Медведев

(прикол в одном действии ... Антон Палыч уже ко всему привык - надеюсь, он на меня не сильно обидится за столь вольную трактовку его пьесы! Тем более, что я из его милой шутки наконец-то сподобился сделать хотя бы что-то похожее на истинный водевиль!)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Елена Ивановна Попова, молодая вдовушка.
Григорий Степанович Смирнов, полковник в отставке.
Лукерья, горничная Поповой и её же секретарь.
 
Действие происходит в загородном доме Поповой

                I
ЛУКЕРЬЯ. Ох, Елена Ивановна, горе вы моё луковое, что ж вы так себя изводите-то? Ребята из офиса на скачки уехали, менеджер по продажам в Хургаде косточки греет, на дворе… ха! глянь-ка, Ричард на Заринку влез! Все живут, как в празднике, даже собаки, а вы? Сидите тут целыми днями, как Забава Путятишна под домашним арестом! Ну, куда это годится? Вы ж целый год как из дому не выходите!
ПОПОВА. Восемь месяцев. И не выйду ни-ког-да. Жизнь моя кончена. Его могила – там, моя – здесь. Мы оба – вне зоны доступа сети. ( звонит телефон). Я, кажется, ясно просила тебя никогда не включать телефон!
ЛУКЕРЬЯ. ( отключает телефон). Нет, вот как можно это спокойно слушать?!  Ну, да, Николай Михалыч умер… так ведь все ж там будем - а спешить-то зачем? Ну, погоревали – и хватит, надо же и честь знать! Мой первый тоже в аварии разбился… ну, поплакала я с месяц, попила портвешку с отражением… да и стопом на Утриш! Елена Ивановна! А как насчёт того, что бизнес стоИт? На всех друзей, на всех партнёров забили - так ведь всё и рухнуть может!
ПОПОВА. Пусть рушится.
ЛУКЕРЬЯ. (в зал) И как вам такой компот нравится? (Поповой) Нет, ладно бы жили где-нибудь в Свистохрюйске, где на весь город – пара зачуханных кинотеатров… но ведь у нас-то в Москве – гуляй, не хочу! В любой кабак пожалуйте, в любой рок-клуб – да там все мужики перед вами штабелем лягут! Елена Ивановна, принцесса Уэльская, вы на себя в зеркало гляньте – какая там Тина Канделаки! Вы даже не кровь с молоком, вы… сок с «мартини»! А ведь красота-то не на веки дадена! Годиков через десять одумаетесь, захотите потусоваться-погламурничать, а поезд-то, глядь, и  ушёл… и что тогда – как Пугачиха, на подтяжках жить будете? 
ПОПОВА.  (в бешенстве). Ну, хватит, Лукерья! Если тебе у меня что-то не нравится – на здоровье, ищи себе хозяйку получше!  Как-нибудь обойдусь без твоих нотаций – иди, читай их деткам-первоклашкам… если ещё они тебе это позволят! (успокаиваясь). Ты знаешь, Лукерья, с тех пор, как умер Николай Михайлович, жизнь потеряла для меня всякий смысл. (уходит в траурный пафос). Тебе кажется, что я жива, но это только кажется. Я дала  себе клятву до самой могилы не снимать этого траура и не видеть света. Пусть тень его видит, как я люблю его… слышишь?
ЛУКЕРЬЯ. (так же пафосно подыгрывая). Слышу…
ПОПОВА.  Да, я знаю, для тебя не тайна, что он часто был несправедлив ко мне, жесток и… и даже… неверен… слышишь?
ЛУКЕРЬЯ. (со скрытым сарказмом). Слышу…
ПОПОВА.  … но я буду верна до могилы и докажу ему, как я умею любить. Там, по ту сторону гроба, он увидит меня такою же, какою я была до его смерти… слышишь?
ЛУКЕРЬЯ. Да слышу, слышу, Елена Ивановна, но уж и вы меня извольте послушать! (не обращая внимания на гневный взгляд Поповой). А что бы вам – впервой-то за восемь месяцев – не завести ваш любимый «Хаммер», да не махнуть… ну, скажем, на Карпаты?
ПОПОВА.  (плачет) О, Боже! Карпаты… Карпаты…
ЛУКЕРЬЯ. Ой, Елена Ивановна, что с вами? Вы в порядке?
ПОПОВА.  Мы были на Карпатах прошлым летом… Львов… Ужгород… по горам вместе лазили. А как он на байдарке  носился – я со страху с ума сходила!
ЛУКЕРЬЯ. Ну, вот и славно! А давайте туда вместе рванём, Лен Иванна – ох, оттянемся! Там через неделю фестиваль начнётся – «Радуга» называется. Меня ещё с зимы туда зовут. Народу прикольного понаедет - со всей Европы! Ну, что, я поскакала в гараж!
ПОПОВА. Стоять! Никаких гаражей. Никаких Карпат. Если ты забыла – напоминаю: в октябре – годовщина его смерти. До тех пор мы отсюда – ни шагу. Вопросы есть?
