Карьерная лестница. Всегда ли она скользкая?

             …После того, как я поступила учиться в университет, стало понятно, что швейная фабрика абсолютно не вписывается в мою новую историю. И в прямом, и в переносном смысле. На историческом факультете, где я должна была учиться, не поощрялись пропуски занятий. Значит, надо было ходить каждый вечер, кроме выходных,  на лекции и внимательно слушать преподавателей. Даже тех, кто совершенно серьезно рассказывал нам про достижения  КПСС и о том, каким мудрым было  руководство этой великой партии, и как наш полудикий народ смог  за короткий срок и грамотностью овладеть, и в космос первым запуститься.
            В те времена не было такого, чтобы купить газету и поискать работу. Или в интернете побродить. Что такое резюме, я думаю, не знал никто, кроме дипломатов. Надо было тупо ходить по улицам и читать бумажные объявления, наклеенные прямо на окна. Мол,  требуются тот-то и тот-то.
           Я и ходила. Но, к сожалению, ничего подходящего, кроме «фрезеровщицы, станочницы, маляра и т.п.» не было.
           Шли дни. Скоро начало занятий, а я всё еще швея-мотористка. Настроение падало. Ни у кого из моих знакомых, кроме предложения поработать уборщицей в школе, другого ничего не было.
           Как вдруг! По пути на рынок, когда я решила сократить дорогу и свернула в узенький переулок, в окне незнакомой мне конторы «Ленгаз» прочитала  заветное приглашение: «Требуется бухгалтер. Можно без образования».
Ну как вы думаете, обрадовало меня это милое объявление? Да я поскакала, как мустанг по прериям, чтобы поскорее опередить других желающих.
           Главный бухгалтер, женщина лет сорока пяти (тогда мне казалось, что очень пожилая), смерила меня взглядом и стала расспрашивать, зачем мне эта работа, с кем я живу, родители, братья, сестры, соседи, привычки, отвычки и еще много чего, о чем сейчас и не помню. Я отвечала уверенно, вежливо, без улыбки, спокойно. В конце допроса, бухгалтерша решила, что меня можно влить в их сплоченный коллектив, и что я не буду раздражать их мини-юбками и несносным характером.
            Очень скоро я ушла с фабрики и приступила к нелегким обязанностям «бухгалтера по основным сетям». Это означало, что мне дали арифмометр, положили стопку папок с длинными бумажными таблицами, чертежи «основных сетей», и я должна была каждый день считать и пересчитывать, сколько метров и километров газопроводных труб проложено по этой улице, и сколько – по той. Вначале арифмометр пугал меня своей непредсказуемостью. Стоило ошибиться на одну цифру, как он выдавал такую галиматью, что приходилось эти несчастные сети пересчитывать по сто, а иногда и по двести раз! Я впадала в панику, хотелось плакать от своей неумелости. Но тетки мои, (а их было трое) с удовольствием начинали объяснять мне, где надо поставить нужную цифру, и как надо правильно, а главное сильно, крутануть ручку, чтобы заветные цифры совпали с тем, что написано в таблице (совсем, как в учебнике по математике, где на последней странице написан ответ задачки и надо только подогнать под него арифметические действия).
            Через месяц я крутила ручку арифмометра, как заправский шарманщик.  Сети мои были в идеальном порядке и теперь можно было отвлечься от многотрудной бухгалтерской работы и послушать, о чем с таким вдохновением рассказывают друг другу мои сослуживицы. Естественно, о семье. А о чем еще можно говорить, когда у тебя уже есть и  муж,  и дети? Про дурацкие диеты и сериалы тогда еще и слыхом не слыхали.
             Когда речь шла о чем-то чересчур «семейном» тетки говорили мне:  «Закрой уши, ты еще маленькая». И я покорно затыкала уши. Потом как-то они попривыкли ко мне и  к тому, что я помалкиваю в своем уголке, и уже без стеснения обсуждали при мне достоинства и недостатки семейной жизни.
