Семейный страдалец

        Кабинетов в этом здании было много на каждом этаже и по обе стороны коридора. За всеми дверьми сидели канцелярские работники. Дверь одного кабинета была всегда распахнута и никогда не закрывалась, разве только тогда, когда её обитатель покидал кабинет. Мне даже подумалось, что за тип там сидит. Редко кому нравится, чтобы вот так настежь была всё время открыта дверь.
        Однажды получилось так, что мы разговорились. Оказалось, что у этого человека большое горе: двадцатитрёхлетний сын-инвалид всё время лежит в постели. За ним нужен постоянный уход. Вроде бы больше это материнское дело. Да вот беда: мать оказывается загуляла. Это в свои то сорок шесть лет! Хотя и выглядит она намного моложе, по его словам.
        Сам рассказчик выглядел уставшим, но не физически, а морально. Он любил свою жену. Еще любил! Это заметно было. Он продолжал рассказывать: «Спросил её, ты была у него...?!» Взгляд его в этот момент был страдальческий. «Да! — сам же и ответил, — она мне сказала «да!». И тут он сохранил в этом ответе именно ту интонацию, с какой ему отвечала жена. И даже её взгляд он передал.
Не было здесь ни гнева в этом утверждении, ни злорадства, ни униженной гордости. Нет, была просто констатация факта.  Она долго ждала другого и всё-таки их встреча состоялась. «Я превозносил и баловал её, а она уже давно не любила меня ,»   - сказал он грустно. «Да знаете, — продолжал он, — у меня на стене ружьё висит... Вот думаю иногда...» Другой слушатель, пожилой мужик, или уже дедок, осторожно посоветовал это не делать: «Вот это не надо. Сидеть будешь за неё. Вот это не гоже». И я сказал мученику семейному: Ей надо самой пройти через этот путь и ничего здесь не поделаешь. В бабу вселился дьявол. Смирись и оставь её в покое. Оставь место гневу божьему".
        И показалось мне, что он её не тронет и действительно оставит в покое. И ещё я видел, что ему стало легче после того, как он высказался. Потом он сказал, что сын его читает о Боге, а сам он не может ещё до конца понять. В отрывочных фразах его я услышал: «Тает он на глазах!»
        Теперь мне понятно стало, почему дверь его кабинета всегда открыта. Он устал от своего горя и не хотел оставаться с ним один на один в комнате.

Сентябрь 1993 г.