(звонок в дверь)
ПОПОВА. Это ещё что за новости? А ну бегом – гони всех пинками!
ЛУКЕРЬЯ. (в три реверанса). Бегу, гоню, пинаю! (уходит)
II
ПОПОВА. (покойному мужу)  Ты увидишь, Николя, как я умею любить и прощать… а если не прощу? А? Что, кобелина, поджал хвост? А если я своим хвостом крутану – думаешь, слабО? Ну-ну…(снимает трубку). Ах, ну, конечно, Лушка - дура телефон выключила… ну, это дело поправимое! (включает телефон). Тебе, киса моя, доставляло какой-то садистский кайф окучивать моих лучших подружек… ладно, поквитаемся… где там твои старые кореша? (листает записную книжку) тэк-с, Максим Коромыслов…  привет, Максик, или ты меня уже не узнаёшь?..ну, давай уже, похмеляйся! У меня тоже, г-н Коромыслов, много корочных мыслей – давай ими обменяемся… как-нибудь в интимной обстановке… ну, я ещё перезвоню, пока!  Кто там ещё? Ого… Марк Глюкерман… Аллё, Марик! Вот, умничка-то – сразу узнал! Что говоришь? Столько лет мечтал, да всё Колька под ногами мешался? Не теряй надежды, зайка… kiss-kiss! Поехали дальше… mamma mia! Абульфас Аллахверды-оглы… ой, да как же его по человечески-то звать? (покойному мужу) А всё из-за тебя, развратника, мучаюсь!.. Уф, ладно – наберу, а там будь, что будет! Салам, Абуль…буль…(блин, как же тебя…) что, можно просто: Буля? Да нет же, прямо сейчас не надо… нет, Буля, ты тоже пойми – у меня ещё пока траур, у вас это тоже бывает… ну, потерпи, перезвоню. (покойному мужу) ну, Коленька, доволен? Точно доволен? В самом деле доволен? А Я – ЕЩЁ НЕТ! Кто у нас тут следующий? Так: Сурен Куннилингусян… о, Сурик!
ЛУКЕРЬЯ.(из-за сцены) Елена Иванна! Елена Иванна!

ПОПОВА.  (пряча телефон и в спешке забыв его выключить). Николя! Я надеюсь, ты понимаешь, что это была только шутка. Ты со мной ещё не так шутил…
(вбегает Лукерья)
III
ЛУКЕРЬЯ.  Тут пришёл… какой-то… этот…
ПОПОВА.  Надеюсь, ты сказала «какому-то этому», что после смерти мужа я никого не принимаю?
ЛУКЕРЬЯ.  Да сказать-то сказала, но ему ж как об стенку горох – он и слушать ничего не желает…
ПОПОВА.  Это я ничего не желаю слушать! Пусть катится!
ЛУКЕРЬЯ.  Ага, покатился! Прёт, как танк и орёт, как на футболе… думаете, я такое мурло удержу?
ПОПОВА.  Ладно, зови… какое хамство!
(Лукерья уходит)
ПОПОВА.  Ну, что за люди, а? У себя дома чувствую себя, как… в метро! Прямо хоть в монастырь иди… хм… а что, неплохая идея!
IV
(входит Смирнов, за ним Лукерья).
ЛУКЕРЬЯ.  Но послушайте…
СМИРНОВ. Уже наслушался! До чего ж ты, девочка, болтливая! На базаре помидорами торговать не пробовала?(замечает Попову). Сударыня, имею честь представиться: Григорий Степанович Смирнов, полковник в отставке, предприниматель. Вынужден беспокоить вас по весьма важному делу.
ПОПОВА.  (не подавая руки). Что вам угодно?
СМИРНОВ. Ваш покойный супруг остался мне должен три тысячи долларов. Расписки – при мне. Так как завтра мне предстоит оплата налогов и аренды офиса, я попросил бы вас, сударыня, уплатить мне эти деньги сегодня же.
ПОПОВА.  Три  тысячи…  А за что мой муж остался вам должен?
СМИРНОВ. У нас был совместный бизнес на Украине. Как-то раз ему срочно понадобилась наличность на представительские расходы. Вот я его и выручил.
ПОПОВА.  На Украине… имей в виду, Лукерья, если вздумаешь потихоньку усвистать на Карпаты – назад можешь не возвращаться. Кстати, сходи-ка в «Пятёрочку». (скорбно). У меня (всхлип) свечи кончаются…
ЛУКЕРЬЯ.  (a parte). Тебе бы другую свечку… кое-куда…(уходит)
ПОПОВА.  Если Николай Михайлович остался вам должен, то, само собою разумеется, я заплачу; но, извините пожалуйста, у меня сегодня нет свободных денег. Послезавтра вернётся из-за границы мой бухгалтер, и я прикажу ему уплатить вам всё, что следует, а пока я не могу исполнить вашего желания… К тому же сегодня исполнилось ровно восемь месяцев, как умер мой муж, и у меня теперь такое настроение, что я совершенно не расположенА заниматься денежными делами.