            Самое смешное, что это абсолютно не влияло на мои мечты о принце на белом коне. Я была уверена, что у них вот такая безрадостная жизнь, но у меня-то всё будет по-другому. Мой любимый человек не будет разбрасывать грязные носки по дому и приходить «на бровях» после получки. Он будет носить меня на руках, каждый день угощать мороженым, обнимать, целовать и говорить нежные слова. А моим «престарелым» подругам просто не повезло. Кому вообще нужны женщины после сорока? Сидите, считайте свои основные и дополнительные сети, вяжите носки и пейте чай с конфетами. И будьте довольны и счастливы. А то, вишь,  страдать надумали!  Мужья их на молодых заглядываются! А чего им еще делать, если в доме такая вот толстая мымра сидит и пилит… Конечно же, мужик и будет смотреть на юных и стройных, чтобы глаз радовался и жизнь была веселей.
            Так думала я, двадцатилетняя вертихвостка, не зная, что именно в сорок восемь и моего мужика уведет та, что помоложе. Правда, не стройная, и не юная, но на семь лет младше меня.
           Вот такие парадоксы жизненные. Но об этом задумываешься, когда уже перевалит  за тридцать, за сорок, за пятьдесят…А дальше уже таким философом становишься, что любые психологические задачки щелкаешь, как орешки. Но от этого не становишься счастливее.
           Так же, как и от того, что открываешь для себя, в чем смысл жизни. Да, знаю в чем. Думаю, что и все в душе знают, но нам кажется, что это слишком просто. Поэтому не доверяют душе, а ищут в другом, в сложном, запутываются и говорят: «В жизни нет никакого смысла. Просто живи. Как в последний раз. И ни в чем себе не отказывай…» А это, к сожалению, счастья не приносит. Только суету одну.
           …. Через год моего героического труда на ниве сохранения в первоначальном виде «основных сетей» из Управления пришел приказ: сократить 20% ненужных кадров. Решили сократить мою должность, но так как все уже прониклись моей тягой к науке и полюбили меня, как свою родную дочь, за  жизнерадостный  и веселый характер, то решили, что хоть должность и сокращается, но девочку оставим и пусть она будет кассиром.
           Так я перестала бороться с арифмометром и взяла в руки деревянные счеты. На которых, через месяц усиленных тренировок, могла так ловко перебрасывать костяшки и щелкать ими, что любой испанке утерла бы нос с её  кастаньетами!
            Из моей жизни в Ленгазе  мне вспоминаются только две интересные истории. Одна – довольно пикантная про одну из «престарелых девушек», работавшую в другом отделе. Дамочка эта была здесь такой же залетной птицей, как и я. В свое время она закончила танцевальную студию, но настоящей балериной не стала. Во время спектакля была на заднем фоне, изображала подружку Жизели, пятого лебедя в третьем ряду, березку, птичку и т.п. Называлось это миманс. Когда я услышала в первый раз загадочное слово,  оно поразило меня несказанно. Я так и этак пыталась себе объяснить его значение, но ничего не получалось. А оказалось просто: мимический ансамбль. Вот и всё.
           В общем, эту цыпочку, как и всех взрослых женщин (меня не тронули за малостью лет!) отправили на профосмотр к гинекологу. Она девушка стеснительная, несмотря на свои сорок с лишним лет, не решилась,  как говорили между собой мои зловредные соседки по кабинету, показывать  «свою курочку», а попросила подругу, чтобы та сходила вместо нее.   
           И что вы думаете? У этой нашли какие-то «микробы». И стали  нашей солистке миманса слать грозные бумаги с предупреждением и всякими неприятными словами. Короче, пришлось ей, несчастной, пойти к врачу, во всем сознаться и всё ж таки дать потрогать  свое сокровище.
            Эта история, со смехом рассказанная всем кому не лень,  дополненная еще всякими игривыми подробностями,  долго гуляла  по кабинетам и коридорам. А наша солистка только еще выше поднимала свой носик и делала вид, что её это совершенно не касается.
И правильно!
           Через месяц сплетни утихли. А уважения к ней прибавилось. За то, что не огрызалась. Не скандалила. А гордо держала спину и молчала.
           Вторая история не такая забавная. Больше поучительная.
Когда я стала кассиром, мне с главным бухгалтером надо было ходить в банк и получать деньги для выдачи зарплаты. Можно было ехать на трамвае. Можно было идти пешком через парк. Никому в голову не приходило предложить нам какого-нибудь провожатого-амбала или поехать на служебной машине. Да и машины-то не было.
           И вот я, девочка двадцати лет, ростом с маленькую птичку-колибри, и бухгалтерша, хоть и старше меня вдвое, но абсолютно не спортивного вида, мило беседуя о том, о сем, ходим через парк с деньгами в обычной женской сумке. И даже в голову не приходит, что кто-то может напасть на нас и отнять деньги.
