Марина Ивановна - отрывок из Кепки

Первым делом, мне нужен был телефон, с которого можно спокойно позвонить нескольким абонентам.Уличный таксофон не годился - торчать на виду у всех собак в округе, в течении получаса было подозрительно и холодно. Необходимо было найти тихое и укромное место с отоплением и сидением.
Полистав в уме свою телефонную книжку, освежил в памяти адрес магазина НОТЫ, с незапамятных времен живший возле Никитских Ворот.Там работала очаровательная продавщица, учившаяся в полиграфе в одно время со мной.Только я учился на Книгостроительном факультете а она на Книготороговом. После учебы она продолжила работать в этом магазине, но теперь уже не продавщицей – а заведующей. Магазин этот был рядом и минут через сорок, я нагло звонил в дверь, где висела огорчительная для всех любителей нот, надпись – ОБЕД.По дороге сюда, купил бутылку полусухого вермута, на тот случай, если мне удастся задержаться у телефона дольше положенного времени.И вот теперь, глядя на эту табличку, глупо порадовался, что вино будет как раз кстати - к обеду или десерту.
Свирепое женское лицо за стеклом, всячески старалось объяснить, что  открывать оно не собирается, и чтобы я убирался вон.Через полчаса переговоров узнал, что я козел, урод, кретин и безмозглая скотина. Когда же выяснилось, что я приятель Марины Ивановны – то сразу, стал молодым человеком, интересным мущщиной и вообще дорогим гостем. Меня проводили в покои завмага по лабиринтам книжных полок, и даже придерживая за локоть спросили, какой сорт чаю я предпочитаю в это время суток.Я чего-то наврал и продавщица  убежала по коридору на цыпочках, при этом весело цокая каблучками.Меня же оставили перед огромной дверью с монументальной табличкой «Зав.Маг.» Решительно войдя в кабинет Завмага я моментально понял, что попал сюда не случайно и видимо надолго.

Марина Ивановна Котова, которую помнил просто как Котика, стала такой интересной и загадочной дамой, что я сразу же забыл о цели моего визита.
Правильнее сказать, что изменилась концепция цели.Последнее, воспоминание из окружающего мира - защелкивающийся замок двери кабинета.Клац-клач! Как мышеловка или капкан.Дверь закрылась – рот открылся.Не в силах оторвать от Марины своего лазерного взгляда, стоял пень-пнем, тупо улыбаясь как мартовский кот.
Мариша-Котик или  Марина Ивановна, сидела на подоконнике свесив одну ногу в изящной туфельке вниз а другую, согнув в колене, задумчиво обнимала.В руке у неё была чашечка кофэ а тонкая черная сигара дымилась в перламутровой раковине-пепельнице.Медленно повернув профиль в мою сторону, она несколько секунд смотрела на меня, как бы отвлекаясь от своих мыслей и как бы вспоминая, кто же сейчас перед ней стоит. Выдержав паузу и дав мне возможность насладиться её силуэтом, она бережно поставила чашку на подоконник и затушила сигару.
С кошачьей грацией опустила ножки на ковер, погладила себя по бедрам, как бы поправляя платье, подошла поближе и чуть склонив прелестную головку набок, промурлыкала своим нежным, чуть хрипловатым, грудным  голосом,
- Казанцев, еб твою мать, где же ты был?
Я обнял ее, и молча прижался к нежной щёчке, чтобы вспомнить запах ее кожи.Духи у женщин могут меняться, время от времени, но вот аромат тела или волос остается всегда один.Один  навсегда. Как отпечаток пальца, как ДНК на кончиках волос. Впрочем, Патрик Зюскинд в своем романе "Парфюмер" уже полностью раскрыл и навсегда закрыл эту тему. Так что, насладившись запахом, перешел к осязанию.Сквозь невесомый мохер ее черного платья, нащупал все женские хитрости, скрывающие некоторые женские прелести.На плечах были тонкия тесёмки бретелек от комбинации, а на спине, под лопатками, лента бюстгалтера на двух крючочках.На талии  плоская резинка колготок, чуть ниже, на бедрах ощущались гладкие трусики, а ещё ниже, кружевной подол шелковой комбинации.Дальше руки не доставали и я начал осязать в обратном порядке.Кружева, трусики, резинка, крючочки, бретельки…
Марина, тоже меня обнимала, но куртка и свитер скрывали мужественное тело как броня.Единственное, что она могла ощутить, так это мой возбужденный член.По моему, он торчал как водопроводный кран, и высовывался из под куртки и штанов, не обращая внимания на этикет и приличия.

