Правда

Долго. Как долго мы здесь? Порой, когда отказывает память, сдаваясь под натиском отчаянья, когда сковывает животный страх, кажется, что целую вечность. Здесь можно смириться со всем. Вот только не с тем, что не видишь рассвета. А еще тут есть нечто сдавливающее нервы, изматывающее волю, ищущее слабину во внутреннем стержне. Ожидание. И неотвратимость судьбы. Одной на всех, кто попадет сюда. Все мы тут смертники. Воины, проигравшие свой последний бой еще до его начала. Ведь он будет последним в самом неотвратимом значении этого слова. Гладиаторы. Братья. Враги. Волки в яме. Без надежды выйти. Знающие, что их путь оборвется в одном и том же месте. На окровавленном песке арены. А потом братская могила. Снова братья. В смерти и навсегда.
Об этом здесь думали все. Это ясно читалось в лицах. Изможденных, постаревших. Каждому из нас не было и тридцати. Но их огонь уже угас. До срока. Их бои были бледной тенью тех сражений, в которых они попали в плен, став в последствии рабами. Но зрителям они всегда нравились, ведь ничего лучшего эти воины им показать уже не могли. Все они шли на Песок лишь с одной мыслью. « Только бы все это поскорее закончилось. Не важно как. Только бы поскорее».  И именно по этому наше появление вызвало у зрителей такой восторг. Мы были лучше всех, кто здесь сражался. Я и мой брат. Еще не павшие духом, как остальные. Сражались, чтобы прожить еще один день. И побеждали. Всегда. Только вот каждая победа была совсем не тем, чему нас когда-то учили. Многие противники, даже не пытались сопротивляться. Долгое время мы отказывались наносить смертельный удар. Упрямство было вознаграждено пытками, голодом, месяцами, проведенными без света, но нас поддерживало знание, - лишь вырвавшись отсюда можно искоренить Неправду этого мира. Еще одну. Мы видели в наших грезах руины Театра Страданий. Смиренно представших пред судом магистрата, надсмотрщиков и распорядителей боя. В нас не было злобы. Мы не испытывали к ним ненависти. Просто в них было столько Неправды, которую рыцари нашего ордена поклялись искоренять из Мира сотни лет назад. И сотни лет они выполняли свою клятву, а потому были лучшими воинами на земле. За ними стояла Правда.
- Ард, - брат пристально посмотрел на меня. Намечался тяжелый разговор.
- Отх? – Лицо мое оставалось бесстрастным. Как, впрочем, и у него. Как всегда.
- Правы ли мы? – Вот что-то дрогнуло под каменной маской моего брата. Сомнение? Нет. Никогда.
- Сомневаешься? – С детства нас учили в ордене. Мысли, которые могли повлиять на жизнь собеседника, должно было высказать ему немедля.
- Нет, - спокойно отозвался Отх. – Никогда. Независимо оттого, что я сейчас скажу и услышу, дело будет доведено до конца.
- В этом я и не сомневаюсь, Отх, - уголки моих губ тронула полуулыбка облегчения. – Осталось понять, как это сделать.
- Театр. Будет. Пылать, - отчеканил брат.
- Конечно, но поджечь можно, образно говоря, с разных краев, - моя рассудительность всегда разбавляла его стремление идти напролом и наоборот. Я обдумывал, Отх подхлестывал, заставляя действовать. Не знаю даже, кто из нас был лучше в бою. Благо, ответ на этот вопрос нам получить было не суждено.
- Я понял тебя, брат. Не суетись попусту. Придет время и Правда рассудит, с какого края поджигать, - как всегда тверд, как всегда непреклонен в вере в Правду. Я же считал свой острый ум инструментом этой высшей силы.
