Заметка о романе Тулузская свадьба

Скверный обычай навешивать ярлыки на литературные произведения или их авторов не может быть оправдан ускорившимся темпом жизни и нехваткой времени для того, чтобы тщательно ознакомиться с книгой. Как это часто бывает, дело в данном случае в элементарной лени, в неумении самостоятельно читать литературу и нежелании учиться делать свои, а не подсмотренные у кого-то выводы.

Общаясь с людьми ленивыми, доверчивыми, глупыми, но, на беду свою, активными, можно узнать много нового. Так, один мой знакомый долго втолковывал мне про некоего православного писателя по имени Н. Блохин. Из его восторженного лепета я не вполне понял значение словосочетания «православный писатель» (ценность этой характеристики примерно такая же, как у фраз «католический теннисист» или «неверующий производитель канцелярской продукции»), однако, будучи человеком добрым и жалостливым, согласился прочитать книжку Блохина «Глубь-трясина».

Высказав моему знакомому свое негативное мнение о книжке, я наткнулся на волну критики, которая сводилась к тому, что Блохин-де сильно пострадал в своей жизни за веру, а потому его следует уважать и ценить его книги. К пострадавшему за свои убеждения человеку, безусловно, следует относиться должным образом, однако, будь он хоть новомучеником, книги у него могут быть весьма посредственные, и в этом нет ровным счетом ничего страшного – просто каждому следует заниматься своим делом.

С точки зрения искусства не бывает православных писателей и католических романов. Если бы люди, говорящие о литературе, усвоили эту нехитрую истину, определенность в терминах в области литературы стала бы несколько более полной.

«Маркиза ангелов» не роман взросления, а «Тулузская свадьба» не любовный роман, поскольку это попросту клише. Это просто два романа; в первом одним из мотивов является взросление, а во втором – зарождающееся и развивающееся чувство любви. Как говорится в предисловии к «Портрету Дориана Грея», вот и все.

Итак, в 1656 году (кажется, тут есть некий хронологический фокус, поскольку мне смутно помнится, что в заметке о первом романе серии я так мудрено рассчитал время, что свадьба графа де Пейрака и Анжелики имела место в другом году) Анжелика покидает Монтелу и отправляется к своему страшному хромому супругу, который вдобавок ко всему получил ее нетронутой (А. Голон «Тулузская свадьба», Издательство «Клуб семейного досуга», 2009, стр. 26). Расставание с родным краем видится Анжелике именно как потеря (то же издание, стр. 28). На протяжении первой части романа, именуемой «Проданная невеста», образы Монтелу и детства будут неоднократно давать о себе знать.

Поселившись в доме своего супруга, Анжелика «привыкла по утрам бродить узкими грабовыми аллеями… Словно стоя на пороге бескрайнего леса, Анжелика еще очень долго не решалась войти туда и возвращалась к дому» (стр. 88) – эти прогулки возвращают читателя к образу леса на родине героини. Рассказы же каталонца (стр. 75) Беранжера де Майорка, одного из гостей ее мужа, напоминали Анжелике книги, которые в Монтелу покупали у сезонных торговцев (стр. 91).

Система персонажей, появляющихся как первой, так и последующих трех частей романа, подталкивает к выводу о том, что основными действующими лицами книги являются молодожены де Пейрак. Иных персонажей, играющих более-менее важные роли в романе, можно пересчитать по пальцам двух рук: это уже знакомые нам по первой книге д'Андижос, Марго и Клеман Тоннель, а также появившиеся впервые ученый Фабрицио Контарини (стр. 98), архиепископ Тулузский (стр. 50), его племянник шевалье де Жермонтаз (стр. 225), монах Беше (стр. 225) и безмолвный Куасси-Ба (стр. 124).

Несомненный минус экранизации «Анжелики» Бернара Бордери в том, что Жоффрей де Пейрак в исполнении Робера Оссейна получился чересчур привлекательным внешне. Между тем в книге физические недостатки Пейрака, действительно, способны вызвать отвращение: лицо его именно что изуродовано, а походка вызывает у Анжелики ужас. В фильме же мы, хоть и наблюдаем испуганное лицо Мишель Мерсье, замечаем вместе с тем и красавца Оссейна, которому сделали роскошные сексуальные шрамы и который научился загадочно хромать. Завоевание сердца красивой девушки человеком с по-настоящему отталкивающей внешностью воспринимается как нечто более удивительное, чем то же действие, производимое Роббером Оссейном.

