14 августа 1942 г. под Ржевом

   Здравствуй, Юрка!
   Наконец-то сегодня выдался денек богатый  свободным временем. Ты не обижайся, что я не писал тебе:  дело в недостатке времени и бумаги.
   Может быть, тебе известно, что я уже не на Брянском направлении. Оттуда, сняв дивизию с успешного наступления, нас перебросили к Можайску. Пробыли там недолго. Через несколько дней опять погрузили, и ныне я у Ржева. Как только прибыли к передовой юго-восточнее Ржева, приняли участие в наступлении. Прорвали на довольно большом участке фронт и со всех сторон идем к вышеназванному городу. Времени и бумаги много, так что распишу тебе все подробности. Первый порох понюхали еще км. за 5 до передовой: немцы стояли здесь на одном месте 7 мес., так что пристрелялись здесь по всем опушкам и дорогам. Стояли мы на опушке.  Какой-то дурак  - командир вывел роту автоматчиков на поле перед опушкой и проводил с ней занятия по тактике. Ну, по ним и дали десяток снарядов. Ночью двинулись к передовой. Дорога была ужасна. Вода (неразборчиво. Ред.) …  пришлось на руках переносить на себе всю матчасть и мины и перевозить повозки (лошади не могли их взять даже пустые).  По колено в воде и выше щиколотки в густой, вязкой грязи. Я с одним ящиком мин (50 кг) влип настолько, что не мог вытащить ни одну ногу. Пришлось сделать сверхчеловеческое усилие, чтобы вырваться. В ту ночь я понял, почему падают лошади, не поднимаясь, даже когда их бьют. Утром началась артподготовка (4-го). Мы остановились к рассвету в леске и накопали себе могилки (длина в рост, глубина полметра) и моментально уснули. Проснулся я  лишь через полтора часа отчаянной стрельбы, когда пустил очередь «Андрей Иванович» (ракетные снаряды выпускаются с рам установленных на земле – очередь 200 шт.). Батареи стояли вокруг очень близко, одна из них стреляла через нас, находясь метрах в 50-ти. Вот пример приспособляемости человека. Вскоре пошли вперед. Черт знает, сколько войск. Преимущественно автоматчики и минометчики (эти рода войск сейчас почти преобладают количественно над стрелками). Нет, очевидно, не везет мне: продолжаю письмо после небольшого перехода. И так все время. Не было случая, чтобы удалось написать письмо сразу, обычно что-нибудь заставляет писать  несколько дней. Рубеж, на котором укрепились немцы, – река с крутым нашим берегом и более пологим у них. Через реку переправлялись вброд по грудь в быстрой воде. Все взрыто. Воронки по 2-3 м глубиной густо усеяли местность. С нами по полю движется рассыпанная пехота, идут танки. Танков много, сотни, все английские и американские. Тяжелые танки довольно неуклюжи на вид: очень высоки, с толстой пушкой (очевидно, 75 мм), еще малокалиберной пушкой и штук 7 пулеметов. Вообще, все иностранные танки очень неизящны по сравнению с КВ и БТ. Почти все автомашины, встречавшиеся нам по пути, американские. Позднее стали встречаться в большом количестве трофейные – немецкие (у них больше проходимость, чем у американских, т.ч. произошел естественный отбор). Весь день изредка останавливались из-за авиации противника (много летает пикирующих бомбардировщиков противника), хотя и наших истребителей было немало. Нам повезло – мы еще не попадали под удар пикировщиков. Первые дни наступления переживали как цирковое зрелище. На земле и воздухе не умолкают ни днем, ни ночью моторы. Вот и сейчас 9 «юнкерсов» ходят над нами каруселью, поочередно пикируя (градусов под 60) недалеко от нас, и выбрасывают по нескольку бомб сразу. Страдаем мы из-за другого. В моем взводе из 14 человек выбило 6 от немецких снарядов (в других взводах гораздо меньше). Как только при движении приходится проходить через деревню, на нас летят снаряды. Сам я отделался пилоткой, которую унесло осколком, попутно поцарапавшим голову, и вещмешком, причем пострадала и спина: осколок рикошетировал от противотанковой гранаты, лежащей в нем, и вышеназванная граната слегка стукнула по копчику так, что некоторое время я ходил, изогнувшись в виде знака вопроса.

   Из воспоминаний:
   Я шел по дороге. Сзади раздался взрыв, и я мгновенно приземлился от сильного толчка в спину. Оказывается, осколок попал в гранату и застрял в тротиле, а удар был такой, что меня повалило, как кеглю. Граната была без капсюля, поэтому не взорвалась. Все 14 человек рядом со мной оказались ранеными или убитыми. У лейтенанта, который был с нами, лопнули барабанные перепонки. Меня осколок чиркнул по затылку, содрав немного кожи с волосами.

