Грешницы

Апрельское утро. Пригородная  утренняя электричка ленинградского направления. Час пик уже прошел -  десятый час. Народу немного, направляются  из области в Москву: кто на работу, припозднясь, а кто по магазинам прошвырнуться – в будни-то посвободней.

Контингент подобрался разный. Напротив - бабушка с внуком, пухлым карапузом. Сидит, насупившись, пирожок жует - весь в крошках, а радостная бабушка их заботливо смахивает. У окошка парочка студентов, конспекты читают – весна, сессия на носу. Ближе к середине вагона две тетушки в длинных, черных монашеских одеяниях с запыленными подолами. На головах черные платки, по баулу у каждой рядом стоит. Обувь на ногах повидала много дорог, свой срок давно отслужила. Сидят, тихо молятся, читают Акафист - паломницы. Видно едут в один из московских монастырей, припасть к святыням. Едут неспокойно, частенько поднимая усталые глаза на двери тамбура.  Билеты нынче недешевы…

В последнее время с безбилетниками начали бороться сурово. Спуску не дают. И на перрон не пройдешь – стоят на проходе по паре бугаев в синей форме - билеты проверяют,  и в вагоне не расслабишься.  Только книжечку откроешь на оставленной с вечера странице, да или просто глаза закроешь, помечтать под стук колес, вдруг, в одно мгновение, народ в вагоне резко поднимается, как стая птиц от внезапного хлопка, и направляется потоком  к тамбуру – в следующие вагоны.  И всем понятно - идет контроль.
На этот раз пронесло. Справа и слева показались  древние облупившиеся кирпичные постройки РЖД, выкрашенные розовой краской, а впереди замаячил шпиль Казанского вокзала. Приехали. Столица.

Люди неспешно поднимаются. Выхожу из вагона. Ищу в сумке билет - без него в город не выйдешь,  предстоит проход через турникет.  Хотя… и без билета  выйти, конечно, можно. Сомнешь «десяточку» в кулачке, чтоб краешек торчал, и идешь себе, смотришь уверенно и прямо, только руку не опускаешь. Проходя мимо турникета, держишь её на уровне пояса и чувствуешь, как твоя десяточка, с тихим шелестом, перетекает в руку встречающей тетушки-контролера. Да… взяточники будут всегда… пока дают.

Перед собой, у правого турникета, замечаю паломниц из вагона. Топчутся как-то неуверенно, суетятся, баулы из руки в руку перекладывают, копошатся в глубоких складках черной помятой сутаны. Зашуршало…  Одна, очень неуверенно, смущаясь, тихонько протягивает пухлой контролерше, с малиновыми, густо-перламутровыми губами, пару бумажных знаков. Вторая, которая уже проскочила препятствие, встречает подругу,  усердно крестясь, с поклонами и крестным знамением слезно  взывая к прокопченному вокзальному потолку: «Господи, прости! Прости нас, Господи! Это ж все ради тебя, Господи!»