу, они хотели его как мужчину, и одновременно с этим, они вроде бы ожидали от него такого же понимания их самих, какое можно было бы получить только от молодой девушки их сверстницы. Поклонницы придумывали истории о нем, они придумывали себе его, сопереживали придуманному образу. Мартин пугался придуманных образов себя, но вместе с тем они его болезненно интересовали.
Он никогда не был популярным мальчиком в школе, никогда не был самоуверенным, девочки вряд ли вообще догадывались о самом факте его существования, и в итоге, его общение ограничивалось верным другом Энди, поэтому от нынешнего внимания противоположного пола у него едва крышу не снесло от счастья.
Дэйв ревновал и злился, однако очень хорошо это все понимал, а потому просто терпел. Тем более, Алан оказывал ему в этом посильную поддержку. Он вообще поразился тонкости и корректности Уайлдера в этот момент. По правде говоря, он даже его побаивался этого. Он был уверен, что где-то за этим всем скрывается тайное злорадство, что Мартин повел себя с Дэйвом точно так же как до этого с Аланом.
Вот это вот самое, за что Дэйв был действительно зол, и ненавидел Мартина, – это сформулировать ему было гораздо сложнее. Да, он ненавидел его, но не за девочек. За другое. За то, что он понимал как предательство. За равнодушие, за холодность одним словом, за нелюбовь. Он разговаривал сам с собой, убеждая, что пускай это было все, что угодно, даже простой взрыв чувств, пускай просто ****ство, пускай спьяну, ну с кем не бывает, в самом деле, а? Пускай потом заверения в дружбе и в том, что это было ошибкой...в конце концов, ему было бы тяжело, потому что Мартин вызывал в нем какое-то совершенно нездоровое возбуждение, но он бы с этим справился, потому что вот это все было бы лучше чем то, что он с ним делал сейчас. Он бы все равно был рядом, и видит бог, этого было бы Дэйву достаточно. Но он просто как будто вычеркнул его из своего круга зрения и все. Это невозможно было объяснить, они разговаривали, они общались, Мартин был удивительно корректен, и придраться было не к чему вообще.
Он просто чувствовал стену. И не знал что с этим делать.
Он бесился и клялся что не скажет ему больше ни слова. Никогда. Они допишут этот чертов альбом, а потом он уйдет к чертовой матери. Допишут. Он сказал так. Допишут. Как бы тяжело не было ему петь ЕГО слова сейчас, они допишут альбом. Да, это факт, сейчас он стал понимать и чувствовать его слова гораздо сильнее. Не то слово как сильнее, оно, каждое, просто кровоточило в нем. И теперь как никогда он знал, что НИ ОДНО из них не бывает у Мартина случайным. Если в обычной жизни прочитать что-то во взгляде сфинкса было невозможно, а на тему взаимоотношений он говорил только в общем, философски и опосредовано, как будто его это не касалось, то в песнях он настолько менялся, что казалось, что они написаны совсем другим человеком. Эти слова. Каждое из них было настолько искренне, настолько честно, что это казалось нереальным. Болезненным душевным эксгибиционизмом, настолько цинично и методично он открывал все возможные покровы, не трудясь что-либо приукрасить или скрыть, ничуть не боясь той боли, которую ему это причиняло, она даже скорее его забавляла.
Дэйв с ужасом и надеждой ждал новых демо. Его пугала эта откровенность. Однако, с другой стороны, он знал, что там будут ответы на все его вопросы. Вот там и решим, что делать дальше, в конце концов подумал он.
А тем временем, Мартин пропал.
Просто пропал. Никто его не видел, никто не знал, куда он делся, в чужом городе, в чужой стране. Миллер поднял полицию на уши, но ничего не помогало, Дэйв, Алан и Флетч лазили по стенам. Они переспросили более полутора сотни новоявленных подружек Мартина, и меланхолично взирающую на толпы плачущих поклонниц Мартина под своим окном Кристину. Но и она помогла им несильно. Они чуть с ума не сошли все оптом, они обзванивали больницы и морги, они места не находили себе, когда спустя неделю он явился. Загоревший и довольный, жизнерадостный и небритый, пахнущий сеном и многодневным перегаром. Он объяснил, что когда-то в детстве бывал в Германии, и у него здесь в какой-то забытой богом деревеньке остались школьные друзья, и тут ему внезапно пришла в голову идея их навестить. Туда-сюда, выпили за здоровье, за встречу, в общем, они не хотели его отпускать, в общем, он несколько задержался в гостях.
