Масленица

    Зима выдалась на редкость холодная и сухая. Снег сыпал неохотно, таял и превращался в ледяную корку на земле, носимый порывами ветра больно впивался в незащищенные лица и сосульками оседал на шубах. На платках, закрывающих лицах в мгновение ока намерзал иней и лёд, а уж говорить о том, чтобы ходить без варежек или в дырявых валенках не приходилось: лучше дома сидеть. Благо, наша деревня не была бедной, и во всех домах имелось достаточно теплой одежды.
    Одна радость – на масленицу наконец-то чуть потеплело и снег посыпал, как пух из порванной подушки. Потом опять прихватило, но сугробов уже намело достаточно, чтобы вокруг не было голо и жутко. Пошли традиционные гуляния. В эти дни у меня не было отбоя от посетителей: как-никак деревенская ведьма, последняя на пять хуторов. И, кажется, все пять устроили ко мне в эти дни паломничество: кто по мелочи, которая и рассмотрения не стоит, а кто с такими проблемами, что их и мудреная жизнью бабка не выходит, а уж двадцатилетняя девка – тем паче. Перед недилей посетителей было особенно много. И тут уже просили кто о чем, зачастую придумывали повод на ходу, лишь бы успеть на приём к ведьме. Так день и прошел: после того как на рассвете я прибрала вторую комнату и позавтракала присесть мне не удавалось. Благо, особо догадливые хозяюшки несли мне в оплату за труды горячие блины со всевозможными начинками, так что голодной я не осталась. Наконец, этот безумный день окончился.
    Я уже собиралась ложиться спать, когда в дверь постучали. «Войдите»– сонно бросила я, возвращая одеяло на теплую печку. Дверь скрипнула и отворилась, мигом впуская в дом холод. В щель несмело просунулось серое морщинистое лицо Тихона. Он какое-то время нерешительно стоял за порогом, а потом шагнул в дом и как-то неловко хлопнул дверью, так что сам испугался и стыдливо опустил глаза.
    – Что случилось?– я уже сидела за столом и изображала активную деятельность: растирала сушеные травы в тарелку и смешивала их.
    – Да я это… за мазью пришел.
    – Опять? Я тебе только вчера баночку смешала,– я рассмеялась совсем по-ведьмински, с лукавством и явной издевкой.
    – Так я это, впрок,– гость совсем сник.– Сама понимать должна. Оно-ж масленица завтра. Сама-де знашь.
    – Знам, знам,– передразнила я его.– Ну садись, если пришел. Тут ждать будешь?
    – Ага,– дед с удовольствием устроился на лаве возле самой печки и начал ожидать.
    Я с умным видом отставила одну тарелку, поставила другую и продолжила тереть травки уже в нее.
    – Блинов наготовила?– не молчалось Тихону.
    – Утром наготовлю.
    – А спать, дочка, когда будешь?
    – На том свете высплюсь.
    – Плохо говоришь. Не к месту. Завтра прощеное воскресенье, надобно всех простить.
    – Вот завтра этим и займусь,– я долила в тарелку кипятку и размешала смесь.– Будете отвар? Неделю нога болеть не будет. Гарантирую.
    Дед заметно оживился и даже подался вперед:
    – Давай-давай!– он алчно потянулся к блюдцу, в которое я налила отвар, и в один глоток опустошил его.– И правда, помогает. Что ж ты раньше такой отвар не варила, всё мне мази свои совала? От них же толку – чуть! Поди, денежек стянуть побольше хотела.
    Я ещё раз рассмеялась.
    – В состав отвара женьшень входит.
    – Что за чертовщина такая?– тут же отшатнулся Тихон.
    – Бореев корень по-нашему,– пояснила я, специально растягивая слова. Брови гостя взлетели на лоб, глаза округлились.– На черный день хранила.
    Дед опасливо глянул на меня, потом опустил глаза и долго рассматривал свои морщинистые руки. Я только хмыкнула, встала, взяла с полки крупную деревянную баночку и поставила перед дедом.
    – Забирай.
    – По чем?
    – Бесплатно бери. Сам же знаешь. Теперь не до денег.
    – Хорошо,– он цепко схватил подарок и необычно ловким для старика движением спрятал её во внутреннем кармане тулупа.– Неудобно выходит. Плохо, дочка…
    – Да всё нормально,– я улыбнулась.– Как обычно. Зря ты волнуешься. Главное, чтобы у Лёшки всё хорошо было, а остальное неважно.
    Тихон выдавил из себя улыбку:
    – Да с Лёшкой всё хорошо будет! Поддубные – семья хорошая, будет твой братец и сыт, и одет, и здоров у них. А уж если что – так мы с бабкой ему чем поможем.
    – Обещаешь?– я пристально посмотрела ему в глаза.
    Дед вздрогнул от того, насколько серьезно звучал мой голос, а потом ещё раз – когда встретился со мной взглядом.. Наверное, подумал, что колдую, скрепляю клятву волшбой. Он задумался. Потом ответил:
    – Обещаю.
    – Хорошо,– я отвела взгляд.
    – Приходи завтра утром к нам. Бабка тебе с блинами поможет,– расщедрился Тихон.
    – Думаю, сама справлюсь. Всё будет чин-чином: масленицу отгуляете на славу, и весна в срок придет.
    Он встал и шаркающей походкой подошел к выходу.
    – Храни тебя Бог, дочка.
    – Я – ведьма. Мне это не грозит. Удачи тебе.
    Молчание.
    – Неправильно всё это,– сказал дед, открывая дверь.
    – Так повелось,– пожала плечами я.
    Тихон вздохнул и вышел. Я немного постояла, бессмысленно глядя на дверь, потом повернулась и окинула взглядом дом. Не буду заходить в Лёшкину комнату, всё равно там сейчас пусто. Я задула свечу и потушила огонь в печи, потом сняла с неё нагретое одеяло и улеглась на лавку. Очень скоро я крепко уснула, совершенно не думая о завтрашнем дне: о масленице, о блинах, и о сожжении ведьмы с блином в руках, олицетворяющей зиму, чтобы весна пришла в срок, а осень принесла урожай. Я просто спала.
13 февраля 2010.