По законам жанра, вначале визита мне следовало бы вальяжно развалиться в кресле, открыть Мартини, закурить сигару и начать пудрить мозги бедной девушке, длинными двусмысленными разговорами.Дело в том, что мое знакомство с Маришей длилось уже много лет, но за все эти годы, она ни разу мне не отдалась.Мы вместе гуляли по Москве, ездили в Прибалтику и на подмосковные озера, веселились, пили, целовались и даже спали в одной постели, но секса ни разу не было.Я тогда понял, что она очень хочет замуж за москвича, с пропиской, так как сама была иногородней, и из за этих своих принципов блюдет себя для супруга.Я не настаивал, тем более что в партнершах на один раз недостатка не было, а вот интересного общения как раз и не хватало.А в отличии от остальных девушек, Маришка очень умна, и что бывает редко у женщин, еще и остроумна.В общем, мы всегда с ней были близкими друзьями а иногда даже и подругами, но ничего более.

Сейчас же, остро почувствовал, исходящий от неё мощный половой импульс, никогда ранее не выражавашийся с такой силой.Просто, какой-то ферромоновый шквал, гормональный ураган, сносивший крышу и лишавший меня последнего рассудка. Это было странно и приятно, одновременно.Я поцеловал её в шею за ушком, там где проходит граница волос.Просто так, прильнул губами по дружески, не пытясь вызвать каких либо ответных действий, а всего лишь захотел проверить свои ощущения.Но Мариночка, почему-то задрожала, обхватила руками мою опустевшую голову и прижавшись всем телом, уверенно всунула свою гладкую коленку мне промеж  ног. Ощутив эту теплую и изнывающую от желания дамскую конечность - я задохнулся от подскочившего волнения. Во всей этой сцене было что-то литературно-экранное, но в то же время очень трепетное, и по хорошему возбуждающее.
Я пришел к ней, как солдат с фронта, в заснеженном бушлате, пахнущем дымом и порохом.На спине сума с пайком и флягой.На голове фурага, с чужого плеча. Заиндевевшие сапоги и кожаные краги.- А она нежная, тонкая с бледным городским румянцем на бархатистых щеках.Её прохладные руки, пахнущие кофе и лавандой, простенькое кашемировое платье от "Готье", и маленькие изумрудные сережки в серебре над хрупкими плечами.Темно-рыжие волосы убраны пучком и перевязаны черным муаровым бантом с жемчугом в середине. Миндально-зеленые глаза полны слез и радости, а приоткрытые влажные, розовые губы шепчут,
-Где же ты был?...Я тебя так ждала….-Где ты был, так долго?...Сукин ты сын!...При этом ее ноготки впились в кожу моей головы, а ноги обвилась вокруг моих не очень чистых вельветовых джинсов с такой неистовой страстью, что я с трудом удерживал равновесие.Вывернутая наизнанку клоунская кепка Юрского кубарем скатилась на пол.