- Извините, у них не было телефона, - заключил он.
Миллер и Алан предусмотрительно загородили Мартина от Дэйва, приговаривая, что хорошо что он сообразил раньше чем с гребаным Арсеналом, а не то они потеряли бы значительно больше денег, и вообще хорошо что все хорошо закончилось. Однако Дэйв, как и любой человек на его месте был искренне оскорблен. Позже он попытался донести до Мартина мысль о том, что вообще-то люди так не поступают, и либо он полный идиот, либо попросту редкая помешанная на себе сволочь, которая вообще не заботится о чувствах окружающих его людей. Мартин обиделся смертельно, но мысль Дэйва до него, похоже, так и не дошла.
- Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Дэйв - сказал он, пряча блестящие, как у раненного олененка Бэмби глаза.
- Не понимаешь, - устало повторил Дэйв, - Не. Понимаешь.
Он попытался донести до него мысль о том, что он чуть не умер тут без него. Что едва не сошел с ума от тревоги, сам был готов оббегать едва ли не каждый дом в Берлине.
- Но меня не было в Берлине, - грустно сообщил Мартин ему в ответ, и терпение Дэйва внезапно лопнуло. Он молча въехал ему кулаком в челюсть, и, хлопнув дверью, ушел. Мартин не только не ответил ему тем же, но еще и впал в состояние вселенской обиды, что взбесило Дэйва вообще невероятно. Он решил, отныне, что они, конечно, уже взрослые люди, им по двадцать лет, и на их рабочем процессе это никак не отразиться, но он больше ни словом не перекинется с Мартином Гором, или он не Дэвид Гахан.
Если он так решил – то так оно и будет.
Однако уже следующей ночью в его квартире Мартин плакал у него на плече. Он просто был очень сильно пьян, он пришел к нему, и стоял держась обеими руками за стену, если он отпускал хотя бы одну руку, он меланхолично и настойчиво падал на пол. Вообще это было невероятно как он в таком виде мог идти по улице, и его не арестовали, вряд ли его состояние могло быть сочтено в любом городе удовлетворительным. Дэйв затащил его внутрь, усадил на диван. Мартин уткнулся носом в его плечо и шептал, что не может без него, что он боится что начинает зависеть от него, и что он более всего на свете боится быть не нужным ему. Дэйв гладил его по спине, по плечам и по шее, и понимал, что это просто алкогольная истерика, однако искушение утешать всеми силами несчастного взъерошенного, пусть даже и пьяного в жопу котенка было все-таки непреодолимым.
Он целовал его соленые и мокрые щеки, гладил пальцами дрожащие губы, Мартин трепетал в его руках, тяжело дышал и постанывал от его ласк. Он откровенно уже не столько переживал по какому-либо поводу, как просто ловил кайф от его прикосновений, от близости их тел и от нежности Дэйва. Несмотря на то что ласки его постепенно становились все настойчивее и откровеннее, Дэйв на самом деле довольно долго не хотел ничего с ним делать. Он считал это неправильным по целому ряду причин, в частности, он искренне сомневался, что в таком состоянии у Мартина встанет, а насилие любого рода не входило в его жизненные планы на ближайшие лет шестьдесят. Однако ему все труднее было отрицать факт, что он сам завелся не на шутку.
Он все еще сомневался в том, правильный ли способ романтического примирения изнасилование пьяного, ни хера не соображающего товарища, пока сел, чтобы расстегнуть ремень и спустить штаны но товарищ уже решил для себя что ему надо. Мартин с удивительной ловкостью сполз с дивана и встал на колени между ног Дэйва, опуская его джинсы вниз до самых ботинок. Дэйв только и мог сделать, что вычурно ругаться на все известные ему лады.