СМИРНОВ.  А у меня теперь такое настроение, что если я завтра не заплачу налоги и аренду, то мою фирму обанкротят! И что дальше прикажете – по Арбату с шапкой бегать? 
ПОПОВА.  Послезавтра вы получите ваши деньги.
СМИРНОВ.  Мне нужны деньги не послезавтра, а сегодня. Я не могу ждать до послезавтра.
ПОПОВА.  Что же делать, если сейчас у меня их нет?
СМИРНОВ.  Стало быть, не можете заплатить?
ПОПОВА.  Не могу.
СМИРНОВ.  И это ваше последнее слово?
ПОПОВА.  Последнее.
СМИРНОВ.  Точно последнее?
ПОПОВА.  Точно-точно.
СМИРНОВ.  Покорнейше благодарю. Так и запишем. А ещё хотят, чтоб я был спокоен! Подходит сейчас ко мне знакомый гаишник: «Ты что творишь, Степаныч – из левого ряда на правый поворот ломишься! Тебе бы на юга скататься – нервишки поправить…» Ну, да, вот так вот скатался и поправил! Со вчерашнего утра катаюсь по должникам – хоть бы одна сволочь долг заплатила! У всех, понимаете ли, кризис – по ходу, я один в золоте купаюсь! Намучился, как Богом проклятый, спал на банкетке в интернет-кафе… Наконец, приезжаю в эти ваши, пардон, гребеня – и получите-распишитесь: вместо денег меня угощают «настроением»! Ну, как тут не беситься?
ПОПОВА.  Я, кажется, ясно сказала: бухгалтер вернётся, тогда и получите.
СМИРНОВ.  «Бухга-а-алтер, милый мой бух…»… чёрт возьми, я приехал не к бухгалтеру, а к вам! На кой х… извините, на кой хрен мне упёрся ваш бухгалтер?
ПОПОВА.  Милостивый государь! Я не привыкла, чтобы со мной, да ещё и в моём доме, разговаривали в таком тоне. И привыкать не желаю. Разговор окончен! (уходит).
V

СМИРНОВ.  Скажите пожалуйста! Настроение… не расположенА… муж умер… И вот явятся ко мне завтра эти налоговые бультерьеры, сядут в кружок, развесят уши, разинут пасти – и начнут внима-а-ательно слушать сказку о мёртвом муже и семи кредиторах… ха-ха-ха, очень смешно… Нет-нет, эта сказка называется по-другому: «Похождения футбольного мячика»! Приезжаю к Коромыслову: здрасьте пожалуйста – вторая неделя запоя! Лежит в полном коматозе, что-либо воспринимать не в состоянии. Ладно, еду к Глюкерману. Таки азохенвэй! У него, шоб вы себе это понимали, шаббат: с гоями общаться – ни-ни, к деньгам прикасаться – ни Боже ж мой: раввин узнает – руку откусит… или от синагоги отлучит. И ведь только на обратном пути я догнал, как лихо этот хмырь меня прокинул: какой, к дьяволу, шаббат, когда вчера было воскресенье? Тэк-с, что у нас там дальше по курсу? Ага, Абульфас. Приезжаю – йок!  Уёхал на какие-то тёрки к Куннилингусяну. Ну, думаю, вот и славно, голубчики, тут-то я вас обоих и накрою! Ага, накрыл! Мой дорогой ара-вай-вай тоже уёхал зи биттэ… угадайте, куда? Верно! К Абульфасу! Вот такой вот вам футбол, мои ласковые. А всё почему? А всё потому, что рассопливился я тут на гражданке! Вот в горах на вертушке всё ясно: или он тебя «Стрелой» - или ты его «Вихрем»! А тут – сю-сю-сю, покорнейше просю! Нет уж, хватит с меня этих тампаксов-сникерсов! Вот буду здесь сидеть, пока эта намажоренная фифа не заплатит то, что мне причитается! А то, понимаешь, погулял её Колька во львовском «Амадеусе» на мои бабки,  потом так это грамотно склеил ласты – и кто теперь расплачиваться  будет? Степан Бандера? У-ухх… аж сушняк пробил… эй, девочка, как там тебя?
(входит Лукерья).
VI

ЛУКЕРЬЯ.  На всякий случай, девочку зовут Лукерья.
СМИРНОВ.                О, девочка Лукерья!
Ты видишь, что теперь я
От жажды изнемог –
Водички дай глоток!
ЛУКЕРЬЯ.  Ладно… за экспромт – бесплатно. (уходит).
СМИРНОВ.  Ах-ах-ах, какой шикарный сервис в этом доме! Полковник Смирнов сподобился заработать стакан воды пошленьким четверостишием! Ну-ну, поиграемся в эти игрушки – тут с горничной веселей общаться, чем с хозяйкой. (во весь голос). Но это не значит, что моё общение с хозяйкой ограничится тем же самым!... Ха-ха! Импровизировать – так  импровизировать!