   Продолжение письма.
   Мы гнались за уходящими вперед войсками несколько суток. Несколько раз готовились открыть стрельбу. Раз ночью, только мы разложились, вывесили фонарики на вехи и зажгли фонари на огневой позиции, как черт принес немца, который спустил серию бомб, накрывшую нас. Одна бомба легла метрах в 100  впереди, следующая на столько же сзади. Но никого не задело. Тебе, наверно, трудно представить те ощущения, когда лежишь, и снаряды или  бомбы шагают по тебе. В этот момент нестрашно. Но желания после попасть в  подобный переплет очень мало. Сейчас мы напоминаем отчасти  зайцев: все время насторожены. При свисте снаряда (а если он идет прямо на тебя, время для встречи его исчисляется долями секунды) шлепаешься на землю и ползешь в ближайшую ямку (если в момент разрыва – в радиусе 15 м – не успел лечь, то направляешься или в тыл, или в могилевскую губу (последнее реже).  Догнав, наконец,  противника, мы так разогнались, что подошли к нему на полтора километра.  Постреляли довольно успешно (впервые из этих минометов). Разбили несколько батарей, колонну тягачей, поколотили пехоту и … кончились мины. К этому времени у нас вышло из строя 1/3 лошадей, и уже несколько дней ждем, когда привезут нам мины. Бой ушел вперед км.  на 15-20.  Но т.к. наступали мы параллельно Волге (в нескольких км. от нее), а за Волгой еще немцы, то от этого нам не легче. Дело дошло до анекдота. Работа повара считается самой безопасной («Воевать, так воевать – пишите поваром!»), но повара у нас ранило,  причем район кухни считался после этого самым опасным: туда три раза были сделаны налеты беглым огнем. Питаемся мы сейчас очень хорошо. Только вначале попостились двое суток: ушли от обоза, и он метался где-то сзади, спасаясь от обстреливаемых деревень. Получали паек на руки целиком, и только два дня как нас догнала кухня. У всех скопился солидный запас продуктов.  Убитые лошади не выбрасываются, а отдаются на растерзание. Варим и жарим с картошкой, накопанной в сожженных деревнях.
    Это личные впечатления и переживания. Как идет наступление, о котором, между прочим, нет ни слова в газетах, масштаба крупнее Калининского фронта. Наступление идет на Ржев со всех сторон, главным образом, южнее (где я). Ржевская группировка отрезана где-то южнее нас от Вязьмы, и немцам деться некуда. Несмотря на это, они бегут, теряя штаны. Вначале очень быстро. Трофеи. Сейчас согнали они сюда много авиации. Там, где мы, нашей авиации больше, но на передовой они беспрерывно бомбят. Танки наши отстали немного, переправляясь через Волгу, так что двигаются сейчас наши относительно медленно – км. 5 в день.  Скоро подтянется опять тяжелая артиллерия и танки, и они снова побегут. Уже сейчас был случай, когда в плен взяли полтысячи арийцев. Большинство молодежь. За мной уже укрепилась слава «трофейщика». Встречаются пулеметы, с которыми я вожусь, орудия. Обзавелся немецким автоматом. В деревнях немцы жили давно, обжились изрядно. Стены залеплены открытками (большей частью порнографическими), много книг, журналов. Мои знания немецкого языка, к моему удивлению, оказались достаточными, чтобы немного разбираться в их печати. Много встречается их писем, но почерк настолько ужасен, что ни одной буквы разобрать не удается.  Интересное узнаем от немногих оставшихся жителей (враг угоняет с собой тех, кто не успевает спрятаться, увозил ранее в Германию). Народ одичал и забит. Встречают со слезами. Показывают ярлычки с номером, фамилией и местом жительства. Без них расстреливают: «партизан». Из деревни, к которой были закреплены, их не выпускали ни на шаг. Голодали. Показывают хлеб из трав и семян трав. Все отобрали у них и увезли. Засеянные поля запрещали убирать без разрешения. Хлеб нового урожая собирались увезти в Германию, помолоть там («в России плохие мельницы») и выдавать после по 200 гр. в день на человека.  Были случаи насилия. Били и прочее. Ходят слухи, что Ржев уже взят, но политрук заявил, что это болтовня, которая расхолаживает. Письма к нам ходят исправно: из Москвы доходят дней за 5. Газеты более быстро. Тяжело читать сводки с юга, но, видя слабость немцев здесь, надеемся, что и там их пресекут. А наступление готовилось на Западном фронте не только здесь, но и в др. местах, что я успел заметить при переездах по нему.
   О твоих перспективах. Не знаю, как поступят с лейтенантами гвардии, но с обычными лейтенантами бывает так: после окончания посылаются они в резерв Западного фронта. Там их тысячи. Затем «разверстывание» по армиям. Когда они прибывают в штаб армии, то регистрируются там (с их устных показаний) по специальностям. Там ты можешь заявить, что ты связист  –  тебе ничего не будет, и звания лейтенанта ты не потеряешь. В документ там глядят очень мало. Затем, когда приходит заявка от дивизии «от сих до сих», из этого списка, разбитых по специальностям, берут и отсылают в штаб дивизии, а затем в часть. Недавно прибывшие к нам лейтенанты-минометчики говорят, что они могли пойти в любой род войск, препятствием к чему служили только их малые знания (часть из них вместо минометчиков пошла в тяжелую и т.п. артиллерию, хотя в этих специальностях мало общего). Ну, не падай духом, скоро конец твоим мучениям, и если ты даже попадешь в пехоту, то даже это тебе покажется раем (по теории относительности!).
   Желаю всего наилучшего! Привет дому нашему. Валентин».