M and D Глава 142

M&D - продолжение романа Фёдора Московцева "Тёмные изумрудные волны"
http://razgon-culture.com/

Глава 142

Они сидели в машине напротив подъезда и слушали музыку. Спокойный, тихий,
полупризрачный прохладный джаз, рассыпался по салону, шуршащие щеточки по
неровной поверхности барабана, казалось, разносили щепотки звуков слушателям, а
вкрадчивый голос что-то нашептывал – каждому отдельное послание. Постепенно,
исподволь, поверх шипящего звука барабанов прорисовывались ненавязчивые духовые,
подкатывавшиеся, словно волны. Будто где-то за стеной невидимое создание тихо плачет,
и соленая влага медленно заполняет все вокруг. Слабозаметный вокал незаметно исчез,
остались одни тихие клавишные.
Им обоим понравилась их импровизация. Не сказали сегодня ни слова друг другу, и вот,
приехали туда, где должно было произойти неизбежное. К дому номер 6 по улице
Ярославской.
Там, в «бункере», когда она подошла к нему и обвила руками его шею, он поцеловал её в
губы. Она ответила. Они целовались долго, самозабвенно. Он тогда подумал, что будет
молчать, ведь кто заговорит первый, тот уже проиграл. Так они оба молчали – и когда
вышли из «бункера», и когда ехали сюда. Андрей ломал голову – почему она молчит,
говорил он ей эту древнюю торгашескую мудрость – «кто первый начнет разговор, тот
уже проиграл»; или Таня сама такая умная.
Наконец, он не выдержал:
- Послушай, не знаю почему, но я волнуюсь. Я не уверен, что мы поступаем правильно. Я
спрашиваю себя: справедливо ли это?
- Всё хорошо, – торопливо перебила Таня.
Глядя вдаль, на реку, Андрей продолжил:
- Мы с тобой сколько знакомы – два месяца уже, и у меня всегда было такое ощущение,
будто я что-то у тебя отбираю, что-то святое. Ведь любят только раз в жизни, как наши
родители. Это не так просто – взять и полюбить. В нашей ситуации особенно сложно
именно тебе. Недаром сказано: первый, кто откроет лицо невесты, становится ей близким.
- Меня это не волнует – совсем, ни в голове, ни в сердце.
Они посмотрели друг на друга с пониманием того, что это глубоко не так. И продолжили
разговор. Он оттягивал развязку, наступление которой желал всё сильнее и сильнее, она
его убеждала, хотя уже чувствовала, что просто подыгрывает. Говорили приглушённо, и
от этого каждое слово приобретало особое значение.
- … Андрей, мой любимый Андрей! Ты не берёшь часть меня. Я так хочу, это мой выбор.
Я буду любить тебя тихо-тихо – так, что никто не заметит.
Он окинул взглядом здание – от первого этажа до шестнадцатого. Половина кардиоцентра
тут живёт. Если кто-то что-то пропустит, и не узнает о перемещениях своих соседей, то
сможет справиться у консьержа и получить исчерпывающую информацию.
- «Тихо любить» говоришь… Но так не бывает. И это, твоя мама – я за тебя отвечаю перед
ней.
Она словно ждала эти слова.
- У моей мамы какие-то сложности с тобой, а не со мной. За меня не волнуйся.
Андрей немного опешил от такой постановки вопроса.
- Но мне от этого не легче.
- Необязательно об этом всё время думать. Зачем впутывать в наши отношения кого-то
третьего?!
- Опять же Таня – «тихая любовь». Когда мы выйдем из этого подъезда…
- Для начала туда нужно зайти, – нетерпеливо перебила она.
- …мы будем уже не те, что сейчас. В одном арабском стихотворении говорится, что
мужчина – это молоко, а женщина – сахар. Когда они соединяются, молоко растворяет
сахар. Нет уже прежних соединений, есть сладкое молоко.
Она сделала восхищенное лицо и ответила абсолютно серьёзно:
- Ты такой глубокий, такой начитанный.
Конец словесной игры уже был близок. Им надоело разговаривать.
- Хорошо, – сказал Андрей, повеселев, – будем смотреть на это с хорошей стороны. Ты,
наверное, заметила, что я еле сдерживаюсь, глядя на тебя. Понимаешь, что тебе придётся
выдержать?! Слышала когда-нибудь такое слово – «хардкор»?
Она потупила взгляд с прелестной стыдливостью:
- Я справлюсь.
Серо-зеленые её глаза, обладающие даром стольких превращений, то жестокие, то
бесстыдные, то смеющиеся, – эти ясные глаза Андрей видел перед собой даже когда она
на него не смотрела, и с отчетливостью будущего воспоминания знал, что взгляд её всегда
будет следить за ним. Прежняя печаль посетила его; печаль была в воздухе, и прозрачные
её волны проплывали над ним, над Таней, вдоль её ног и груди; и печаль выходила из
Таниного рта невидимым дыханием. Зеленый цвет представился вдруг ему выражением
какой-то постигнутой тайны – и постижение было светлым и внезапным и точно застыло,
не успев высказать всё до конца; точно это усилие чьего-то духа вдруг остановилось и
умерло – и вместо него возник зеленый фон. Потом он вдруг превратился в серо-зеленый,
как будто усилие ещё не кончилось и зеленый цвет, посерев, нашёл в себе неожиданный,
матово-грустный оттенок, странно соответствующий чувству Андрея и имеющий
отношение именно к этим двум девушкам – Кате и Тане. Их постигла одна и та же судьба,
одно и то же наказание – он. Как говорила Катя – «самый несерьёзный человек на свете».
На мгновение показалось, вот-вот он соединит этот сегодняшний день, слова сегодняшней
девушки, целовавшей его, с тем ушедшим временем, вдруг поймёт тайный ход своей
жизни и увидит то, что не дано увидеть – глубину своего собственного сердца, ту, где
решается судьба.
Он почувствовал, как затуманилась его голова и что уже не он, кто-то другой, которого он
знал и не знал, никогда не колеблющийся, руководит его поступками.
Резким движением Андрей вытащил ключ из замка зажигания, взялся за дверную ручку:
- Так, всё, пойдём!
Они вышли из машины и направились к подъезду.