Мой член дрожал, стонал и плакал. С этим боротся было так же глупо, как и бесполезно.Поцеловав Марину в рот, я уже не смог вытащить свой язык обратно.Она всосала его в себя и начала растворять, как карамельку.Я попытался медленно раздеваться, но не потому медленно, чтобы произвести эффект, ну типа стриптиз.А медленно, насколько позволяли женские руки и ноги, обвитые вокруг тела.Сперва, расстегнул молнию на куртке, но нежные руки стремительно проникли в зазор между изнанкой и кофтой.Расстегнул молнию на брюках, и руки тут же скользнули внутрь, лаская и поглаживая водопроводный кран, упорно торчащий вверх.Через несколько минут, этой упоительной возни, мы постепенно сползли на ковер, предусмотрительно постеленный в кабинете.На одной моей руке, болтался дважды вывернутый наизнанку пуховик, на другой такой же бестолковый свитер и запутавшиеся в нем шарф и сумка на ремне.Футболка оставалась на теле, но её подол был задран Мариной мне за голову, обнажая голую грудь.Штаны и трусы поменялись местами, то есть снаружи трусы а под ними штаны.Те и другие, спутывали ноги ниже колен.Один сапог удалось сковырнуть, другой намертво прирос к щиколотке зафиксировав штаны с трусами в безвыходном положении.
В отличии от меня, Марише не нужно было избавлятся от такого количества вещей, и она просто лежала на спине, закатав свое трикотажное платье на белую шею, отчего ее томное лицо, стало еще нежнее и выразительнее. Прическа распалась и бронзовые пряди мерцали на ковре драгоценным мехом.Черный бант оказался заколкой, прячась в волосах поблескивая жемчужиной.Изящный торс, все еще был покрыт серым, полупрозрачным шелком комбинации.А я, путаясь в своих шмотках, неуклюже гладил это беззащитное тело, потихоньку сдвигая кружева наверх, к пушистому платью.
Болезненно, оторвавшись от мягких губ, освобожденным языком, начал целовать ей плечи и шею.Затем руки и самое чувствительное их место, для которого не нашлось отдельного слова в русском языке,- обратную сторону локтя или внутренний сгиб плечевого сустава.Марина начала постанывать, как при зубной боли.Вот так– Ы-ы-ы-у-У-у-и-и-И-и-ы-Ы!Наверное, она была уже на грани экстаза.И чтобы её стоны, поскорее перешли в членораздельные восклицания, я вытащил язык на максимальную длину, начав методично облизывать небольшие но упругие груди.На этих очаровательных выпуклостях, покрытых шелком и полупрозрачным кружевным полиэстером, незаметно выскочили возбужденные соски, и тут же затвердели как финиковые косточки.Своими скованными одеждой руками, попытался стянуть с неё комбинацию, но она только сгрудилась в районе лифчика и больше никуда не собиралась сползать.Ну да и черт с ней, подумав так, полез со своим языком на обнажившийся животик.Облизав по периметру желудок, печень и селезёнку вонзил язык в её пупок, и начал вращать его по часовой стрелке, приблизительно так, как вылизывают мороженое из невафельного стаканчика. Мариночка сразу прибавила в стоны, какие-то шаманско – бурятские, горловые интоннации.Э-ы-х-р-у-Р-р-о-о-о-у-а-А-А-О-М-м! Было ясно - оргазм подкрадывался к нам стремительно и неукротимо, как позезд из туннеля.

Она продолжала лежать на спине с закатанным платьем на шее, со скрученной в жгут комбинацией на груди, в лифчике и колготках.Очевидно, ожидая от меня решительных и грубых ласк сопровождаемых срыванием одежды. Но распластавшись на её ногах как краб, я не срывал одежду, и относительно свободным и подвижным органом у меня был только рот и язык.Как уже упоминал, все остальные конечности оказались спутанными навеки. Мне очень хотелось войти в её нутро – Она  уже тряслась от вожделения, а я все тянул время, чтобы хоть как то высвободить свои торчащие как палки члены. Поняв, что встать и сказать,
- Извини родная, я тут в трусах заблудился, сейчас вот выберусь и влезу на тебя... - я не мог. Ну нельзя такое говорить, если женщина перед тобой лежит и стонет от предвкушения.Все рухнет - все упадет и дальше можно будет только в шашки играть или домино.И то лишь руками. Решив продолжать начатое, как кальмар, сполз по Маришиным ногам вниз и впился зубами в колготки на лобке.Через несколько трудных минут уже прососал, прогрыз и прокусал, в них приличную дырку.Небольшую, но достаточную для того, чтобы просунуть туда три-четыре пальца.Там в дыре, под телесными, качественными и дорогими колготками, притаились трусы.Белые пуленепробиваемые трусы из лайкры. Материал не созданный для прогрызания, прочный и эластичный он нихрена не рвется и не перегрызается, но зато отлично растягивается во все стороны.Мне лишь надо было-бы подтянуть к Марининой промежности какую ни будь руку, запустить в дырочку пальцы и сдвинуть в сторону резиновые трусы. Ворочаясь и переваливаясь как морской слон, с огромным трудом подвинул руку с намотанным свитером и приготовился растягивать отверстия в тканях, для открытия дороги  члену, даже немного привстал на коленях, высвободив девушкины бедра.