Вся наша жизнь прошла без единого неправедного деяния. И это было для нас просто. Так нас научили в ордене. Будь честен. Будь упорен и беспощаден к себе. Будь смел. Верь в свою правоту. Взвешивай свои поступки весами их применимости к тебе самому. Эти простые догматы давали нам нести Правду в мир, не опасаясь ошибиться. Они были идеальны. Ныне же Правда заключалась в том, что мы любой ценой должны были выбраться из Театра Страданий и доложить в орден о его расположении. Но убежать было невозможно. Слишком хорошая охрана. Слишком большая опасность погибнуть, не совершив то, что должно.
Прошло полгода. Мы все так же бились на арене. И я, и брат побеждали невинных людей, не оставляя им даже шанса, чтобы у сотен появился этот шанс. Спастись. Задержанный удар клинка, - отсроченная смерть. Их все равно добивали. Побежденным было не место на Арене. Распорядители боя и таинственные хозяева театра все это время надеялись сломать наш дух. Заставить отвернуться от догматов ордена. Нам отдавали на убиение женщин и детей, калек и стариков. Не все, кто сражался на арене, были воинами. Но мы твердо знали, что этим меньшим злом искупаем большее. И это знание не давало пасть духом. Ведь мы все еще оставались чисты. Или нет? Возможно уже тогда я начал догадываться, что пусть и не своими руками, мы все же убивали всех с кем сводила нас Арена.
Однажды, холодным утром, в середине ноября, хозяева Театра Страданий добились своего окончательно.
- Ард, на бой, - резкий окрик надсмотрщика заставил меня раскрыть свинцовые веки. За всю неделю я поспал от силы  часов десять. Впрочем, это почти не сказалось на моих боевых качествах.
- Сейчас? – Только нам с братом разрешалось так говорить с слугами хозяев театра.
- Нет, в конце года, - надсмотрщик глухо закашлялся. Я стал подниматься, разминая тело, готовясь к новой бойне. Именно так. Это нельзя было назвать боем. В бой вступают равные. На бойню идут убивать, или умирать. Результат известен заранее. Отх еще спал.
- Не шуми, Тутер. Брат спит, - обычно страж  Театра тот час перешел бы на шепот. Игнорировать наши с Отхом просьбы было опасно. Надсмотрщики знали, что со всей их шайкой  нам вдвоем не справиться, но никто не хотел быть первым. Теперь же толстый надсмотрщик лишь гортанно расхохотался. Я пожал плечами и отправился за ним.
- Кто противник? - Спросил я. Я хотел знать, кого принесу в жертву толпе сегодня. Я… Принесу… В жертву? Да.
- Узнаешь, - пообещал Тутер. И мы вошли в подготовительную залу.
Эти помещения использовались в Театре для того, чтобы подготовить гладиаторов к бою. Перед залой был небольшой коридор, оканчивавшийся толстенными дверями по обе стороны. Тутер втолкнул меня внутрь, и тот час запер сзади дверь. Коридор был шагов пятнадцать. Бегом я мог пересечь его за полторы секунды, но не со скованными ногами и руками. У дальней двери, на полке, лежали ключи от кандалов. Когда я пойду обратно, мне придется снова их надеть. Самому. Иначе двери останутся запертыми, а в щели между камнями кладки стен просочится ядовитый пар. И я не исполню свой долг. Этого допустить было нельзя, а потому, я безропотно одевал цепи каждый раз, возвращаясь с арены. Увидев через решетку в первой двери, что я раскован, Тутер потянул рычаг и дальняя дверь плавно отошла вбок. Я вошел в залу. Все стены ее были увешаны оружием и доспехами. Все это я умело использовал. Уже не раз. Неторопливо облачившись, я взял в руки отменно заточенный полуторный меч и открыл толстые двери на арену.
Солнечный свет больно ударил по отвыкшим от него глазам, привычно оглушил рев толпы. Я поморгал, привыкая к освещению, и тут раздался голос распорядителя боя.