У Жоффрея, конечно, есть и внешние достоинства. Уже во время свадебного пира Анжелика догадывается, что он не носит парик, а роскошные волосы у него на голове – его собственные, и отмечает, что у него белоснежные зубы (стр. 54). В будущем Анжелика признается себе, что у него самые красивые волосы на свете (стр. 145), ну а покамест до этого еще есть несколько десятков страниц, граф насмешливо уверяет Анжелику, что рано или поздно она сама придет к нему за любовью (стр. 63). У Жоффрея еще и восхитительный голос, ведь именно его называют Золотым голосом королевства (стр. 42, 57), хотя его юная супруга узнает об этом далеко не сразу. А еще граф, как никто другой, способен дать указания горничным о том, как должна быть одета его жена: «Анжелика изумлялась точности его замечаний, его стремлению к изысканности» (стр. 95).

Именно в своем новом доме Анжелика осознает, что окружающие считают ее красивой (стр. 72). Очень скоро она понимает также, что ее супруг, несмотря на изуродованное лицо и хромую ногу, привлекает, прямо-таки притягивает женщин (стр. 83), причем женщины ищут его общества не ради денег, а благодаря его галантности, жизнерадостности, утонченности (стр. 86) и образованности (Жоффрей учился в университете Монпелье (стр. 98), знает двенадцать языков (стр. 149), много путешествовал, был даже в Китае (стр. 277) и является крупным ученым). Впрочем, Анжелика далеко не сразу поверила в то, что страшный граф никого не принуждает к общению с ним, и поначалу даже простое прикосновение его рук внушало ей тревогу (стр. 85). Как бы там ни было, со временем новоявленная графиня де Пейрак привыкла и к своему супругу, и к новому окружению; более того, «постепенно очарование этой певучей жизни захватило ее» (стр. 87).

Позиция Жоффрея как ученого становится понятна из разговора с Фабрицио Контарини, который оказался подслушанным Анжеликой. Говоря о власти Церкви, он заявляет: «Теперь вы понимаете, почему я не хочу описывать ничего ни из моих научных исследований, ни из моих личных убеждений» (стр. 106). Фабрицио на это отвечает не менее интересной фразой, в которой заложен горький парадокс: «Именно в Авиньон надо идти, чтобы упиваться зрелищем этой ужасной религии римлян, которая одновременно и терзает нас, и восхищает нашу душу. Религии, которой я останусь верен навсегда» (стр. 107).

Именно в тот день, слушая беседу Жоффрея с его близким и старым другом (стр. 109), Анжелика впервые чувствует если не необходимость позаботиться о муже, то хотя бы понимание и немного сочувствия: она догадалась, что, забрасывая ноги на край стола, граф наверняка попросту бережет больную ногу и позволяет ей побыть в более удобном состоянии, а не желает оскорбить собеседника (стр. 108). В этот день она даже не смогла выслушать до конца слова, которые Жоффрей сказал своему другу о юной жене (стр. 110). Симпатия, очевидно, уже пустила корни в сердце новоиспеченной графини де Пейрак.

Во второй части романа («Загадочный дворец») Жоффрей более широко говорит о своих взглядах. В разговоре с архиепископом звучит очень важный мотив – некоторые занятия вполне могут совершенно не соотноситься с религией, и в этом не стоит усматривать плюсы или минусы. Граф де Пейрак, представая в этой беседе в первую очередь как ученый, просто и бесхитростно дает понять, что, когда он действует в данной ипостаси, вопросы религии его не волнуют:

«- Ваш рассказ многое объясняет. Меня больше не удивляет ваша симпатия к протестантам.

- Я не испытываю симпатии к протестантам.

- Хорошо, скажем иначе: ваша антипатия к католикам.

- Я не испытываю антипатии к католикам. Я, сударь, человек прошлого и плохо уживаюсь с нашим нетерпимым временем» (стр. 151).

Вместе с тем Жоффрей не отрицает, что Церковь во все века несла гораздо больше пользы, чем зла: «Я утверждаю, что на протяжении веков Церковь хранила и собирала культурное наследие мира. Но сегодня она застыла в схоластике. Наука отдана во власть фанатикам, которые отрицают очевидные факты лишь потому, что не могут им найти теологического обоснования, а ведь факты эти объясняются только естественными законами» (стр. 279).