Гражданка Попова, вы мне надоели – от мачты до днища,
И сами б не против меня поскорее к чертям отослать.
Гоните три тыщи, гоните три тыщи, гоните три тыщи –
И я вас, поверьте, не стану собой утомлять!
(входит Лукерья)

VII
ЛУКЕРЬЯ.  Вот, пожалуйста, ваша водичка.(Смирнов залпом выпивает стакан воды). А может, вы всё-таки не будете тревожить Елену Ивановну – в такой-то день? Слушайте, у меня есть идея. Вы нас покиньте до завтрашнего утра, я сегодня проведу с хозяйкой воспитательно-разъяснительную работу, а утром вы приедете и получите ваши деньги без всякого бухгалтера. Как вам такой план?
СМИРНОВ.  (a parte). Ну, конечно, так я и повёлся – раскатала губёнки! (Лукерье).
Ах, Лукерья, Лукерья, Лукерья!
Я и сам был готов на попятный,
Но лишь только открыла ты дверь – я
Всё забыл… в том числе – путь обратный!
ЛУКЕРЬЯ.  (a parte). Кажется, этот сапог на меня запал… этого только не хватало… хотя… (Смирнову)
Ах, полковник, полковник, полковник!
Вы решили мне сердце расплавить?
Но ведь вы мне не муж, не любовник…
СМИРНОВ.                Ну, так это нетрудно исправить…(обнимает Лукерью).
ЛУКЕРЬЯ.  Господин полковник, если Елена Ивановна увидит нас в такой мизансцене, вы будете ждать ваших денег… до китайской пасхи!
СМИРНОВ.  (убирая руки). Чёрт, что за день –  облом на обломе! Луш, принеси, что ль, водки – одно утешение… по возможности, «смирновской».
ЛУКЕРЬЯ.  (a parte). Вот вам, пожалуйста, вся любовь – мужик есть мужик… (уходит).
СМИРНОВ.  (подходит к зеркалу). Ну и рожа! Тоже мне, Дон Жуан… хоть бы рубаху поменял… хозяйка меня, небось, за бомжа приняла. Да хоть бы и так – мне-то чего париться? Я к ней не на блины зван, я – кредитор, а кредиторам, как говорил покойный Антон Палыч,  костюм не писан! Эх, сейчас ещё рюмаху навесим… кстати, где мой опохмелизатор? (выпивает рюмку, стоящую перед портретом Попова). Лукерья! Живо сюда – или выщиплю перья!
(входит Попова).
VIII
ПОПОВА.  Милостивый государь, да будет вам известно, что я не выношу крика. Между прочим, мой покойный муж в стенах этого дома никогда не повышал голоса. Извольте же и вы не нарушать моего покоя!
СМИРНОВ.  Да на здоровье! Отдайте мои деньги – и я уйду.
ПОПОВА.  Я сказала вам русским языком: свободных денег у меня сейчас нет! Подождите до послезавтра.
СМИРНОВ.  Я тоже имел честь сказать вам русским языком: деньги нужны мне не послезавтра, а сегодня. Если вы сегодня же мне не заплатите, мне останется один выход – повеситься!
ПОПОВА.  Но где же я возьму деньги, если их нет? Странный вы какой…
СМИРНОВ.  Так значит, не заплатите?
ПОПОВА.  Сегодня – нет.
СМИРНОВ.  В таком случае я остаюсь здесь и буду сидеть, пока не получу.
ПОПОВА.  (вполголоса). ПолУчите, ох, полУчите…
СМИРНОВ.   (садится). Послезавтра заплатите? Отлично! Просижу до послезавтра. Вот так вот и буду сидеть. (вскакивает). Нет, я вас спрашиваю, мне нужно платить налоги… и жить спокойно? Или вам всё хиханьки-хаханьки?
ПОПОВА.  Я ещё раз прошу вас: не кричите! Здесь вам не конюшня!
СМИРНОВ.   А на конюшне, между прочим, я и не кричу – хотя бы потому, что ни одна кобыла не должна мне трёх тысяч баксов!
ПОПОВА.  Вот-вот, только с кобылами вам и общаться! Чувствуются манеры жеребца: вламываетесь в приличный дом, орёте, как… в Государственной Думе… да ещё и обнюхиваете мою горничную!
СМИРНОВ.   (в зал). Опаньки! Мы-то, простофили, думали, что сиятельная донна предаётся благочестивым воспоминаниям о покойном супруге, а она, оказывается, банально подслушивает! (Поповой). Что, завидки берут?
ПОПОВА.  Ой, не смешите – кому тут завидовать? Сразу видно: с женским полом – не ахти! Вы с приличными женщинами и разговаривать-то не умеете.
СМИРНОВ.   Это я-то не умею?