Мартин сосал его, лизал, целовал его широко раздвинутые, насколько позволяли собранные на ботинках штаны, бедра и колени. Дэйв только лишь восхищенно стонал да поднимал бедра выше, чтобы сделать очередное соприкосновения его члена с губами Мартина более ощутимым. Кожа на внутренней стороне бедер горела, и прохладные сладкие поцелуи приносили лишь секундное облегчение, тут же пожар начинался вновь. Дэйв схватил свой член в руку, заставил Мартина открыть рот и похлопал им по полуоткрытым покрасневшим губам, заставляя обоих задохнуться от эмоций. Еб твою мать, в конце концов, они выросли на одних и тех же порнофильмах. Когда этот рот оказался на нем опять, он вынужден был попросту его отпихнуть, потому что в противном случае это бы закончилось неожиданно быстро.
Дэйв завалил Мартина в итоге довольно цинично даже по своим собственным меркам. Положив на спину на диван, и соединив ноги одной рукой вместе. Потом он трахнул его еще в двух или трех позах, какие приходили ему в голову, и Мартин, похоже в целом разделял его неуемный энтузиазм, однако почему-то встать раком категорически отказался, Дэйв не стал забивать себе голову подобными странностями. Он вообще несколько озверел, и это было неудивительно, он говорил что-то относительно Мартина, и по большей части нечто нелицеприятное и на редкость похабное, но Мартина это не особенно касалось, скорее касалось захватившего его с головой процесса, в прочем. Он вообще не видел перед собой разумное существо, и не чувствовал сам себя таковым. Все правда жизни сосредоточилась для него в его гудящем от напряжении ***.
- ****ь...ну давай, поворачивайся, черт, давай мне,...тебе же нравится, сука, ты же этого добиваешься постоянно, ты этого от меня хочешь....
Он отчаянно засаживал ему, вымещая всю накопившуюся злость, сцепив зубы, впиваясь пальцами в бедра до синяков. Он хотел чтобы тот почувствовал его отчаяние, и да, он хотел причинить ему боль. Он хотел слышать его стон, он хотел заставить его кричать, он и сам, похоже, кричал, потому что это удовольствие было просто невыносимым, и он потом, когда вспоминал об этом, был очень благодарен своим соседям, что они все-таки не вызвали полицию.
Яркий луч солнца упал на лицо, и заставил Дэйва проснуться, как он не пытался отвернуться от него и закрыться одеялом с головой. Одеяло не поддалось. Он открыл глаза, зевнул, повернулся и увидел Мартина. Тот лежал на животе и молча задумчиво рассматривал свои ладони. На лице его было написано легкое недоумение. Обе ладони были содраны и порезаны в кровь.
- Вот тебе и здрасьте... – сказал Дэйв.
- И тебе здрасьте, - сказал Мартин.
- Я не об этом, что у тебя с руками-то?
- Что у меня с руками? – спросил Мартин, задумчиво переводя взгляд с ободранных ладоней на засохшие размазанные следы крови на наволочке Дэйва, - А...а...я думаю, скорее всего, это должно быть... Александерплатц.
- Александерплатц?
- Асфальт... под часами этими идиотскими у вокзала... круглыми... глобусом... очень такой... жесткий,..как этот....как наждак.
- Жесткий...ага, понял. А хули ты ползал под ними, Март? - спросил Дэйв.
- Я под ними не ползал. Я к тебе шел, – сказал Мартин, - Мне показалось очень важным к тебе прийти. Но у меня не очень хорошо получалось собственно идти, поэтому большую половину пути я прополз на четвереньках. Насколько помню, двигался я через Александерплатц.
- Господи, за что,... вот за что мне это все, а? – куда-то в потолок театрально воскликнул Дэйв и спустил ноги с кровати, - Аптечка в ванной. Уколы от бешенства тебе уже не помогут. Жрать будешь?
- Зачем? - мрачно спросил Мартин и упал головой в подушку, - я все равно сдохну.
- Бля-а-а, - простонал Дэйв и встал.
Позже, Мартин пришлепал в кухню босиком в одном полотенце и с заклеенными пластырем и перебинтованными ладонями. Ему все-таки удалось привести себя в относительный порядок в течение получаса, отмокнуть под холодным душем, синеватый оттенок кожи куда-то пропал, однако грусть на его лице была абсолютно вселенской. Дэйв весело хрустел тостом с ветчиной и пялился в телевизор. При виде Мартина он встал, открыл холодильник и протяну ему запотевшую банку пива:
- На, похмелись, изверг. Как руки?
