Сиди-Бу-Саид

Этот небольшой городок Туниса расположен в дальнем пригороде города Туниса, столицы Туниса. Обычно туристов привозят сюда после посещения Карфагена. Нашу группу привезли в Сиди-Бу-Саид до посещения Карфагена. Ничем особым, никакими особыми достопримечательностями  этот городок не славится. И всё же я давно слышала об Сиди-Бу-Саиде. Во время своего турне в Африку в нём останавливался Николай Степанович Гумилёв, по-моему, я это прочла в воспоминаниях Ирины Одоевцевой.  В этом городке одно время жил Скрябин. А уж современные знаменитости здесь обозначились многие. Городок в основном пешеходный. При въезде в Сиди-Бу-Саид автотранспорт остается внизу, а туристы пешком поднимаются по узким улочкам городка до смотровой площадки и спускаются опять к автобусам. Чем-то он мне напомнил остров  Санторини (бывшую, т.ск. Атлантиду), но в миниатюре. Те же узкие кривоватые улочки наверх, тот же камень мостовых, те же цвета – ослепительно-белые стены домов, ярко-голубые двери и окна.
По одной из легенд название городка связано со святым Бу Саидом, который сначала служил во французской армии, потом стал лекарем и даже (неужели?) научился гипнотизировать скорпионов. По другой же версии имя городу дал халиф Абу Саид.
Городок весь бело-синий. Белые стены домов, ярко-синие (ярко-голубые) ставни, рамы окон, двери, даже фонари.
Необыкновенной красоты резные решетки на окнах и на балкончиках. Говорят, что стоя за такой решеткой внутри помещения, можно видеть то, что происходит на улице под окнами дома, оставаясь совершенно невидимым для тех, кто снаружи. Не зря это городок ещё прозвали городом ревнивцев – вот решётки эти этому прозванию  и виной.
Когда-то в этом городке был опорный пункт арабских пиратов и христианам доступ сюда был закрыт до 1820 года (но уидеи жили в этом городке, и сейчас живут – есть даже небольшая синагога в городе). Хотя известно и то, что в Сиди-Бу-Саиде около сорока лет базировался испанский батальон. Короче, суетной гид наш всё несся куда-то вперед, на ходу что-то рассказывая (если честно – сумбурно и неинтересно), что часть туристов (и я в их числе) решили прекратить эту гонку, отстали и разбрелись по узким кривым улочкам городка побродить тот час, что нам отвели на нахождение здесь. С погодой повезло – было облачно и нежарко, одно истинное удовольствие гулять в такую погоду в Африке.
Но узость улочек – это уже очень умное решение, даже в жару на улочках тень от стен домов. Поднявшись по главной улице, мощеной камнем, наверх, попадаешь на смотровую площадку. Вид с нее на Тунисский залив великолепен. Жаль, но фототехника у меня довольно примитивная. Давно пора всё же купить хорошую оптику – сколько можно было бы снять красот!
Сейчас Сиди-Бу-Саид – это любимое место художников, писателей, а также представителей тунисской и европейской элиты. Гид с гордостью сообщил, что квадратный метр жилья в Сиди стоит аж 2500 американских долларов (я про себя хмыкнула – столько и много больше стоит кв.м. в Москве, и даже в моем Долгопрудном в новых элитных домах, при этом без внутренней отделки, которые вырастают сейчас, как грибы  после дождя…)
Вот и закончилось моё пребывание в Сиди-Бу-Саиде. Час пробежал очень быстро – только и успела напоследок выпить чашечку черного кофе по-тунисски  в кафешке, нависающей над городком, над его маленькой главной площадью. И в путь, к автобусам – в Карфаген.
На прощанье с городом ревнивцев и пиратов, художников и влюбленных хочу почесть стихотворение Николая Гумилёва из африканского цикла «Шатер». Я была в пустыне Сахара в прошлую свою поездку в Тунис шесть лет назад – подтверждаю, пустыня Сахара производит незабываемое, ни с чем не сравнимое впечатление. Даже на таких туристов, как я, берущих её (Сахару) двухдневным автопробегом.

НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ

САХАРА
Все пустыни друг другу от века родны,
Но Аравия, Сирия, Гоби, —
Это лишь затиханье сахарской волны,
В сатанинской воспрянувшей злобе.

Плещет Красное море, Персидский залив,
И глубоки снега на Памире,
Но ее океана песчаный разлив
До зеленой доходит Сибири.

Ни в дремучих лесах, ни в просторе морей,
Ты в одной лишь пустыне на свете
Не захочешь людей и не встретишь людей,
А полюбишь лишь солнце да ветер.

Солнце клонит лицо с голубой вышины,
И лицо это девственно юно,
И, как струи пролитого солнца, ровны
Золотые песчаные дюны.

Всюду башни, дворцы из порфировых скал,
Вкруг фонтаны и пальмы на страже,
Это солнце на глади воздушных зеркал
Пишет кистью лучистой миражи.

Живописец небесный осенней порой
У подножия скал и растений
На песке, как на гладкой доске золотой,
Расстилает лиловые тени.

И, небесный певец, лишь подаст она знак,
Прозвучат гармоничные звоны,
Это лопнет налитый огнем известняк
И рассыплется пылью червленой.

Блещут скалы, темнеют над ними внизу
Древних рек каменистые ложа,
На покрытое волнами море в грозу,
Ты промолвишь, Сахара похожа.

Но вглядись: эта вечная слава песка —
Только горнего отсвет пожара,
С небесами, где легкие спят облака,
Бродят радуги, схожа Сахара.

Буйный ветер в пустыне второй властелин.
Вот он мчится порывами, точно
Средь высоких холмов и широких долин
Дорогой иноходец восточный.

И звенит и поет, понимаясь, песок,
Он узнал своего господина,
Воздух меркнет, становится солнца зрачок,
Как гранатовая сердцевина.

И чудовищных пальм вековые стволы,
Вихри пыли взметнулись и пухнут,
Выгибаясь, качаясь, проходят средь мглы,
В Тайно веришь — вовеки не рухнут.

Так и будут бродить до скончанья веков,
Каждый час все грозней и грознее,
Головой пропадая среди облаков,
Эти страшные серые змеи.

Но мгновенье… отстанет и дрогнет одна
И осядет песчаная груда,
Это значит — в пути спотыкнулась она
О ревущего в страхе верблюда.

И когда на проясневшей глади равнин
Все полягут, как новые горы,
В Средиземное море уходит хамсин
Кровь дурманить и сеять раздоры.

И стоит караван, и его проводник
Всюду посохом шарит в тревоге,
Где-то около плещет знакомый родник,
Но к нему он не знает дороги.

А в оазисах слышится ржанье коня
И под пальмами веянье нарда,
Хоть редки острова в океане огня,
Точно пятна на шкуре гепарда.

Но здесь часто звучит оглушающий вой,
Блещут копья и веют бурнусы.
Туарегов, что западной правят страной,
На востоке не любят тиббусы.

И пока они бьются за пальмовый лес,
За верблюда иль взоры рабыни,
Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес
Заметают пески из пустыни.

Потому что пустынные ветры горды
И не знают преград своеволью,
Рушат стены, сады засыпают, пруды
Отравляют белеющей солью.

И, быть может, немного осталось веков,
Как на мир наш, зеленый и старый,
Дико ринутся хищные стаи песков
Из пылающей юной Сахары.

Средиземное море засыпят они,
И Париж, и Москву, и Афины,
И мы будем в небесные верить огни,
На верблюдах своих бедуины.

И когда, наконец, корабли марсиан
У земного окажутся шара,
То увидят сплошной золотой океан
И дадут ему имя: Сахара.