ПОПОВА.  Это вы-то не умеете! Порядочные мужчины с дамами так не разговаривают!
СМИРНОВ.   Скажите на милость! Как же прикажете с вами разговаривать? Попробуем по-гламурному. Биттэ-дриттэ, фрау-мадам, же не манж па си жур, а поэтому готов умереть у ваших ног от голода… миль пардон, от счастья, что вы не платите мне денег! Скузате, синьора, я осмелился побеспокоить вас эксклюзивман для того, чтобы сообщит вам о прекрасной погоде… если, конечно, верить Интернету. О, какая роскошная траурная фата – это же хай фэшн! Вы увлекаетесь некрофилией? Браво, вы – женщина самых передовых взглядов! 
ПОПОВА.  Глупо, тупо и неостроумно!
СМИРНОВ.   (кривляясь). «Глупо, тупо и неостроумно!» «Вы не умеете разговаривать с приличными женщинами!»
Кривляньям детским, ужимкам светским
Я знаю цену – и поклясться в том готов,
Что видел женщин отнюдь не меньше,
Чем в вашей жизни вы видали воробьёв!
За дам прелестных стрелялся честно,
Эх, сорил деньгами – дошёл до нищеты!
И каждой встречной вздыхал беспечно,
Что именно она – мой гений чистой красоты!
Но…
Теперь меня не проведёшь!
Гуд-бай, красотки!
Достали вы, ядрёна вошь,
Страшней чесотки!
Очи чёрные, очи лживые,
Очи вздорные и плаксивые.
Надоела ложь
Шутовских гримас
И теперь ни в грош
Я не ставлю вас!

О, страсти нежной порыв мятежный…
Ох, сколько раз я эту тему проходил!
Мечта поэта – почти Джульетта…
А глянешь в душу – натуральный крокодил!
И этот жуткий крокодил уверен, что красив и мил,
Любвеобилен, как Амур, душевно тонок!
Скажите ж прямо, господа – способна ль эта… поп-звезда
Любить кого-то, кроме кошек и болонок?
Рыцарь за даму сражается с раем и адом,
Дама – лишь только вертИт своим пышным… хвостом!
Преданность, честь, постоянство – увольте, не надо!
Пудра, помада и шлейф: остальное – потом!

ПОПОВА.   Позвольте, и кто же, по-вашему, постоянен и предан в любви? Не мужчина ли?
СМИРНОВ.  Да-с, мужчина!
ПОПОВА.  Свежий анекдот: мужчина постоянен и предан в любви! 
Вы сведёте с ума – вам не стоило пить.
Вы сказали: мужчина умеет любить?
Такой я лжи вовеки не слыхала!
Не будь я дамой, я б вас… расстреляла!
(указывает на портрет Попова)
Кто может быть прекраснее его –
Добрейшего, святого человека…
СМИРНОВ. …со всеми удобствами…
ПОПОВА.   Не знаете вы в жизни ничего,
Коль не узрели в нём фигуру века!
Он ведал всё, в отличие от вас,
Я с ним была счастливей королевы!
Хоть он ходил направо и налево,
И вверх, и вниз, и в профиль, и анфас!
СМИРНОВ. Да уж, в клубничке Николя знал толк!
ПОПОВА.   Вам никогда не научиться так писать!
Пред ним и Пушкин – блёклое мгновенье!
Вкруг Николя вам, как шуту, всю ночь плясать,
Чтоб снизошло на вас такое вдохновенье!
Но, к сожаленью, не бывать тому -
Как не развиться вашему уму,
Чтобы понять, что, он уж хоть в могиле,
А  дамы эти все его простили.
Но вы, слепец, не видите ни зги:
Я требую простить его долги!
Я в Библии читала: тот бессилен,
Кто со святым быть может меркантилен!
СМИРНОВ. О, так вы в своём замогильном уединении почитываете Священное Писание? Вот и чудесно: вы не можете не помнить – «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Так подайте же мне мои три тысячи – мне их как раз на хлебушек-то и не хватает! Или вы предпочитаете потратить их на этот роскошный макияж? Я вас понимаю: подъедет к вам какой-нибудь хлыщ на «мерине» последней модели, увидит вашу некрофильскую фату – и, не унюхав запаха «орифлэйма», примет ваш маскарад всерьёз – и проедет мимо… а это явно не входит в ваши планы!
ПОПОВА.   Прекратите кощунствовать!
(звонит телефон)
СМИРНОВ.  Ого! Я – кощунствую! Не трудитесь, я сам! (берёт трубку). Аллё! А это кто? Абуль –фас? Абуль-фу! Траурная леди Попова заперла себя в четырёх стенах и желает всем вечного салям-алейкума! Кстати, Абульфас, полковник Смирнов, от которого ты уже второй день прячешься и с которым ты сейчас имеешь счастье разговаривать, будет безумно рад, если ты в самое ближайшее время подъедешь именно по тому адресу, по которому сейчас звонишь… а если ты ещё и подхватишь с собой нашего общего приятеля Куннилингусяна, у которого, если верить твоей охране, ты от меня прячешься, то мои восторги просто не будут знать границ! Ну, и, конечно же, я и мысли не допускаю, что вы приедете к старому другу… и кредитору… с пустыми руками. В общем – жду с нетерпением!  (кладёт трубку). 