Мартин схватился за банку пива, и сделал глоток. Лицо его просветлело на секунду, но потом оно вновь утонуло в море вселенской грусти:
- Бля, слушай, а как я теперь дрочить-то буду? – тихо спросил он, недоуменно наблюдая за тем, как Дэйв стекает по стене холодильника от внезапно поразившего его приступа дикого хохота, потом медленно начал смеяться вслед за ним.
 
Вот этот дом,
Где случилось все
Под этой крышей
Нежность твоя
Тело с душой одним стали
Мы с тобой здесь одним стали
Вот этот дом
Где случилось все *
 
Когда писали эту песню и Дэйв боялся поднять глаза. Ему казалось, что все понимают эту песню как признание, он сам чувствовал каждое слово. Мартин не смотрел на него, но это и ни к чему было сейчас, он просто чувствовал что тепло его тела говорит что он правильно понимает. А как еще это можно было понять?
 
Словами, или без слов
Я доверю тебе все **
 
***
 
Они летели в своем самолете в Санта- Барбару, к Мартину домой, где должны были записывать новый альбом. Дэйв рассказывал про Джека.
- Слышь, а он мне и говорит, «Папа, а зачем тебе сережка в заднице?»
Мартин хохотал так, что у него на глазах появились слезы, а Флетч, держась за живот и задыхаясь, попросил стюардессу принести ему водички.
- И чо, ты ему объяснил? – вытирая глаза, спросил Мартин.
- Ага... щас, - покачал головой Дэйв, - Мне легче было ее вытащить, чтобы больше не спрашивал,...
Они заржали опять.
- Какой любознательный молодой человек... – Флетч отхлебнул воды и поставил стакан на стол.
- Ага, жадный к знаниям, - сказал Дэйв, - все, что не надо сечет сразу, и глазом не успеешь моргнуть, а чего надо его не интересует. Ну что ты с ним будешь делать, блин, бросил колледж. Я ему говорю, Джек, какого хрена? Твой отец всю жизнь мучается оттого, что не доучился, так и ты будешь такая же дубина необразованная. А он мне, ну и фиг, ты всю жизнь музыкой занимался, и великолепно себя чувствуешь, ни в чем не нуждаешься – а мне чего, счета перекладывать со стола на стул и геморрой зарабатывать? Для этого пусть другие учатся. Более умные и талантливые, а я музыкой хочу заниматься и все тут. Учился, зараза на одни пятерки, мне бы так, а?
- Так заставь его доучиться... ты же отец, - важно сказал Энди.
- Этому коню уже восемнадцать лет, он уже мудрый и взрослый и никто ему не указ...ты что себя не помнишь в восемнадцать лет? Ты тоже думал, что умнее всех на свете...по крайней мере на меня ты производил именно такое впечатление, Энди.
Энди задумчиво воздел одну бровь и промолчал.
- Восемнадцать лет Джеку, подумать только, - покачал головой Мартин.
- Да ладно, Март, а твоей старшей, сколько? Пятнадцать? – Дэйв хмыкнул, - Невеста уже совсем. За ней уже кто-нибудь ухаживает, или ее сердце тоже верно английскому несовершеннолетнему подонку Гарри Поттеру? Моя средняя по нему вообще с ума сходит, я уже видеть не могу эту рожу, заходишь в туалет, с мыслью найти уединение, и тут висит на плакате, кто бы вы думали? Гарри Поттер, твою мать, а?
Мартин смущенно потер шею рукой.
- Вообще-то, мы собираемся стать Бритни Спирз, - сказал он.
- О, нет, - сказал Дэйв, - Вива Ли Гор?
- Говоришь моими словами, - ответил Мартин, потер глаза, задумчиво моргнул, глядя в никуда, от сухого воздуха в самолете резало глаза, и он надел солнечные очки - но ты знаешь, она, кстати, красивая такая...
- Кто?
- Ну, эта... знаешь... на плакате... в туалете... – сказал Мартин.
Дэйв и Энди весело загоготали опять, долго глумясь над мыслью о том, что Мартин сам ее туда повесил, и на разные лады предполагая, зачем. Мартин убедительно изобразил на своем лице смущение.