Устами Жоффрея в романе озвучена мысль разумная и цельная: каждый должен заниматься своим делом. Писатель как человек может быть верующим или атеистом, но принадлежность его к, скажем, Русской Православной Церкви, не делает верной формулировку «православный писатель»; таковой субъект является православным христианином и писателем, и никак иначе.

В той же беседе граф высказывает суровую отповедь алхимии и открещивается от любого к ней отношения (стр. 152). Именно после этого визита прелата Анжелика в первый раз дает мужу поцеловать себя (стр. 162), а вскоре случается романтичный эпизод встречи Анжелики с Золотым голосом королевства (глава 8). Однако еще до этого Анжелика испытывает жгучее желание посоветовать своему мужу быть осторожным в разговоре с архиепископом (стр. 146). Если в начале второй части Анжелика развлекается тем, что представляет «светловолосого и улыбающегося дворянина, уходящего на войну, которому она подарила бы свой шарф» (стр. 123), то совсем немного времени спустя она ревнует Жоффрея к науке, названной им целью его жизни (стр. 154), признает, что его голос, «отделенный от лица своего незримого хозяина, обладал пленительным очарованием» (стр. 165) и видит в его профиле совершенство и чистоту линий (стр. 166).

Небольшой объем романа не должен вводить в заблуждение относительно периода времени, в течение которого граф де Пейрак завоевывал сердце своей супруги: поженились они летом 1656 года, тогда как в начале второй части романа, еще до первого их поцелуя, уже стояла зима (стр. 126). Жоффрей как истинный ученый сумел выдержать необходимый срок, чтобы дать юной Анжелике разобраться в своих чувствах, зародившихся и окрепших в Отеле Веселой Науки. Любопытно отметить, что Мелюзина, подруга и наставница маркизы ангелов из первого романа серии, учила Анжелику, что любовь это наука (А. Голон «Анжелика. Маркиза ангелов», Издательство «Клуб семейного досуга», 2008 г., стр. 175).

Третья часть «Тулузской свадьбы» «Путь к любви» являет нам окончательное падение крепости под названием «Анжелика» под натиском умного и любящего полководца Жоффрея де Пейрака. Появление мужа после отлучки вызывает у Анжелики восторг (стр. 205), и уже во время беседы графа с монахом Беше у нее щемит сердце от чувств к своему супругу (стр. 236). Наконец, перед Судом любви она признается себе в том, что любит Жоффрея (стр. 248). После поединка с племянником архиепископа шевалье де Жермонтазом граф де Пейрак наконец-то получает свою награду – Анжелика делит с ним брачное ложе.

Между тем из Монтелу приходят невеселые вести: Николя исчез из Пуату после свадьбы Анжелики (стр. 238), а старый Гийом умер, так и не помирившись с маркизой ангелов (стр. 275).

  Четвертая часть романа, «Маленький замок в Беарне», посвящена приятному событию в жизни молодой четы де Пейрак: в начале зимы 1658 года, то есть спустя приблизительно полтора года со дня свадьбы, Анжелика обнаруживает, что носит под сердцем дитя (стр. 305). Жоффрей увозит супругу в тихий укромный замок в Беарне, где и появляется на свет их первенец Флоримон (стр. 312). Анжелика приняла решение лично кормить сына молоком (стр. 322), в связи с чем вспоминается ее внутренний монолог из первого романа, где она рассуждает о своем будущем ребенке: «Когда у меня будет ребенок, я ни за что не позволю ему умереть вдали от меня. Я буду любить его! Ах, как я буду любить его! Я буду качать его на руках целыми днями, не отпуская от себя!» (А. Голон «Анжелика. Маркиза ангелов», Издательство «Клуб семейного досуга», 2008 г., стр. 302). Картинами счастливого семейного досуга роман и завершается.

Меня очень огорчил язык повествования. Вдобавок к предложениям в один абзац, восклицательным знакам в авторском тексте, многоточиям добавились еще слова, целиком написанные заглавными буквами, что совсем уж навевает тоску по хорошему литературному языку. Пожалуй, если третий том саги окажется написан столь же скверно, я еще задумаюсь, читать ли четвертый.