ПОПОВА.   Что за наглость?!! Почему вы здесь распоряжаетесь, как у себя дома?

СМИРНОВ.  Ну, что вы! Я не распоряжаюсь, а восхищаюсь вашей оригинальной идеей: заперли себя в четырёх стенах… а Абульфас – про запас!
ПОПОВА.   Да как вы смеете?!!!
СМИРНОВ.  Смею, смею. И не надо на меня кричать – приберегите этот тон для вашего милого бухгалтера! Я вам не женщина и привык называть вещи своими именами, как степной акын – что вижу, то и пою. Так что, в сих скорбных стенах и в сей скорбный день – НЕ ИЗВОЛЬТЕ ПОВЫШАТЬ ГОЛОС!!!
ПОПОВА.   Это вы его повышаете! Извольте оставить меня в покое!
СМИРНОВ.  Заплатите мне деньги – и я уеду.
ПОПОВА.   Не дам я вам денег!
СМИРНОВ.  Нет-с, дадите!
ПОПОВА.   Вот назло же вам – ни копейки не получите! Немедленно покиньте мой дом!
СМИРНОВ.  Я не имею удовольствия быть ни вашим супругом, ни женихом, ни Абульфасом! А потому, пожалуйста, не делайте мне сцен. (садится). Я к этому… не расположОн!
ПОПОВА.   Что? Вы – посмели сесть?
СМИРНОВ.  Нет- с, я соблаговолил  присесть.
ПОПОВА.   Извольте уйти!
СМИРНОВ.  Извольте отдать деньги – и я хоть в окно выпорхну!
ПОПОВА.   Я не желаю разговаривать с нахалами! Убирайтесь!
(Смирнов упёр взгляд в потолок).
Так вы не уйдёте?
СМИРНОВ.  Нет.
ПОПОВА.   Точно нет?
СМИРНОВ.  Точно-точно.
ПОПОВА.   Ну, хорошо же! Лукерья!!!
IX
(те же и Лукерья)
ПОПОВА.   Лукерья, выведи этого… господина!   
СМИРНОВ. Хо-хо! Ну-ну…
ЛУКЕРЬЯ.   Ну, это только если господин сам меня отсюда выведет… господин, не желаете ли меня отсюда вывести?
СМИРНОВ. Лушенька-душенька, с удовольствием! Вот только деньги получу c твоей хозяйки – и айда в ресторан!
ПОПОВА.    Лукерья, быстро вызови милицию!
ЛУКЕРЬЯ.   Но, Елена Иванна, как же я вызову? Телефон вы  велели отключить, все мобильные выкинули в пруд… нет, до отделения можно бы и доехать, но  это в гараж идти надо, а вы сами сказали: никаких гаражей!.. извините…
ПОПОВА.   По крайней мере, унеси отсюда эту гадость!
(Лукерья уходит, унося водку).
СМИРНОВ.  Э-э, ты куда?
ПОПОВА.   Тут вам не забегаловка! Проваливайте отсюда!
СМИРНОВ. Мадам, нельзя ли повежливее?
ПОПОВА.   Пошёл вон! Хам! Бычья рожа! Пёс вокзальный! Медведь приблудный!
СМИРНОВ. Что-о-о?!!!
ПОПОВА.   Медведь! Медведь! Медведь! МЕДВЕДЕВ!!!
СМИРНОВ.  Нет, вот так меня ещё никто оскорблял! Что вы себе позволяете, чтоб вас фугасом разорвало! Да если бы мне в полку кто-нибудь что-нибудь такое выдал, я б его пристрелил, как шелудивого пса! Ваше счастье, что вы женщина…
ПОПОВА.   Ах, моё счастье? Нет, наглец, это ваше несчастье! Слабо меня вызвать на дуэль? Так вот, я вас вызываю! Что, обписались!
СМИРНОВ.  Я – обписался?!!! Ну, поэтическое создание, держитесь, вы уже перешли все границы! К барьеру! Хотели равноправия – получите! Будем выжигать феминизм калёным железом!
ПОПОВА.   Вот и чудесно! Думаете, я боюсь ваших обезьяньих лап и бронированного лба, под которым – ни капли мозгов? Вот загоню туда пулю – пусть там хоть что-нибудь будет!
СМИРНОВ.  Хватит! К барьеру!!!
ПОПОВА.   Молиться умеете? Три минуты – время пошло! Я – за пистолетами! От мужа остались… вам на погибель! Убью вас к чёрту!
(уходит).