- Многоуважаемые гости! Сегодня на арене Театра Страданий вы узрите небывалое! Ничего подобного еще не происходило в этих стенах! Победитель этого боя будет отпущен на свободу!  – Одобрительный рев сотен глоток – лучшая похвала оратора – вновь накатил с трибун. Но я в тот миг мог думать лишь об одном. Вот он, шанс вырваться. Шанс принести сюда Правду, на сей раз в виде легиона нашего ордена с клинками наголо.  – Один из рыцарей, Носителей Правды – Ард. Будет… Биться… С… - Зрители восторженно затихли в предвкушении.
Ворота на другой стороне арены медленно отворились, и я увидел выходящего навстречу брата. Привиделось. Нет. Да. Рев толпы. Дикий. Неслыханный, ибо случилось невероятное. Два рыцаря. Два брата сейчас порубят друг друга на куски прямо у них на глазах. Противник подошел ближе. Это был Отх. Теперь сомнения рассеялись.
- Что будем делать, брат? – Растерянно спросил он. Проклятье, я впервые видел его растерянным. А это значило, что настала моя очередь проявить твердость.
-  Поступим согласно Правде, - глухо отозвался я. – Жертвуй всем ради Правды. Ты убьешь меня брат и приведешь сюда орден. Я с радостью умру за правду.
- Поступим согласно Правде, - жестко ответил он. –  Поступай с другими так, как хочешь, чтобы и они поступили с тобой, и будь беспощаден к себе. Ты должен жить потому, что я хочу жить, и должен умереть. Так будет по Правде, брат.
- Как я смогу жить, зная, что не пожертвовал собой ради брата?
- Как я смогу жить, зная, что убил тебя, Ард?
- Мы оба правы, Отх.
- Да, сие так, брат.
- Есть и иной путь решить, - печально отозвался Я.
- Воистину, - тихо подтвердил Отх. А в следующий миг мы нанесли два стремительных удара.
Простые орденские догматы давали нам нести Правду в мир, не опасаясь ошибиться. Но пришел час, когда два Носителя Правды встали перед выбором. И каждый из них был прав. Этот бой не знал равных. Те, кто видел его, запомнили только одно. Страх. Ибо это страшно, когда бьются друг с другом два праведника. Когда, чтобы принести в Мир Правду, кто-то должен умереть от руки близкого, но биться при том в полную силу. Надеясь на смерть. На то, что брат, бой с которым ты не мог представить и  в кошмарном сне, окажется сильнее, проворнее, удачливее тебя. И знать, что твой путь будет либо пресечен рукой брата, либо твоя Правда угаснет. Она останется с погибшим.
В тот день Отх принес Правду в мир в последний раз. Через неделю, в ордене узнали о местоположении Театра Страданий. Вести принес беспутный бродяга, которого вроде когда-то знали рыцари, но имя его было крепко позабыто. Только в глазах странника, таких знакомых каждому в храме Носителей Правды, стояла неизбывная тоска. Она отражалась в десятках глаз его бывших  соратников. А спустя месяц рассвет в удаленных от храма горах застал еще одно зарево, поменьше. Погребальный костер Театра Страданий пылал, развевая по ветру саму память о нем.  Бродяга, рассказавший ордену о жутком месте, погиб в бою, при выводе пленных, прикрывая от стрелы молодую девушку.
Ее лицо и сейчас стоит у меня перед глазами. Бледное, обрамленное смоляными кудрями, а на нем горят изумрудные глаза, полные страха, уплывающие вниз, скрывающиеся за облаками. Мы с братом жили и отдали жизнь согласно Правде, так распорядилась судьба. Но что же делать, если двое должны сделать что-то ради Правды и потеряют ее, сделав это?
Во внутреннем дворе храма Носителей Правды есть два памятника. Один, Отху Непреклонному, с надписью: « За Правду, до последнего вздоха». Другой, Арду Светлому, и начертано на нем: «Никто из живущих не понимал Правду до конца, но ты был к этому ближе всех».
Это неправда, мне просто повезло…