          Такое вот время было некриминальное, что ли. И только, когда в какой-то газете было написано, что на таких идиоток, как мы, было совершено нападение и одна из них была тяжело ранена, только после этого мы перестали ходить через парк и вместо меня теперь брали здорового газосварщика, который и охранял мою начальницу.
         Однако и кассиром я была недолго. Через год опять пришел приказ сократить кадры. И все посмотрели на меня. А на кого еще? У женщин-бухгалтеров семьи, дети, их кормить надо. А я? Птица вольная, молодая. Везде тебя возьмут. Так что готовься.  Через  месяц расстанемся.
           Мне было не весело. Хоть кассиром и не нравилось быть, но куда я пойду? Опять объявления читать в окнах? Я ведь только второй курс закончила, в экскурсоводы не берут без высшего, а уборщицей не хочется.
           Такие вот горькие мысли отравляли мое жизнерадостное существование. И с таким настроением однажды пришла я в университет.
          Мы шли с Танюхой по коридору,  и я ей громко жаловалась на то, что работы не найти. Она мне сочувствовала, что-то советовала, но ничего конкретного не предлагала. И вдруг сзади раздался голос: «Вы работу ищете?» мы обернулись разом и вместе закричали «Да!»
          Наш сокурсник, которого мы знали только по фамилии, потому что он всегда держался особняком, смотрел на нас каким-то проникновенным взглядом и мило улыбался.
         - Давайте, - сказал он мне, - завтра сходите по этому адресу и поговорите. Думаю, что всё у вас устроится. Я даже уверен в этом. Он написал мне на бумажке адрес, помахал рукой и ушел.
          Я ошалело прочитала: «Ждановский Райком КПСС».
          Танька смотрела на меня  вытаращенными глазами. Во взгляде читалось:
- Ну чего ты молчишь, испугалась? Интересный ход. Но ты же хотела поменять работу, давай, вперед!
         Вспомни про зайца! Что он делает в минуту опасности? Бьется до конца задними лапами, а они у тебя, между прочим, очень даже красивые. Так что юбку не очень длинную, блузку белую, улыбку до ушей и покоришь партийцев. Они, наверняка, таких красавиц и не видали за всю свою многотрудную революционную жизнь!
         Ну что? Я, конечно же, пошла. В душе я  - большой авантюрист. Как все Овны. В конце концов, не съедят же они меня. А то что это -  КПСС. Ну ладно. Я уже пострадала из-за этого. Может быть теперешнее предложение  – это такая компенсация?
          Партийное здание, хочу я вам сказать, очень необычное. Потом мне рассказали, что это был один самых дорогих ресторанов в Петербурге. Здесь пел Шаляпин. Гулял Есенин. И много еще всяких знаменитых имен помнили эти великолепные залы с высокими потолками и лепными ангелочками.
          Я разыскала «инструктора Райкома», к которому у меня была записка. Он меня почему-то повел под лестницу и почти прижал к стенке.
          Опять начался допрос: кто, что, с кем живете, кто родители, что собираетесь делать после университета… Я немножко была обескуражена тем, что он стоял возле меня так близко. Но дядьке было далеко за сорок. Я его совершенно не боялась, поэтому отвечала, как на уроке – быстро и правильно. Даже улыбалась. Видимо, мой детский вид и наивная мордаха произвели на него хорошее впечатление. Он сказал: «Хорошо. Идите  на второй этаж. Заполните анкету. Потом ко мне с паспортом. В понедельник – на работу. Денег будет немного, но что-нибудь придумаем».
          Я пошла в отдел кадров. Симпатичная худенькая партийка дала мне анкету для заполнения. Когда я стала читать, я просто чуть со стула не упала: «были ли вы во время войны на оккупированной территории?  есть ли у вас родственники за границей? сколько раз вы выезжали за пределы СССР?»  И еще масса таких же непонятных  и сумасшедших вопросов.
Хорошо, что я много книжек читала, поэтому могла грамотно на всё ответить. Но это меня обескуражило. Я ведь не в шпионки записываюсь, зачем же так подробно знать обо мне всё?          
          Вот, оказывается, что это такое КПСС! Не шутки! Серьезно к вопросу подходят. Просто так в их ряды и мышь не проскочит…
          А я проскочила. И в этом вижу  своеобразную иронию судьбы. На самом деле на моем месте должна была быть какая-нибудь карьеристка. Которая легко бы сделала себе любую биографию. А оказалась я – смешная, наивная, далекая вообще от всех этих игр.            