СМИРНОВ.  Да чтоб мне всю жизнь водку цианистым калием запивать, я в неё всю обойму всажу! Мало того, что долг не платит, расписывает мне достоинства этого бабника, с которым мы на пару тёток клеили – так ещё и кроет меня чуть ли не матюгами… нет, всякому беспределу есть предел! Но, «Стингер» мне в глотку, какая женщина! Иная холёная кукла вот так же начнёт верещать о своих правах… а по загривку погладишь – всё, потекла, зажигай свечки… Но эта – хренушки вам на блюдечке! Это же какая-то атомная бомба – без  свинцового скафандра не подходи! Мне, боевому офицеру, вызов бросила!  «Убью вас к чёрту! Загоню пулю в ваш бронированный лоб!» Вот достойный противник – не то, что эти обкуренные душманы! А какой огонь в глазах… как разрумянилась… какая королевская поза! И ведь какой железный характер! Лушка-стерва её предала: захотела бы до ментов добраться – давно б добралась, и отдыхал бы я сейчас в обезьяннике! Так ведь нет: «Господин, не желаете ли меня отсюда вывести?»… ведь это же бунт на корабле!!! А она стоит, как адмирал Нельсон на мостике – и хоть бы пальчик дрогнул!
(входит Лукерья).
СМИРНОВ.  А вот и жрица Меркурия! Как там крылышки на сандаликах – не устали?
ЛУКЕРЬЯ.   Послушайте, я не помню, как вас зовут…
СМИРНОВ.  Раб Божий Григорий.
ЛУКЕРЬЯ.   Григорий… я тут краем уха слышала, что вы вроде как стрельбу затеять решили?
СМИРНОВ.  Ого! Я думал, у тебя только язык от Кардена, а у тебя ещё и уши от Версаче! Да, мы тут решили устроить маленький домашний тир. Почему бы в столь траурный день не позволить себе невинного развлечения?
ЛУКЕРЬЯ.   Григорий… Гриша, умоляю вас, прекратите! Это уже не шутки. Вы её плохо знаете: она ведь всерьёз палить начнёт! (потупясь, вполголоса). Между прочим, я кое-что знаю о смерти Николая Михайловича…
СМИРНОВ.  Вот и держи свои тайны Мадридского двора при себе. Лучше расправь свои крылышки и слетай в ту же самую Палестину, откуда только что вернулась. (засовывает ей за корсаж очень большую купюру). Две бутылки крымского шампанского и «Киевский» тортик. Сдача – твоя. (шлёпает её по заду). Лети, лепесток!
ЛУКЕРЬЯ.   (a parte). А вот теперь пора звать милицию. (уходит).
СМИРНОВ.  Боже, что со мной творится… голова кругом… Я даже долг ей готов простить! Какая женщина!
(входит Попова с пистолетом в руке).
ПОПОВА.    Вот, я нашла только один пистолет… но это вас не спасёт! Сейчас я позвоню – всё будет!
СМИРНОВ.  Не беспокойтесь, никуда звонить не надо. ( Отдёргивает полу пиджака, показывает торчащую из кобуры рукоятку пистолета). Моя «беретта» всегда при мне.
ПОПОВА.    Вот и славно. Но, прежде чем мы будем драться, извольте показать мне, как нужно стрелять. Я ни разу в жизни не держала в руках пистолета.
СМИРНОВ.  Видите ли, существуют различные марки пистолетов. Я, как вы уже поняли, предпочитаю «беретту»:  её ударно-спусковой механизм обеспечивает мягкую отдачу и, как следствие, высокую точность попадания. А это у вас пистолет Макарова – табельное оружие российской армии и милиции. Тоже хорошая машина. Стрелять надо так. Берёте пистолет в правую руку… вы ведь не левша? Значит, в правую. Самое первое правило: пистолет держать непременно на вытянутую руку… ручку… лапку… Теперь нужно встать правым боком к противнику… вот так…
ПОПОВА.    Подождите, я в кино видела, что становятся вот так (берёт пистолет двумя руками и становится во фронтальную стойку).
СМИРНОВ.  Вот вы насмотрелись-то голливудского кича! Это – дебильная американская школа для дистрофиков, не способных удержать оружие одной рукой! Поймите, тот, в кого вы стреляете, - это вам не зайка серенький, он тоже в вас стреляет! И для вас жизненно важно максимально уменьшить площадь вероятного попадания в вас… не дай Бог… А когда вы стоите в этой дурацкой фронтальной стойке, эта самая площадь попадания увеличивается втрое! Вся ваша грудь… Боже, какая грудь!.. превращается в сплошную мишень. А поэтому становитесь боком… бочком… вот этим пальчиком взводите курок, голову… головку… отводите назад – и начинаете целиться. Прикрываете левый глаз… какие глаза!.. а правым следите, чтобы вот эта мушка попала строго по центру вот этой прорези – и всё это вместе должно сойтись на голове или груди вашего ненавистного врага. И, наконец, вот этим пальчиком пла-а-авненько нажимаете вот эту штучку…
(Попова стреляет – и разбивает фарфоровую статуэтку)
СМИРНОВ.  Ого, вот это дебют! На всякий случай… (незаметно для Поповой ставит пистолет на предохранитель).