От таких манёвров, Марина Ивановна застонала как тонущий корабль, и подняв ноги кверху, обхватила меня за поясницу. О-па, позиция изменилась!И что-то освободило мне руки и немного облегчило их движения.Перестав бездарно сучить ручонками, я просунул их под её бедра, нащупал там колготочный пояс, подлез под него пальцами и резво стащил колготки вместе с трусами с ее обтекаемого зада. Таким образом, открыв проход для моего родонитового поршня в её мохнатую устрицу. Путь был свободен, но только для него.Я же, оказался в капкане - со спины был заперт сцепленными в замок ножками милой дамы а спереди опять были её ноги, смеженные трусами и колготками. Руки мои расстопырены как тренога, на них намотаны одёжные вириги.- Ебись, пехота!
В таком положении, можно было только стоять. Стоять как собака, и смотреть в лицо прекрасной дамы.Ни одного движения, типа давай-качай, сделать не мог.Я весь был как загипсованный паралитик, даже хуже – Памятник загипсованному Паралитику.

Но нужно было что то делать, и причем немедленно.Подруга уже перерестала стонать, а только хрипло и ритмично ойкала, готовясь к встрече с прекрасным.А прекрасное и красное- торчало между ног и никак не могло попасть в Мариночку.Она уже была вся мокрая и влажная, ниже пояса. Её разгоряченное лоно зазывно хлюпало и казалось, даже подмигивало мне, единственным своим глазом.Собрав всю силу, волю и мужество в один кулак - прицелился и вдвинул таки, давно воспаленный поршень в разверстую бездну. Марина Ивановна закричала и разжав ноги за моей спиной, раскинула их вширь, насколько позволяли сползшие колготки. Решив воспользоваться положением, захотел ей помочь, подхватив за бедра, загнул даму буквой Зю. И тут случилось нежданное; так как мы кувыркались на ковре перед рабочим столом Зав-Мага, то её правая нога закинутая вверх, зацепила какие-то провода, тянувшиеся с пола на столешницу.Изящная лаковая туфелька, описав широкую дугу стянула со стола настольную лампу, радостно рухнувшую на спину.Я застонал от резкой боли, а Марина энергично завыла в унисон.Не обращая внимания на травму, как бешеный Стахановец, продолжал долбить забой. Другой провод, тянувшийся на рабочее место сбрасывал в такт фрикциям маленькие порции различных деловых бумаг и канцелярских принадлежностей.
Марина Ивановна истошно всхлипывала и царапала спину перламутровыми когтями. Как же она была красива в эти мгновения! Наверняка ее ногти останутся в моей коже, но несмотря на боль, было сладостно и приятно.
Вспомнив Хабургаевскую мурку, увеличил темп.Со стола повалились карандаши, печати, конверты и нотные тетради.Одна из них, шурша страницами упала возле ее лица и раскрылась.Я не дирижер, и в нотах разбираюсь неважно, но эти узнал сразу-Это был Рихард Вагнер, «Полет Валькирии»- узнал их, по надписи на немецком языке, на каждой из страниц.Путем ассоциативного ряда воссоздалась тема из фильма Копполы «Апокалипсис».Музыка ворвалась в мой мозг и овладела членом.Я смотрел на непонятные знаки и басовые ключи, в обеих моих головах взрывались аккорды и литавры, звенели контрабасы и виолончели.Музыка гремела в кабинете и сотрясала весь магазин - полки и шкафчики с раритетными экземплярами раскачивались, дребезжа стеклами.Марина Ивановна перешла на звериный вой, с постоянным повышением частоты звука.Это был апофеоз. Со стола рухнул факсовый аппарат, к счастью не задев жизненно важных органов.Он прогремел как раскат грома.Ударил как колокол, возвещающий о наступлении апогея.Мы достигли высшей точки наслаждения, именно в этот момент, и - провалились в оргазм как в прорубь.

Никогда в жизни, я не испытывал во время секса, таких трудностей и такого удовольствия одновременно.Это было потрясающее ощущение! Восхитительное, исступляющее и уж наверняка, незабываемое!
Марина тяжело дышала, нешироко раскинув ноги.Я лежал на ней бездыханный и вяло шевелил все еще стоявшим пенисом, внутри ее теплого и мокрого тела.Со стола уже ничего не падало, музыка в голове смолкла и кабинет принял свой изначальный вид.Скатившись с девушки на пол, прилег рядышком, нежно поглаживая ее разгоряченную кожу.Марина Ивановна повернула лицо и с улыбкой открыла залитые тушью глаза.
Подмигнув ей, ласково и хрипло сказал,
- Ну здравствуй, Котик!- Вермут будешь?