          Девочка, которая абсолютно верила в сказочные чудеса и в то, что  добра на земле гораздо больше, чем зла.
          Я и сейчас в это верю и даже  знаю, что так оно и есть. Несмотря на катаклизьмы!
          А тогда я просто эту работу воспринимала, как очень удобную, потому что меня отпускали всегда, когда мне было нужно. Меня любили, меня берегли и не втягивали ни в какие свои карьерные истории. Я там была одна такая, девчонка двадцатитрехлетняя. Всем остальным было далеко за тридцать и сорок. У них у самих были такие дети, как я, поэтому никто ко мне не приставал.
          Но вот что интересно. Через год пришла еще одна «девушка» примерно моих лет, может года на три постарше. До нас она работала в Обкоме партии. Но из-за «шашней» с каким-то партийцем её сослали к нам. Она была такая пухленькая, такая симпапушка, что так и хотелось её ущипнуть. Её и ущипнул пониже спины один наш «инструктор». Мне даже кажется, что у них было что-то более интересное, чем щипок. Но об этом никто не распространялся. А мне она призналась под большим секретом, что этот «красавчик» ей очень нравится. К сожалению, она у нас долго не задержалась, хотя мне она нравилась своей какой-то невероятной улыбчивостью и задором. У неё была маленькая дочка. И квартира на Чайковской! Отдельная квартира в центре Ленинграда! А была она из совсем другого города. Вот что значит крутить правильные «шашни».
          Я смотрела на неё с удивлением и думала: «Разве можно променять Любовь на квартиру? Даже в центре города?» Мне это было непонятно.
         У меня, правда, была крыша над головой. Но это была комнатка в коммуналке, где мы жили вдвоем с мамой. И это притом, что я родилась в этом городе. А моя дорогая мамочка жила здесь с 33-года и всю блокаду провела в голодном и холодном Ленинграде. То есть в данном случае слово «справедливость» как-то бледнело на фоне реальной жизни.
         Но так жили почти все в то время. Отдельные квартиры были редкостью. Хрущевки еще только строились. И коммуналок было  много. Очень много.  И так до сих пор.

       Давайте несколько слов я скажу про то, зачем меня взяли на эту не очень денежную службу. Три-четыре раза в неделю мой отдел, который смешно назывался «промышленно-транспортный» проводил такие семинары-политинформации для рядовых бедолаг-коммунистов.               
           Они должны были после работы тащится в Райком и там сидеть по два часа и выслушивать очередной бред какого-нибудь лектора из Общества «Знание»  о роли партии и о огромных преимуществах достижений социализма перед загнивающим капитализмом.
           Я была в этом придурочном процессе такой Золушкой: надо было сосчитать сколько зерен в мешке пшеницы, т.е. подсчитать количество дисциплинированных  членов партии. Каждый из них имел специальную книжечку, в которой отрывались маленькие листочки. Я их собирала, считала и писала список. Потом отдавала его начальнику. Куда он потом его девал - загадка!  Можно по этому поводу пофантазировать.
           Еще я научилась в Райкоме разговаривать правильно по телефону. То есть не брякать простое «да», а хорошо поставленным голосом дружелюбно говорить: «Ждановский Райком КПСС. Слушаю Вас».
           Секретаршей у Первого секретаря, т.е. у самого главного начальника Райкома,  была пожилая Надежда Тимофеевна. Она очень многому меня научила. Хорошим манерам. Правильной речи. Как красиво и недорого одеваться. Как «держать спинку». Как разговаривать с начальством без излишней боязни, но и не нахально. То есть я узнала много интересного и нужного, что потом  мне очень пригодилось в жизни. Она утешала меня, когда меня  обманул мой майор. Она попросила свою приятельницу положить меня в больницу без денег. И никогда меня не ругала. А только утешала и учила. За что ей – огромная благодарность. Даже и на том свете.

           Я проработала в Райкоме три года,  а  когда я уже заканчивала  университет мой райкомовский начальник  вдруг вызвал меня в кабинет и… предложил  совсем другую работу!
          И это было так неожиданно.
Моя мечта стать экскурсоводом опять отдалилась от меня, как мираж в пустыне.

И снова повернулось колесо моей жизни. И снова совсем не туда, куда я хотела…