ПОПОВА.    Отлично: всё сойдётся – всё нажмётся! Надеюсь, теоретический курс окончен? Вот ваш пистолет – к барьеру!
СМИРНОВ.  Да без проблем. Только предупреждаю: я буду стрелять в потолок. Если останусь жив – ремонт за мой счёт.
ПОПОВА.   Это ещё что за фокусы? Почему?
СМИРНОВ.  Почему-почему… по кочану! Это моё личное дело, куда мне стрелять – я что, вам отчитываться должен?
ПОПОВА.   Нет уж, не виляйте хвостом – сами сказали, что это женская привилегия, а вы вроде бы претендуете на роль мужчины. И что ж вы не хотите драться честно? А-а, всё-таки обписались?
СМИРНОВ.  Да, обписался. Можно, штаны поменяю?
ПОПОВА.   Нельзя! Я вас и без штанов убью! К барьеру!!!
  (Смирнов становится перед ней на одно колено, приставляет её пистолет к своей голове).
ПОПОВА.   Слушайте, прекратите эту комедию – или я буду стрелять!
СМИРНОВ.  Стреляйте! Если б вы знали, что это за счастье – умереть под взглядом этих чудных глаз, от пистолета, который держит эта нежная бархатная ручка… Я прошёл три войны – и не раз перед боем молил Бога, чтобы он дал мне остаться живым. А сейчас – я готов умереть… лишь бы только последним, что я увижу в этой жизни, был этот пронзительный взгляд, горящий праведным гневом… Так влепите же пулю в мой бронированный лоб, под которым действительно не осталось ни капли мозгов!
ПОПОВА.   (опуская пистолет). Что за бред вы несёте?
СМИРНОВ.  (встаёт). Я несу то, чем переполнено моё суровое солдатское сердце… нет, не перебивайте меня: убейте, но прежде выслушайте! Я – полковник в отставке, имею связи, которым многие позавидуют, у меня успешный бизнес… если говорить откровенно, в гробу я видал эти жалкие три штуки – с Абульфасов побольше стрясу! А вот насчёт лошадей  вы угадали: ипподром на «Беговой» - моё излюбленное место отдыха! А хотите, съездим в Лондон на скачки в Аскоте? Там собирается весь британский бомонд! В общем, довольно прелюдий: Елена Ивановна, будьте моей женой!
ПОПОВА.   (как бы очнувшись от наваждения). Что-о-о? Да как вы смеете?
К барьеру!
СМИРНОВ.  Ну, и перед кем я тут бисер мечу? Раскис, разлимонился, рассиропился, втюрился, как «МиГ» в «Фантом»…  Дайте-ка сюда:  пушка – это не игрушка! (хочет отобрать у неё пистолет, она при этом безуспешно пытается выстрелить). Вот эта штучка называется предохранитель: сначала снимите, потом стреляйте… но это будет уже в другой жизни, а сейчас – освободите ваши нежные пальчики от не подходящего для них прэдмэта. (решительно отбирает у неё пистолет). А теперь я снова предлагаю вам  руку… обе руки… да всего себя! Да или нет?
ПОПОВА.   (чуть не плача). Я вас всё равно убью…
СМИРНОВ.  Убивайте. Как обращаться с оружием – я вас научил. Можете жахнуть в спину – мне уже всё равно. (идёт к выходу).
ПОПОВА.   Куда же вы?
СМИРНОВ.  А что, есть другой выход?
ПОПОВА.   Выход есть всегда. Так мне говорил Николя. У него, как у лисы, всегда был один вход в этот дом – и сто выходов, особенно, когда он хотел потихоньку гульнуть налево. Самое смешное то, что я все эти выходы знаю, как свои карманы. Хотите, устрою вам экскурсию?
СМИРНОВ.  Зачем, Ленок? Я от тебя гулять налево не собираюсь.(обнимает её).
ПОПОВА.   Прекрати… те! Я , между прочим, уже научилась стрелять!
СМИРНОВ.  Стреляй… те… но прежде – прощальный поцелуй!
(Бурный, продолжительный поцелуй. Вбегает Лукерья. Немая сцена).
ПОПОВА.   Ох, Лушка… месяц отпуска тебе – за мой счёт!
СМИРНОВ.  Нет-нет, за мой счёт… в общем, в счёт долга! Трёх штук отпускных баксов тебе хватит?
ЛУКЕРЬЯ.   Ох, ни фига ж себе ништяки! Я и на Арбате так не аскала!
ПОПОВА.  Удачной поездки на Карпаты! Гриша, а ты что думаешь на эту тему?
СМИРНОВ.  А что тут думать, Ленчик? Мы её ещё, глядишь, и догоним!

(Занавес)