- Джек тут меня удивил, - наконец сменил тему Дэйв - Собрал коллекцию старых Роллингов и Дорз, он слушает это все, знаешь, он разбирается в них лучше, чем я!
- А...а зато у меня есть все диски Бритни, - сказал Мартин.
Они рассмеялись опять.
- Я надеюсь, я смогу увидеть твоих? – спросил Дэйв.
Мартин кивнул.
- Я тоже на это надеюсь, - сказал он.
- Сколько вы уже не живете вместе с Сюзанной?
- Формально мы живем вместе, если ты об этом, но ты вряд ли спрашиваешь об этом, Дэйв, - сказал Мартин, - ...больше года.
- Больше года... – задумчиво повторил Дэйв.
- Ну, разводимся мы всего месяца три как, мне говорили, что по калифорнийским законам мы в самом начале пути, - рассмеялся Мартин.
- Делите имущество, нажитое совместным трудом? Ты, жук, когда ж ты уже успел столько натрудиться?
Мартин хмыкнул и пожал плечами.
- Мне не надо ничего. Я только хочу видеть своих детей. Но мой адвокат утверждает, что не все так просто.
- А почему вы так решили-то, в конце-концов, я не пойму? Мало ли что и как, вы взрослые люди, у нее свое дело, у тебя свое, вы друг другу не мешаете, у вас трое общих детей.
- Я этого не хотел.
- Да ну что ты, - всплеснул руками Дэйв, - она бросила тебя и сбежала с молодым любовником? А я слышал, что фанаты судачили, что это ты свалил к какой-то крале то ли в Турцию то ли еще куда. А да, точно ты чего-то отмачивал в этом роде, ты же спьяну как-то ляпнул, что твоя новая подруга мусульманка.
Мартин пожал плечами и уткнулся в иллюминатор, всем своим видом показывая, что разговор на животрепещущую тему закончен.
Дэйв толкнул его локтем под ребра, в корне не согласный с его позицией. И толкал до тех пор, пока тому не надоело это настолько, что он начал толкать его в ответ.
- Слушай, Март, или во всем виноват этот, - Дэйв высунул голову из кресла и посмотрел по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит, - губастый монстр с мозгом новозеландского аборигена Гордено? Я всегда подозревал, что что-то с ним не так, он как-то ну очень сально на тебя все время посматривает, Март, блин, МАРТ, черт, МАААРТ, Не надо меня душить, не оставляй мою семью без кормильца!
Мартин выпрямился в кресле, он оставался серьезен.
- Я глупо себя чувствую, знаешь, я вроде как получается, предал ее, предал детей, их доверие и их любовь. И при всем при этом, она остается с семьей, а я вроде как получился не нужен, вроде как выброшен на помойку. Я не знаю, чувствую себя полным неудачником. Просто бросили и все.
- Тебя никто никогда не бросал, - сказал Дэйв, - вообще. Никто и никогда. И мыслей таких в голову не приходило.
- Господи, что я делал столько времени без твоих поучений? – несколько раздраженно спросил Мартин.
- Вот и я тебя постоянно спрашиваю, Мартин Ли Гор, что ты делал столько времени без моих поучений! – поднял голос Дэйв, - Да только ты мне ни разу не ответил. Ты вообще редко отвечаешь на мои вопросы, и ради радости общения с тобой мне приходится развивать в себе паранормальные способности. Слушай, Март, ты сам хоть понимаешь, насколько ты странный?
- Я? Странный? – переспросил Мартин.
- Ага, - сказал Дэйв.
- Чем же?
- Фиг знает, ты думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье, и все это у тебя как-то удивительно логически связано, и это все как-то перпендикулярно тому, как это принято у людей...
- У каких таких людей? – спросил Мартин.
- Не важно, у людей вообще, в обществе, в мире, ну там, где ты типа живешь, и с теми с кем ты типа вынужден взаимодействовать.
- Ах, с этими..., - разочарованно протянул Мартин и ухмыльнулся, заставляя и улыбнуться и Дэйва.
- Ма-а-арт, - протянул он, - Март, тебя нужно всю жизнь изучать по карте, чтобы хотя бы иметь представление, что ты за фрукт, изучить, рассмотреть под лупой каждую молекулу, чтобы наконец составить полную картину, почувствовать моральное удовлетворение от нечеловеческого труда, увидеть тебя таким, каков ты есть...и внезапно понять,... что тебя наебали, и все на самом деле совсем не так как тебе казалось, и вообще тебе дали увидеть только то что захотели и надо начинать сначала, да только жизни не хватит а второй не дано. Я не знаю, если это считать нормальным, тогда окружающие тебя люди рискуют сойти с ума.
Мартин посмотрел на него. В лице его не было ни капли агрессии, скорее интерес к тому вызову, что он услышал в словах Дэйва. Он сказал буквально следующую фразу:
- Да что ты пристал ко мне сегодня, Дэйв?
Но Дэйв был уверен, что услышал «Давай поговорим, позже». В принципе, именно эту мысль он и пытался сейчас донести. Он был уверен, что если ответит сейчас – Хорошо, позже, - это не прозвучит удивительно и не в тему. Он посмотрел на Флетча, тот смотрел на него пристально. Спокойный и верный, словно ангел-хранитель. Так же спокойно и уверенно готовый стереть в пыль любого, кто покусится на Мартина. Дэйв на всякий случай решил сменить тему.
- Как говорят у нас в Америке – ЭТО ТО ДЛЯ ЧЕГО НУЖНЫ ДРУЗЬЯ, - Дэйв ободряюще положил руку ему на плечо - всегда готовы поддержать и быть с тобой рядом когда нужно и когда не нужно!
Мартин вымученно улыбнулся и ничего не сказал.
- Эй, - наигранно простонал Дэйв, - ответь что-нибудь, не заставляй меня опять чувствовать себя идиотом.
- Извини, - рассмеялся Мартин в ответ, - Извини Дэйв. Ты, наверное, не поверишь, но я даже не знаю, что тебе сказать, - зубы его сверкнули в улыбке, вероятнее всего он шутил, - Столько хороших новостей разом... я теряюсь.
Стюардесса принесла им кофе, Флетч высыпал в чашку сахар, достал из кармана свои таблетки.
- Дежа вю, какое-то, - сказал он, - Мне вдруг показалось, что это уже было когда-то. Странно, а у вас бывает такое ощущение?
- Да, бывает...
- Бывает, - сказал Дэйв, - дежа вю это еще не самое страшное что со мной происходило. Я не рассказывал вам, что случилось вчера?
- Нет, - сказал Флетч и отпил обжигающий ароматный кофе.
- Мне приснилось, не знаю, пригрезилось, приглючилось, как хотите назовите, прямо посреди ночи что у двери моего номера стоит один человек, да так реально, что я даже проснулся, вскочил с койки рванул дверь и помчался в коридор. Стоял там, минут пять, никак не мог поверить, что это мне только показалось. В общем, постоял и ушел, но это ощущение я забыть не могу до сих пор.
- Ну, Дэйв, ты как обычно, даешь, - хмыкнул Флетч.
- Какой человек? - едва слышно проговорил Мартин. Дэйв внимательно посмотрел на него, сердце его забилось быстрее.
- Мой друг, - хрипло сказал он, - старый друг. Близкий друг. Очень. Близкий.
Мартин не шевельнулся.
- Когда я понял, что его там нет, я было поначалу чуть не расплакался от отчаяния, настолько был уверен, что я прав, - Дэйв хмыкнул, - Эй, Март, подонок, ты чего там спишь уже?
Он наклонился к Мартину ближе, попытался снять с него очки, и одел обратно, увидев что глаза его закрыты. Однако нечто привлекло его внимание. Он уткнулся носом ему в шею и громко втянул носом воздух, он опять почувствовал это. Это был тот же самый запах, который сводил его с ума последние дни и который он учуял в коридоре, и только потому решил сразу не обращаться в психиатрическую лечебницу.
- Что это? – спросил он.
- «Ангел»...
- Ангел? – Дэйв усмехнулся, - нарочно не придумаешь. Да, должно быть это БЫЛ Ангел.
- Блин, - сказал Мартин, - кто опять Депеш Мод включил?
Радио в самолете как-то неожиданно заиграло песню с Черного Праздника:
 
Пусть не любовь, но это что-то значит
В мире, полном ничего
Нет, не любовь, но это что-то значит
Забыться так легко,
Поверить в это все... ***.